Автограф // ЛБ. — Ф. 93.II.9.143-6.
Письмо процитировано (без приведенных выше строк) в "Биографии…". — С. 38-39.
8. М. М. Достоевский — В. М. Достоевской [725]
Ревель. 1 сентября <1839 г.>
Прости меня, милая сестра моя, что я так долго заставлял тебя удивляться моему молчанию! <…> Я нахожусь теперь в совершенном неведении наших обстоятельств. Что делается у нас в деревне, выбраны ли у нас опекуны, нет ли каких-нибудь препятствий?[726] — Я ничего, обо всем этом ничего не знаю. Если б я мог поехать сам в деревню, то наверно все бы устроил, — или, по крайней мере, вывел бы себя из этого мучительного незнания. Время идет, вот уже четвертый месяц, как скончался папенька, — а еще ничего не устроено. У нас, я думаю, ужаснейший беспорядок; староста не знает, к кому относиться в делах своих; все запечатано: Григорий[727] писал ко мне, что ему даже не позволили выколотить папенькины шубы и он боится, чтоб в них не завелась моль. Дворовые люди гуляют, между тем как они могли бы быть отпущены по паспорту и приносить оброк; в нашем теперешнем положении и это было бы значительною помощью. Притом же, кто будет опекуном нашим? Чужой! Что ему за дело до нас?! Боюсь, сестра, боюсь, чтоб крохи, собранные покойником, не разлетелись вместе с его кончиной.
Мне все советуют ехать. Я и сам знаю, что это необходимо, но как я поеду? С чем я поеду? Где возьму я денег на мою поездку? Между тем, из каширского суда получил я бумагу, в коей вызывают меня в деревню. Ей-богу, я не знаю, что мне делать? Брат мне также пишет, чтоб я немедленно ехал![728] Ах, Варенька, ты не поверишь, какую нужду терпит он теперь. Два месяца не писал он ко мне ни слова, не имея денег на почту… Наше положение ужасно… Мы не знаем, к кому адресоваться, к кому относиться с нашими просьбами! Если б не помощь дяденьки[729] — я бы и сам не знал, что мне делать. По крайней мере я расплатился теперь с долгами и потому покоен, хоть и сам терплю нужды. Ох, папенька, папенька! Сколько мы потеряли в тебе!..
Автограф // ЛБ. — Ф. 93.II.4.25.
Дата уточняется по содержанию: отец Достоевского был убит своими крепостными в начале июня 1839 г. (Жизнь и труды Достоевского. — С. 33).
9. Н. П. Елагин — А. А. Куманину
<Кашира> 28 ноября <1839 г.>[730]
…При исходатайствовании пансиона малолетним детям вашей покойной сестрицы встретилась надобность знать, Михаила и Федор Михайловичи на казенном ли содержании воспитываются или нет, и также, когда кто из детей в какое время рожден. О меньшей дочери я справки имею, также и о трех старших детях метрические свидетельства; об трех же средних нужно бы сделать партикулярную выправку в Марьинской больнице; впрочем, последнее обстоятельство не такой важности; но об том, на казенном ли содержании воспитываются старшие дети, я просил бы вас теперь меня уведомить[731]…
Автограф // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 408.
10. М. М. Достоевский — В. М. Достоевской
<Ревель> 23 марта 1840 г.
…В прошлом письме моем я писал тебе о моем намерении выйти в местные инженеры[732]. Этому, видно, не быть. Порядочный нагоняй от брата выгнал эту блажь из головы моей, и я опять завален книгами, занимаюсь и днем и ночью. Что-то будет, но в августе я еду в Петербург и надеюсь выдержать этот страшный, огромный экзамен[733]…
Автограф // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 401.
11. М. М. Достоевский — П. А. Карепину [734]
Ревель. 25 сентября 1844 г.
…Из письма вашего я с крайним удивлением узнал о том, что брат Федор подал в отставку. Вам, может быть, покажется странным, что я ничего не знал об этом. Но это так. Не стану скрывать, что знал о его проекте оставить службу, но не знал, что нынешний же год приведет его в исполнение[735]. В прежних письмах своих к нему, еще весною, я просил его подождать годик-другой, пока он крепче не утвердится на новом своем поприще. И потому вы можете представить себе все мое удивление, когда спустя почту после вашего я получаю от него письмо, в котором он уведомляет меня, что вот уже четыре месяца как он подал в отставку[736]. Причин мне не пишет никаких. Вам он писал об откомандировке. Если точно это побудило его к тому, то я готов с ним согласиться, что ему нечего было делать, как подавать в отставку[737]. Он не может покинуть Петербурга, не разорвав всех связей, которые сулят ему в будущем широкую дорогу славы и богатства. Он желает вполне предаться литературе; до сих пор он работал только для денег, т. е. переводил для журналов ("Отечественные записки", "Репертуар"), за что ему очень хорошо платили[738]. Я ему много пророчу в будущем. Это человек с сильным, самостоятельным талантом, с глубокою эрудицией. Прочитав почти всех классиков Европы, я, по крайней мере, могу составить себе мнение о хорошем и дурном. Я читал, с восхищением читал его драмы. Нынешней зимою они явятся на петербургской сцене[739]. Развивающийся талант должен учиться, и потому Петербурга ему нельзя и не должно оставлять; в нем одном в России он только и может образоваться. Ему предстоит теперь трудное дело — проложить себе дорогу, завоевать имя. Он пожертвовал всем своему таланту, и талант — я знаю, я уверен — его не обманет. Дай бог, чтоб он только не пал, чтоб он только вынес первые удары, а там… кто может знать, что будет впереди?
