Василий Петрович Колбасенов покинул объятия Морфея в районе 12.30 субботы. Вчера, как легко догадаться, была пятница, и Василий вечером встречался с братьями по потреблению пива. И раков, естественно. Остальное он уже не помнил. Но исправно действующий автопилот привел его на базу, то есть в родное человеческое жилище.
После тяжелого открытия глаз — о, где те милые существа, которые поднимали Вию веки, они бы здесь пригодились! — Василий увидел перед собой рачью клешню, причем отважного землянина не испугало ни то, что она двигалась, ни ее чудовищные размеры. И он немедленно попытался ее отломать. Потому что в голове Колбасенова нашлось место мысли только об одном сопутствующем явлении — пиве.
А тем временем перед школой взвод раков в торжественном молчании вешал на турниках сразу трех местных алкоголиков, у которых в складках неряшливой одежды еще болтались маленькие рачьи клешни. Отличник Петенька, сидевший рядом с первой красавицей класса Настенькой, нечаянно глянул в окно и ужаснулся увиденному.
— Немцы! — закричал он не своим голосом.
Родовая память, не подозревавшая о существовании крупных вооруженных раков, смогла при виде опасных созданий грязно-зеленого цвета предложить только это слово. Попробуйте в подобной почти боевой ситуации крикнуть «Раки!» и подсчитайте количество тех, кто поспешит вам на помощь…
А тем временем вооруженные раки уже захватили единственный городской ресторан и два рыбных магазина. Они торопились, потому что согласно сведениям центрального «Раквоенбюро» в Солнечную систему со дня на день могли войти боевые отряды крабов, без лишних размышлений уничтожавшие целые планеты, на которых производились крабовые палочки.
Конечно, можно было им сообщить, что крабовые палочки делаются вовсе не из крабов, но боевые крабы — это вовсе не те крабы… Крабы с раками, несмотря на относительное, галактическое родство никогда не устраивали совместных боевых операций, поскольку крабы считали себя более древней и высшей расой, и поэтому им было безразлично осуществление кровной мести раками. Вдобавок, по сведениям разведки, к планете Земля медленно, но верно приближалась эскадра WarChicken. И страшно было представить итоги расследования массового геноцида куриных яиц, происходившего на третьей от Солнца планете в течение всей истории здешней цивилизации…
Но человечество пока еще не подозревало о куче грозящих из космоса опасностей, хотя и создало сразу после дождя в четверг Международный Комитет по взаимодействию с раками, куда вошли выдающиеся ученые, политики и военные деятели человечества.
Попытки усадить раков за стол дипломатических переговоров успеха не имели. Землянам был задан вопрос, уважают ли они свою классическую литературу и считают ли ее наилучшим отражением земного образа жизни. После утвердительного ответа были предъявлены неопровержимые доказательства одобрения писателями-классиками массового и особо жестокого истребления раков. Например, цитата из романа «Воскресение» Льва Толстого: «А, что народ? Раки любят, когда их варят живыми». Или свидетельство документалиста Владимира Гиляровского, описывавшего московские пиршества: «…а потом и все принимают участие в этой игре, и летят через столы головы селедок, корки хлеба, а иногда сверкнет и красный рак, украшавший разварного осетра…» Позже раки потребовали зачитать весь список подобных цитат по всем центральным каналам земного телевидения и провести референдум на тему «Кто виноват в геноциде раков и что с ними надо сделать!».
Оказалось, что помимо боевых отрядов раков с космических кораблей на Землю высадились раки-писатели и раки-публицисты, которые должны были увековечить подвиги боевых раков и запечатлеть справедливую расправу над злодеями-ракоубийцами.
— Раз ваши классики есть воплощение вашего духа, значит, вы все одобряете геноцид наших младших братьев!
