— Ты не намажешь мне спину, пожалуйста? — вдруг спросила она.

А ты только этого и ждал. Ты сел, скрестив ноги, и медленными жестами стал растирать крем по плечам и спине, исследуя каждый дюйм ее восхитительной кожи.

Она молчала все это время, позволяя гладить себя. Закончив, ты с сожалением отдал ей тюбик, прежде чем вновь улечься на полотенце, повернувшись к ней лицом, с закрытыми глазами и мечтающим сердцем.

Ты отстраненно слушал тишину вокруг вас, пока не почувствовал что-то прохладное на теле. Краем глаза ты увидел Сельваджу, сидящую на пятках и намазывающую тебе на плечи крем.

— Мне это не нужно, не беспокойся, — попытался ты убедить ее, испытывая неловкость.

Но она заставила тебя замолчать.

— Еще как нужно, — сказала она. — У тебя кожа светлее моей, если ты сейчас не намажешься кремом, то сгоришь. Утреннее солнце самое коварное. Ты поймешь это слишком поздно, когда тебе уже станет плохо.

Тогда ты не стал возражать и позволил ей намазать тебя кремом.

Когда она закончила, ты лег на спину, надеясь на продолжение. Но она не поняла или сделала вид, что не поняла, и сунула тебе в руку тюбик, чтобы ты намазывался сам.

Некоторое время вы просто лежали на солнце, ты на спине, она на животе, повернув головы друг к другу, и разговаривали.

14

Потом вы решили немного пройтись вдоль берега. Это «немного» оказалось не таким уж и коротким променадом. Вы брели вдоль пляжа, любуясь изумрудными холмами, окружавшими озеро, и в один прекрасный момент тебе показалось, что Сельваджа нарочито старается замедлить шаг. Да, вне всякого сомнения, по каждому мелкому поводу она заставляла тебя останавливаться, пристально рассматривала деталь пейзажа или просила рассказать об истории того или иного незнакомого ей места.

Между тем ты не всегда мог удовлетворить ее любопытство, и ты испугался, что, прервись стройное течение вашей беседы, вам пришлось бы вернуться назад и вся магия этого момента исчезла бы безвозвратно.

Вдруг она взяла твою руку в свою, объяснив, что ты шел слишком быстро и она не поспевала за тобой. «Эй, мы ведь просто прогуливаемся, верно?» И после этого вы пошли, держась за руки, больше похожие на влюбленную парочку, чем на встретившихся после долгой разлуки брата и сестру. Вы говорили ни о чем и смеялись. Казалось, будто на тебя снизошло какое-то чудо, ты был самым удачливым школьником в мире, выигравшим главный приз — быть с ней в эту минуту. Ты был так счастлив, что лишь какое-то время спустя заметил, насколько прикосновение и близость были основополагающими в ваших отношениях. Тогда, чтобы проверить свою теорию, ты попытался высвободить руку, но Сельваджа сжала ее еще сильнее и посмотрела на тебя удивленно, потом рассмеялась и отрицательно покачала головой. Вы продолжали разговаривать и шли все дальше, и ты вовсе не собирался противиться этому, потому что сердце твое так и отплясывало от радости.

Наконец, вернувшись к полотенцам, вы обнаружили, что уже час дня. Но вам совсем не хотелось есть, и тогда ты предложил Сельвадже поиграть немного в волейбол, разумно решив, что голеадор из нее получился бы никудышный. Вы играли уже некоторое время, когда от твоего приема сцепленными руками мяч улетел слишком далеко ей за спину. Сельваджа побежала за ним, боясь, что он закатится в воду, а ты побежал следом. Когда она догнала мяч и обернулась, то чуть не столкнулась с тобой. Вы оба замерли, она даже немного испугалась, силясь понять, зачем ты погнался за ней.

Прежде чем она попыталась уклониться от тебя и убежать, ты схватил ее и перекинул через плечо, твою дорогую сестрицу, а она протестовала, смеясь и дрыгая ногами в воздухе. Она была легкая как перышко, и ты мог бы вот так держать ее на своем плече хоть вечно, не чувствуя тяжести.

— Нет! — кричала она смеясь. — Только не в воду! Не в воду! Джонни! Джонни! — Но ты безжалостно бросил ее в воду, подняв сноп брызг. Она вынырнула, размахивая руками, вытерла ладонями лицо, встала на ноги и поправила лиф, который чуть было не свалился, бросив на тебя вызывающий взгляд. — Иди сюда, если не боишься! — крикнула она.