Он хочет во что бы то ни стало продать нам свою часть. Согласитесь сами, что отдает он нам ее за бесценок. Даже совестно покупать у него за эту цену: просит он единовременно 500 рублей серебром и потом по 10 рублей серебром в месяц. Но вы ему и без того в год перешлете эти 500 рублей, стало быть, почти он продает капитал за годовой доход. Ваша правда, судейским порядком слишком затруднительно кончить это дело, но нельзя ли домашним, семейным образом? Он дает подписку, что отказывается от своей части; вы пошлете ему деньги, а потом через год, через два, даже, пожалуй, через пять лет, мы привели бы это все в порядок. Брат так честен, что ему можно и без расписки дать эти деньги. Я за него, если хотите, в качестве второго опекуна, — ручаюсь[740].
Подумайте-ка, Петр Андреевич. И вам бы было гораздо приятнее, избавившись разом от хлопот. Рублей 500 серебром можно бы было как-нибудь призанять. Уплачивать мы бы стали из его же части доходов. Я очень бы рад был, если б все это к общему нашему удовольствию могло уладиться. Брату деньги нужны дозарезу. У него есть еще несколько долгов, которые требуют немедленной уплаты. Вы его приведете в отчаяние отказом[741]…
725
Варвара Михайловна Достоевская (в замужестве Карепина, 1822-1893) — сестра Достоевского. "Я ее люблю; она славная сестра и чудесный человек", — писал о ней Достоевский в 1880 г. (Письма. — IV. — С. 214).
726
Летом 1839 г. опекуном семьи Достоевских был назначен каширский исправник Н. П. Елагин. "Став опекуном имения, он занялся прилежным его обкрадыванием и в полтора года нанес много вреда наследникам", — отмечает В. С. Нечаева, высказывая предположение, что это опекунство могло быть "формой взятки за утаенное убийство" М. А. Достоевского (В семье и усадьбе Достоевских. — С. 60-61).
727
Григорий Васильев — дворовый Достоевских, прототип Григория Васильевича (слуги Федора Карамазова). Упоминаемое письмо его к М. М. Достоевскому неизвестно.
728
См. письмо Достоевского к брату, датированное 16 августа 1839 г. (Письма. — II. — С. 549-551).
729
Александр Алексеевич Куманин (1792-1863) — муж тетки Достоевского. Он вскоре стал опекуном братьев и сестер Достоевских.
730
Публикуемое письмо является ответом на следующее письмо Куманина от середины ноября 1839 г.: "…Неоднократно писал я к вам о немедленной высылке в Москву дворового малолетних Достоевских человека Григория с надлежащею доверенностью для заключения условий с теми мастерами, которым отданы в ученье присланные вами мальчики. Не получив доселе от вас никакого уведомления по этому предмету и не видя развязки этого дела, я за нужное счел еще раз написать вам и поставить вас в известность о том затруднении, в каком теперь находятся мастера, принявшие к себе в ученье мальчиков без всяких видов. Не говоря о хлопотах, какие обыкновенно бывают при опросах и допросах полицейских, они рискуют подвергнуться платежу штрафа за каждого мальчика по пяти рублей в сутки <…> Сверх того, покорнейше прошу сообщить мне: начато ли вами дело об исходатайствовании малолетним пансиона, несли начато, то на чем оно теперь остановилось и куда от вас подана о том просьба" (Авт. // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 411).
731
Куманин писал Елагину в конце ноября-начале декабря: "…На письмо ваше от 28 ноября спешу вам, милостивый государь, ответствовать, что из детей покойной сестры Михаил состоит юнкером, а Федор воспитывается в Инженерном училище, но на казенном ли содержании, того утвердительно сказать не могу, потому что, по окончании экзамена, казенных вакансий в училище не было, — и он принят пансионером за внесенную тогда от меня сумму денег. Что же касается до времени рождения Андрея, Веры и Николая, то первый родился, как это оказалось по партикулярно взятой выписке из метрических книг, 15 марта 1825 года, вторая — 21 июля 1829, а третий — 13 декабря 1831 года…" (там же).
