— Вы ведь знаете, что невежливо пялиться на кого-либо, — прошептал Тунберг, соскочив с облучка, чтобы размяться.

Он поравнялся с Мэссоном, который ехал прямо позади фургона. Фрэнсис знал, что как раз рассматривал лицо спящей Джейн.

— Я не пялился, просто… эм… задумался… — запнулся Мэссон и быстро перевел взгляд.

— Из-за этого могут возникнуть трудности, — произнес Тунберг и протянул бурдюк. — Итак, каким путем мы хотим отправиться?

Мэссон в недоумении уставился на него:

— Что вы имеете в виду?

— Дорогу, Мэссон, дорогу!

Сначала Мэссону показалось, что Тунберг просто ударился в философствования, но потом заметил развилку. Одна колея вела на юг в направлении побережья, другая — на север, к пустыне, которая расположилась прямо за складчатыми горами на горизонте.

— У нас с Эулеусом мнения расходятся. Он считает, нам стоит повернуть на север и пересечь горы, чтобы потом ехать по безопасной дороге, которая проходит по краю другой стороны пустыни. Я же считаю, мы должны выбрать дорогу к побережью. Хотя там больше риск, что нас обнаружат хоса, но эта дорога короче, к тому же на ней много ферм, где можно пополнить припасы и раздобыть свежих лошадей.

— Да, но там же львы, — серьезно добавил Мэссон.

— Это так, — невозмутимо ответил Тунберг, словно он говорил о растениях, а не об опасности и о том, что, возможно, придется иметь дело с ужасной смертью. — Впрочем, караван Схеллинга по дороге сюда не столкнулся с проблемами. Может, хищники ушли дальше или трекбурам просто не повезло?

— А как быть с Джейн, у нее нет права голоса? — спросил Мэссон.

Он скорее хотел выиграть время, чем заботился о настоящей демократии и справедливости.

— О, она мне уже говорила, что предпочитает поехать по южной дороге. Но я подумал, что нужно спросить и вас, если мы хотим быть на равных.

Мэссон невольно задумался о том, что еще они уже успели обсудить.

— Тогда повернем на юг, — ответил Мэссон скрепя сердце.

— Это правильное решение! — сказал Тунберг, подойдя к фургону, чтобы достать одно из ружей. — На всякий случай, это нам пригодится. Вы хотите переместиться вперед или останетесь в арьергарде?

Прибрежная дорога сильно отличалась от той, по которой они ехали до этого. Сначала путь шел сквозь непролазный буш. Густой кустарник покрывал каменистую почву. Они продвигались по холмистой равнине, которая с юга граничила с громадными дюнами. Те были столь высоки, что путешественники чувствовали запах моря, но не видели его.

Дорога была неплохая, и воду путники могли получить в любом количестве: по долинам текли с гор, впадая в море, многочисленные ручьи с прохладной водой. Несмотря на то, что фургон был загружен больше, чем прежде, они продвигались довольно быстро. Когда на следующий день после сбора цветов солнце достигло зенита, путешественники рассчитали, что до южного брода через реку, где они повстречали трекбуров, осталось полдня пути.

Мэссон был измучен бессонной ночью, но непременно хотел как можно скорее пересечь реку, чтобы уйти от опасности встречи с хоса и львами. И все же путники решили, что было бы не очень разумно загнать лошадей в самом начале пути, ведь им предстояли еще три-четыре недели напряженного путешествия. Тунберг тоже очень хотел, чтобы они поскорее покинули приграничные территории, пока их не обнаружили. Поэтому они решили отдохнуть всю вторую половину дня после напряженной дороги, а с наступлением ночи отправиться дальше и переправиться хотя бы через реку, добравшись до территорий Компании.

Путники проехали вдоль узкого русла ручья, потом повернули налево, на холм, где нашли укрытие среди нескольких колючих груш в густых зарослях полыни. Там отряд был защищен от солнца, а свежий бриз с моря прекрасно их охлаждал.

Мэссон едва удерживался от того, чтобы каждый раз не подъезжать близко к фургону, когда Тунберг оборачивался и разговаривал с Джейн. Еще сильнее он сдерживался, чтобы не вздрагивать, когда девушка смеялась после удачных шуток шведа. Заметив, что Тунберг и Джейн о чем-то оживленно беседуют, Мэссон задумался: не рассказывает ли она шведу ту же самую историю, что и ему самому, или, может, какую-то иную версию событий.