Ты покачал головой.

— Иди же, ну!

— И не подумаю, — дразнил ее ты.

— Ну, хорошо, — она сделала вид, что согласилась. — Значит, я сама найду себе занятие в этой славной, прохладной водичке, а ты помрешь от жары и зависти на берегу.

Она окунулась и несколько раз взмахнула руками, потом остановилась и красноречиво посмотрела на тебя. Тогда ты не смог устоять и принял вызов. Ты с разбегу нырнул в воду, догнал ее, и вы стали брызгаться. Она визжала и смеялась, поднимая столпы брызг, и ты делал то же самое. Пожалуй, прошли столетия с того дня, когда ты был счастлив всего лишь наполовину так же, как сейчас. И даже если эта водная битва и ваш смех могли показаться любому постороннему человеку слишком инфантильными, именно в этот момент до тебя дошел подлинный смысл слова «развлечение», потому что за всю твою жизнь не было ничего более захватывающего, да ты и представить себе этого не мог.

Ты поднялся с намерением взять мяч, оставшийся на берегу, но Сельваджа повисла на тебе и попыталась, ей это почти удалось, стянуть с тебя плавки.

Молнией мелькнула мысль, что это становится уже семейной традицией, если вспомнить, как мама пыталась стянуть с тебя полотенце в первый вечер вашей встречи. Ты вскрикнул и схватился за плавки как раз вовремя, чтобы не засветиться, а потом, не отпуская их, оглянулся вокруг, проверяя, нет ли поблизости кого постороннего.

— Чокнулась? — прошипел ты.

Она засмеялась и поплыла прочь. Сумасшедшая! Ты настиг ее прежде, чем она доплыла до большой глубины, и схватил за ноги, она попыталась вырваться, но потом сдалась. Может быть, испугалась, что не достает до дна. Да, пожалуй, она выглядела немного испуганной, до берега было уже довольно далеко, а она не была такой привычной к воде, как ты.

— Здесь уже глубоко, да? — спросила она, и в ее голосе послышалась тревога.

— Не бойся. Возьми меня за руки и увидишь, что можешь спокойно держаться на воде. Твой брат без пяти минут профессиональный плавец, или ты забыла?

Она схватила тебя за руки и сразу же успокоилась. И улыбнулась, а ты улыбнулся ей в ответ.

— Держи меня, — сказала она.

Инстинктивно ты приблизился и обнял ее. Стоя на носках, ты доставал до дна. Сельваджа положила голову тебе на плечо и вздохнула. Ты чувствовал ее дыхание, ее улыбку, пока нес к берегу. Потом ты взял ее на руки, она обхватила ногами твою талию, а шею руками. Ты держал ее под коленками, где кожа была тонкая и мягкая.

Дойдя до полотенец, не проронив ни слова, вы опять обнялись, и так и сидели, но не потому, что вам было холодно или хотелось быть ближе друг к другу, а потому, что вы уже поняли, каждый в отдельности, что это положение станет для вас привычным. Теперь вы знали, что между вами может быть физический контакт всякий раз, как вы того пожелаете.

Ни у кого не извиняясь.

Ни у кого не спрашивая.

И все же хоть вашим душам и хватало одной лишь своей энергии, чтобы насытиться, презренная плоть давала понять, что время обеда уже давно наступило. Возмущенное урчание в ваших животах было тому подтверждением.

Вы походили некоторое время по крутым улочкам городка в поисках таверны, держась за руки и разговаривая. Оба вы искренне (и не без оснований?) боялись, что между вашими родителями снова пробежит черная кошка. Слишком мало у них было общего, они вечно доводили даже самый безобидный разговор до драматического накала… Отношения таких принципиально разных людей неизбежно привели бы к столкновению. Что, если в один прекрасный день они снова разойдутся и опять разлучат вас? В этом случае, предположил ты, высшим счастьем было бы удочерить ее, чтобы она осталась в Вероне с тобой. Зачарованные, одурманенные (и голодные!), как дети, похищенные лесными гномами, вы решили наконец остановить свой выбор на маленьком уютном трактире, едва заметном среди каменно-кирпичных домов.