Уильям хотел что-то возразить, но тут они подъехали к дому и остановили лошадей у конюшни. Гвинейра совершенно спокойно завела свою кобылу внутрь и начала расседлывать ее; конюхи, видимо, уселись в каком-то сарае и праздновали. Можно было сказать, что если вся прислуга дома не присоединилась к импровизированной вечеринке, то им повезло.

Уильям тоже самостоятельно поставил лошадь и подумал о том, что сейчас ему нужна только ванна и спокойный вечер в обществе жены. По крайней мере в этом можно быть практически уверенным. Гвинейра рано уходила к себе, и если Кура снова будет настаивать на том, чтобы провести несколько часов у рояля, сегодня Уильям ничего не имел против личного концерта. При этом он может пить виски — и предвкушать, что они потом устроят в спальне. Как и прежде, каждая ночь с Курой становилась открытием. Чем больше опыта она набиралась, тем более утонченные идеи приходили ей в голову относительно того, как сделать его счастливым. Она не испытывала никакого стыда, любила всеми фибрами души и предлагала ему свое гибкое тело в таких позах, от которых иногда краснел даже Уильям. Но ее радость от любви была совершенно невинной и свободной. В этом отношении она была настоящее дитя природы. И имела природный талант.

Гвинейра придержала перед Уильямом дверь и бросила свой мокрый плащ в прихожую.

— Уф, ну и денек. Думаю, я позволю себе выпить немного виски…

В качестве исключения Уильям целиком и полностью придерживался ее мнения, но ни он, ни она не успели направиться к бару.

Сегодня из салона, вопреки ожиданиям, доносились не пение и игра на рояле, а тихие голоса и громкие всхлипывания.

Плачущая Кура сидела на диване. Мисс Уитерспун отчаянно пыталась успокоить ее.

Уильям обвел комнату строгим взглядом. На столике перед диваном стояли три чайные чашки. Судя по всему, у дам были гости.

— Ты этого хотела! — Увидев бабушку, Кура вскочила и бросила на нее гневный взгляд. — Ты этого хотела! Ты точно знала, что это произойдет! А ты подыграл! — Последнее было адресовано Уильяму. — Ты совершенно не хотел ехать в Европу. Вы все не хотели, чтобы я… чтобы я… — Кура снова начала всхлипывать.

— Кура, веди себя как подобает леди! — Мисс Уитерспун попыталась придать своему голосу суровый оттенок. — Ты замужняя женщина, и это совершенно нормально…

— Я хотела в Англию. Я хотела изучать музыку, — причитала Кура. — А теперь…

— В первую очередь ты хотела Уильяма, ты мне сама сказала, — резко и решительно заявила Гвинейра. — А теперь возьми себя в руки и объясни, почему ты его больше не хочешь. Сегодня утром за завтраком ты казалась мне вполне счастливой. — Гвин действительно налила себе виски. Какая бы блажь ни взбрела в голову Куре, ей нужно было собраться с силами.

— И это правда, любимая… — Несмотря на то, что Уильяму совсем не нужны были осложнения после такого напряженного дня, он присел рядом с Курой и попытался обнять ее. Может быть, она спросит, почему от него воняет дымом, почему он весь в саже. Но, похоже, Кура совершенно не обратила на это внимания.

— Я не хочу этого… я не хочу… — Она продолжала истерически всхлипывать. — Почему ты не был осторожен? Почему ты… — Она вырвалась из объятий мужа и заколотила кулачками по его груди.

— Постарайся успокоиться, Кура! — строго воскликнула мисс Уитерспун. — Ты должна радоваться, вместо того чтобы бушевать. А теперь прекрати плакать и расскажи своему мужу последние новости!

Гвинейра тем временем решила подойти к проблеме с другой стороны. Она обернулась к Моане, экономке-маори, которая как раз собралась убрать чайную посуду.

— Кто приходил в гости, Моана? Почему моя внучка так расстроена? Что-то случилось?

Широкое лицо Моаны просияло. Судя по всему, она совершенно не переживала.

— Я не слышать, мисс Гвин, — довольно объяснила она, но потом понизила голос, словно сообщая великую тайну: — Но была мисс Франсина. Мисс Уитерспун посылать за ней для Куры!