Кроме того, в первом же бою на приз Земли, организованном профессиональной планетной федерацией боевых искусств рак-боец Кари (длина с хвостом — 5 м 78 см) заставил чемпиона по боям без правил «Железного кулака» Нульеса (рост 209 см без хвоста) спасаться бегством на трибунах на пятнадцатой секунде этого спортивного поединка. Федерация была вынуждена вручить приз и почетный диплом Кари, затем вдобавок изрядно потратившись на установку его статуи в музее великих мастеров рукопашников (в данном случае фигурировало выражение «клешнепашник») под Лос-Анджелесом.
Между тем на Земле начал стихийно формироваться первый антирачий отряд. Получив по голове чудовищной клешней, Василий Петрович вспомнил боевую юность и службу в стройбате. Тем более что злокозненное членистоногое продавило задницей диван, порвало как грелку новую зимнюю резину для автомобиля «Жигули», лежавшую под диваном, и покорежило велосипед «Орленок» (хоть и не ездил давно, практически никогда, а всё равно жалко!) — за эти отвратительные деяния зловредное существо было просто обязано получить граблями по усам. И самое удивительное, что эти грабли оказались под рукой у Василия Петровича, будучи весьма удачно принесены на днях из гаража для отправки на дачу.
Бронированный ус незваного злодея от мастерского удара накренился. Взволнованное чудовище поднялось, снеся люстру и частично от негодования обрушив потолок. А Василий Петрович начал свой планомерный отход через распахнутое окно, благо этаж был первый. Теперь ему предстояло сформировать тот самый отряд народного гнева, который непременно замочит в пиве этих огромных злобных пришельцев. Собственно, вопрос был только в пиве. Раков везде хватало…
ЧУЖАЯ ИСТОРИЯ
Казаки в Токио
Профессор Иваницкий, возглавлявший кафедру исторической информатики на истфаке МГУ, не раз утверждал, что, едва войдя в аудиторию, может с первого взгляда понять, кто из пришедших на экзамен студентов честно изучил все доступные источники (а возможно, и часть формально недоступных), кто наспех прочитал чужой конспект, а кто надеется исключительно на знаменитый русский авось.
С абитуриентами дело обстояло немного сложнее, но: Иваницкий уже научился мгновенно высчитывать необходимые поправки на волнение и отличать потенциальных фанатиков науки от тех, кому на бюджетном отделении делать нечего.
Поэтому абитуриента, в чьем экзаменационном билете значилось «Максим Петров», почтенный источниковед слушал не слишком внимательно: облик юноши сразу выдавал в нем завзятого «ботаника», а уж когда Иваницкий заметил, как блеснули радостью его глаза при виде пятнадцатого билета…
— Хотите поменять? — для проверки пошутил профессор. Бывает же так, что разгильдяи выучивают единственный билет и им иногда везет вытащить именно его.
Но перспектива замены билета Максима Петрова не напугала. А потому профессор его слушал вполуха. Узнать для себя что-то новое из истории русско-японской войны начала ХХ века он никак не планировал. Ровное журчание рассказа его даже слегка убаюкало.
— В начале сентября русские войска осадили Токио и после недельных боев взяли город…
— Что?! — подскочил профессор. — Что вы сказали?
— В сентябре 1904 года русские войска взяли японскую столицу Токио, — озадаченно повторил студент. — Пятнадцатого сентября, чтобы быть точным.
— Вы про русско-японскую войну говорите? Про ту, что была перед первой революцией?
— Какой революцией?
— Вон отсюда!!!
Женщины у Смольного
Эпизод с абитуриентом Максимом мгновенно пополнил богатую коллекцию университетских баек, но этим дело не ограничилось. В ближайший из дней, назначенных для приема апелляций, в приемную комиссию ворвалась крупная экспансивная дама, представилась Еленой Владимировной Микушовой-Петровой и, потрясая какой-то книгой, потребовала защиты и справедливости для своего сына.
Максим, еще более отутюженный и причесанный, чем на злополучном экзамене, рядом с родительницей выглядел совсем незаметным.