732
Это письмо неизвестно, так же, как упоминаемое ниже письмо Достоевского.
733
М. М. Достоевский приехал в Петербург в конце 1840 г., чтобы держать экзамен на чин прапорщика полевых инженеров. Произведен в офицеры в январе 1841 г. См. "Биография…". — С. 41.
734
Петр Андреевич Карепин (1796-1850) — чиновник, муж Варвары Михайловны, опекун Достоевских.
735
В одном из писем, относящихся к апрелю 1844 г., Достоевский писал брату: "Служба надоедает. Служба надоела, как картофель <…> Приеду на 2 недели в сентябре, когда выйду в отставку" (Письма. — IV. — С. 71).
736
Это письмо Достоевского остается неизвестным. Прошение об отставке он подал в середине августа (Жизнь и труды Достоевского. — С. 39).
737
В нескольких письмах, адресованных П. А. Каренину, Достоевский по-разному объяснял причины своей отставки. В первом из них, от 20-х чисел августа, он писал: "Меня назначили в командировку на крепость. Должен я был около 1200 руб., должен был наделать про запас платья, должен был жить в дороге, может быть на пути в Оренбург или Севастополь или даже подальше куда-нибудь, да, наконец, иметь средства обзавестись кое-чем на месте…" (Письма. — IV. — С. 247). 30 сентября он писал брату: "Подал я в отставку оттого, что подал, т. е. клянусь тебе, не мог служить более. Жизни не рад, как отнимают лучшее время даром <…> Зачем терять хорошие годы? А наконец главное: меня хотели командировать — ну скажи, пожалуйста, что бы я стал делать без Петербурга? Куда бы я годился? — Ты меня хорошо понимаешь?" (Письма. — I. — С. 72-73).
738
Переводы Достоевского, помещавшиеся в "Отечественных записках" и "Репертуаре русского и пантеоне всех европейских театров", полностью не выявлены. Во втором из этих журналов был напечатан его перевод "Евгении Гранде" Бальзака (1844. — № 6; № 7). В апреле Достоевский сообщал брату: "Перевожу Жорж Занд и беру 25 руб. асс. с листа печатного" (Письма. — I. — С. 71). Речь идет о романе "Последняя Альбини".
739
Драмы Достоевского до нас не дошли. 16 февраля 1841 г., накануне отъезда Михаила Михайловича из Петербурга в Ревель, Достоевский прочел у него на прощальном вечере отрывки из двух своих драм — "Мария Стюарт" и "Борис Годунов" (Биография… — С. 41). О них ли говорится в публикуемом письме, — неясно. Во всяком случае, сообщение о предстоящей постановке в Петербурге пьес Достоевского сильно преувеличено. Цель этого сообщения совершенно очевидна: Михаил Михайлович хотел убедить Каренина в прочности литературного положения брата. 30 сентября Достоевский писал Михаилу Михайловичу: "Ты говоришь, спасение мое — драма. Да ведь постановка требует времени. Плата также" (Письма. — I. — С. 73).
В открытом письме к издателю "Нового времени" А. С. Суворину, датированном 5 февраля 1881 г., младший брат Достоевского Андрей отмечал: "Еще в 1842 г., то есть гораздо ранее "Бедных людей", брат мой написал драму "Борис Годунов". Автограф лежал часто у него на столе, и я — грешный человек — тайком от брата нередко зачитывался с юношеским восторгом этим произведением. Впоследствии, уже в очень недавнее время, кажется в 1875 г., я, в разговорах с братом, покаялся ему, что знал о существовании его "Бориса Годунова" и читал эту драму. На вопрос мой: "Сохранилась ли, брат, эта рукопись?", он ответил только, махнув рукой: "Ну, полно! Это… это детские глупости!" Оценять достоинство означенной драмы, конечно, я не буду <…> Талант брата сказывался уже и в нем. Может быть, каким-либо чудом эта рукопись и сохранилась между бумагами, отобранными от брата при арестовании его в 1849 г." (Новое время. — 1881. — № 1778. — 8 февраля).
740
В двадцатых числах августа 1844 г. Достоевский писал П. А. Карепину: "Так как я хочу, чтобы никто не смел говорить, что я разоряю все семейство наше, то я теперь говорю, в последний раз, по моей собственной воле, по моему собственному желанию сделать так, чтобы всем было хорошо, что я отказываюсь от всего участка моего (приносящего до 1000 руб. дохода) за 1000 руб. серебром, из которых половина должна быть выплачена разом, а остальные — на сроки…" (Письма. — IV. — С. 248).
741
См. след. письма.