И далее:

"У нас больше проблем, чем у людей прошлых времен…"[1919]

Чрезвычайно важно, что, указывая на сложность, противоречивость и дисгармонию как на основные черты своего современника, натуралисты еще продолжают рассматривать его как существо социальное. Более того, именно в общественных условиях пытаются они найти истоки той двойственности и надломленности, которые свойственны современному человеку. Этот взгляд подробно обосновывается на страницах ведущего журнала немецких натуралистов "Freie Buhne". "Современный индивид" — это человек, "стремящийся к утверждению собственного "я" и потому, вступая в ощутимый конфликт с обществом, он ведет ожесточенную борьбу за свою свободу"[1920]. В статье Ю. Харта с характерным заголовком "Социальная лирика" утверждается, что поэзия должна быть социальной, что она должна "воплощать мысли и чувства человека, возникающие в нем, когда он рассматривает себя в своей зависимости от общества"[1921]. Современная поэзия — и в этом ее особенность — обязана "подчинять социальному все мысли и чувства, изображать эмоции в их преломлении через мировоззрение"[1922]. Впрочем, как известно, натуралисты, особенно "последовательные", лишили понятие "общество" его исторического и классового содержания, измельчив его до понятия "среда".

Избрав своим героем современника — изменившегося человека в изменившемся мире — немецкие натуралисты оказались перед другой не менее важной проблемой. Ведь изменения, происшедшие с человеком, сказались прежде всего в его психическом облике. И проблема состояла в том, чтобы изыскать новые средства психологического анализа. Теоретик натурализма О. Вольф рассматривает ее как "специфически натуралистическую проблему"[1923]. С точки зрения Берга, "новое искусство — не что иное, как изыскание новой психологии, более глубокого и точного объяснения души"[1924].

"Старая психология" объявляется несостоятельной, а ее приверженцам ставится в упрек то, что они "не считаются с человеком, а имеют перед собой некую идеальную конструкцию. Они забывают, что человек существо несовершенное и несет в себе не только любовь, не только естественность, не только истину"[1925].

Принцип "новой психологии", как его формулирует Харден, состоит в том, чтобы "отказаться от упрощенного характера, который строится на доминанте одной черты, и на его место поставить подлинного человека во всей сложности и многообразии его психики"[1926].

Мысль о несовершенстве человеческой природы была, разумеется, порождена несовершенной действительностью — действительностью капиталистической, которую они воспринимали критически. Впрочем, сами натуралисты видели источник этого несовершенства в другом. Человек представлял собою для натуралистов "не только любовь, не только естественность, не только истину", но и комплекс инстинктов. И потому они стремились проникнуть в область подсознательного, куда их, в частности, вели биологические законы, недавно открытые Дарвином, Геккелем, К. Бернаром. Иррациональные темные стороны человеческой души натуралисты объясняли через физиологию, чаще всего — наследственностью. Человек детерминирован биологическими законами, отсюда, по мнению натуралистов, его способность совершать неожиданные неизъяснимые поступки. Игнорируя общественную природу человеческого мышления и психики, натуралисты подменяли объективное субъективным, социальное — патологическим. В результате героем натуралистов становится человек, изуродованный средой и отягченный наследственностью, искаженная болезненная натура. С этой точки зрения повышенное внимание натуралистов к париям и изгоям общества, к людям преступного мира представляется вполне закономерным. Установка на правдивое изображение современности порождает в немецком натурализме стремление к ее всестороннему охвату. На смену лирике приходит роман. О необходимости создания современного немецкого романа большого стиля заявлял со страниц журнала "Die Gesellschaft" Г. Бар[1927]. Этот жанр был подсказан богатейшим опытом европейского критического реализма, прежде всего творчеством Бальзака и Золя, Толстого и Достоевского, наиболее популярных среди натуралистов писателей, романы которых дают образцы глубокого и целостного отражения действительности. Таким же братья Харт мыслят себе и современный немецкий роман, который "должен стать всеобъемлющей картиной мира, реалистической и захватывающей"[1928]. "Важнейшим жанром реализма является социальный роман", — заявляет один из теоретиков натурализма Карл Блайбтрой в своем программном сочинении "Революция в литературе"[1929], весьма популярном в ту пору.

Создавая современный роман, натуралисты лишь в незначительной степени могли использовать опыт немецкого критического реализма, который развивался "в стороне от проблем современности"[1930]. Как известно, немецкий роман второй половины XIX в. еще только приближался к решению больших задач. Натуралисты обращаются к иностранным писателям, и это не вызывает удивления. По укоренившемуся в Германии мнению, у "Золя, Ибсена, Толстого и Достоевского была более тесная связь с их современностью, чем у натуралистов — со своей"[1931].

Восприятие Достоевского в Германии было, таким образом, подготовлено самой спецификой литературного развития 80-90-х годов. И не случайно появление "Раскольникова" расценивалось как "событие, которое нельзя вычеркнуть из истории "юной Германии""[1932] (т. е. из истории натурализма).

Честь представить Достоевского немецкому читателю выпала на долю Вильгельма Генкеля (1825-1910). Перевод "Преступления и наказания" — "Раскольников", выполненный Генкелем, был признан лучшим и до конца века переиздавался четыре раза (1886, 1889, 1890, 1894).

Генкель был теснейшим образом связан с Россией, где он прожил большую часть своей жизни и, участвуя в издании ряда журналов, зарекомендовал себя как либерально настроенный литератор и издатель[1933]. В 1878 г. Генкель возвращается в Германию, где всецело посвящает себя делу пропаганды русской литературы. Свою переводческую и издательскую деятельность он начинает с Достоевского, которого, как свидетельствует С. Ф. Либрович, он "ценил выше других"[1934]. Факты подтверждают справедливость этого свидетельства. Во-первых, Генкель пошел на риск, издав в 1882 г. "Раскольникова" на собственные средства. Во-вторых, он пытался популяризировать русского писателя не только в Германии, но и во Франции. Накануне появления "Раскольникова" Генкель публикует статью, в которой рекомендует Достоевского как писателя, постоянно стремившегося к "идеальным целям, а высшим его идеалом был гуманизм"[1935]. Взгляды Генкеля на Достоевского нашли отражение и в его более поздней статье (1888). Это, собственно, не статья, а рецензия на французскую инсценировку "Преступления и наказания" в театре "Одеон"; она написана в тоне протеста против профанации "возвышенного творения гениального писателя"[1936].