— Франсина Кендлер? — Недовольное лицо Гвинейры просветлело. — Акушерка из Холдона?

— Да, — всхлипнула Кура. — А теперь можете радоваться, что привязали меня к этой проклятой ферме! Я беременна, Уильям, я беременна!

Уильям переводил взгляд с плачущей Куры на смущенную мисс Уитерспун, а затем на сияющую Моану. Наконец он поглядел на Гвин, которая пила виски и на лице которой появилось выражение довольной кошки, наконец-то пробравшейся в молочную кладовую. А потом она посмотрела на него.

И Уильям Мартин понял, что Гвинейра Уорден МакКензи в этот миг простила ему все.

Глава 6

В то время как Уильям Мартин таким образом укрепил свое положение на Киворд-Стейшн, в Квинстауне праздновали свадьбу Илейн О’Киф и Томаса Сайдблоссома.

Атмосфера была немного напряженной, особенно во время обязательного вальса, который должны были танцевать мать невесты и отец жениха. Флёретта О’Киф вела себя так, словно ее принуждает к танцу некий гипертрофированный Вета. По крайней мере так выразился Джордж, и за это был отчитан своей бабушкой Хелен. Рубен нашел его замечание весьма подходящим, хотя и не преминул отметить, что Флёретта никогда не боялась крупных насекомых, — в отличие от контакта с Джоном Сайдблоссомом.

Сам Рубен наслаждался танцем с юной мачехой Томаса. Зои Сайдблоссом едва ли исполнилось двадцать лет, и она действительно была очень красива. У нее были золотые волнистые волосы, уложенные в прическу, хотя обычно она носила их распущенными. Лицо ее было аристократически бледным, с ровными чертами, глаза — темно-карими, что, с учетом цвета ее волос и кожи, выглядело очень необычно. Молодая женщина была вежливой и воспитанной, и Рубен не мог подтвердить мнение Леонарда относительно того, что она красива, однако холодна как лед.

Впрочем, что касается вопроса о красоте, то невеста сегодня превзошла всех. На Илейн было богато вышитое белое платье с широкой юбкой и очень тонко зашнурованной талией. Она практически ничего не могла есть за столом. Лицо ее, казалось, сияло изнутри, а волосы сверкали под кружевной фатой и венком из белых цветов. Джеймс МакКензи заверил ее, что никогда не видел такой красивой невесты, кроме, может быть, своей Гвинейры, и для Илейн это стало самым чудесным комплиментом. В конце концов, последней невестой, которую видел ее дед, была Кура Уорден. По числу гостей и размаху свадебное торжество Илейн тоже ни в чем не уступало празднику Куры. Джордж Гринвуд не преминул приехать со всей своей семьей — наверняка в ответ на настоятельные просьбы Дженни, желавшей укрепить знакомство со Стивеном. С момента прибытия Гринвудов оба не спускали друг с друга глаз.

— Смотри, твоя дочь будет следующей невестой, — стал поддразнивать Джеймс МакКензи гордого отца.

— Я ничего не имею против, — заявил Джордж. — Но думаю, что молодой человек для начала хочет закончить учебу. И Дженни еще тоже очень молода, хотя, похоже, детям этого поколения юный возраст совершенно не мешает!

Томас и Джон Сайдблоссом вели себя безупречно на протяжении всего торжества. Сайдблоссом заставил себя почти дружески поприветствовать даже Джеймса МакКензи. Флёретта ожидала худшего, ведь как бы там ни было, именно Джон тогда поймал угонщика скота Джеймса МакКензи и потащил его в суд. Причем последнее — в прямом смысле слова; у Джеймса тоже были свои причины сильно ненавидеть отца жениха. Но от него Флёретта ожидала хорошей выдержки. Он старался держаться как можно подальше от Сайдблоссома, особенно когда наступил вечер и рекой полилось виски. Флёретта строго следила за тем, сколько пьет Джон, несмотря на то что знала, что он может переварить целую прорву и ничего не будет заметно. Он и на этот раз поступил точно так же, но если его поведение и изменилось хоть сколько-нибудь, то лишь в том, что он стал крепче обнимать свою молодую жену — особенно в те моменты, когда Зои осмеливалась заговорить с кем-нибудь из мужчин или даже потанцевать.