Как только они остановились, а Джейн отошла на достаточное расстояние, Тунберг тут же спросил Фрэнсиса:

— Она вам тоже все рассказала?

Мэссон угрюмо ответил:

— Я действительно понятия не имею, о чем вы говорите, Тунберг. Я считаю, что в жизнь Джейн не стоит вмешиваться, это ее личное дело. Единственное, что сейчас важно, — наше возвращение в Кейптаун. То, что произошло или не произошло в прошлом, ничего не меняет, не так ли?

Тунберг явно обиделся, но быстро успокоился и положил Мэссону руку на плечо:

— Мэссон, это благородно, когда защищают беспомощного человека. Но, между нами говоря, я думаю, эта леди и без нас прекрасно может о себе позаботиться.

Фрэнсис быстро сменил тему, когда к ним подошла Джейн.

— Наверное, нам стоит проверить оружие, удостовериться, что прицелы выставлены точно. — И, обернувшись к Джейн, он добавил: — Вы умеете стрелять? Если нет, мы могли бы вас, наверное, научить.

Произнося эту фразу, Фрэнсис напрасно старался, чтобы его голос звучал не так снисходительно.

Вместо ответа Джейн перегнулась через борт фургона и вытащила ружье. Она повертела его в руках, чтобы привыкнуть, потом мастерски зарядила, прицелилась и выстрелила в небольшое деревце в десяти метрах от них. Все это произошло так быстро и обыденно, что едва ли заняло больше двадцати секунд. Но все же достаточно долго, чтобы Мэссон прочувствовал эффект и трижды пожелал себе провалиться сквозь землю. Когда дым рассеялся, Фрэнсис не знал, куда деваться от неловкости: все могли видеть, что выстрел пришелся точно в тоненький ствол деревца.

— Мне кажется, это ружье стреляет несколько высоковато, вам стоит его проверить, — сказала Джейн, протягивая оружие Тунбергу.

Швед готов был снять шляпу перед таким опытом и сноровкой. Потом он повернулся к Мэссону и тихо спросил:

— Вы все еще хотите ее защищать, как благородный рыцарь?

Путешественники немного поели и отдыхали на протяжении всего остатка дня. Мэссон улегся и крепко заснул. Когда свежий запах вечерних сумерек опустился на лагерь, Фрэнсис проснулся, потерял счет времени и удивился, недоумевая, почему солнце заходит, а не восходит. Мэссон подошел к костру, у которого колдовал Эулеус, налил себе немного некрепкого чая ройбуша, который уже был приготовлен, и отправился помогать седлать лошадей.

Лошади, однако, нервно фыркали. Они запрокидывали головы и били копытами, неспокойно ржали, словно не желали надевать сбрую.

Эулеус обернулся и выкрикнул фразу, звучавшую как проклятие. Он осмотрел дорожку в сторону ручья, потом бросился к костру и выхватил горящую головню, чтобы разогнать темноту.

— Что случилось? — спросила Джейн.

— Эулеус не уверен, но считает, что за этими деревьями кто-то прячется, — ответил Тунберг.

Он схватил ружье, зарядил, поставил на полувзвод и протянул Мэссону. Потом тут же взял следующее, чтобы зарядить, а Джейн тревожно поглядывала в сторону ручья. Еще до того, как Тунберг закончил, внезапно из тени позади них появился Виллмер и направил оружие в грудь Мэссону.

Все, кроме Эулеуса, который все еще смотрел в сторону ручья, обернулись и увидели, что за Виллмером показался и Схеллинг с язвительной усмешкой на небритом лице. Оба голландца были с ног до головы заляпаны грязью и выглядели так, словно уже несколько дней не спали. Их глаза налились кровью, элегантная одежда Схеллинга была изорвана. Все это придавало обычному облику этого изворотливого человека нечто животное. Он тоже поднял оружие и прицелился в Тунберга. Когда он положил палец на спусковой крючок, хорошо смазанный курок, издав металлический щелчок, встал на боевой взвод.

Тунберг поднял руки и бросил ружье на землю. Шомпол все еще торчал из ствола.

— Добрый вечер, господа, — холодно произнес Схеллинг, прежде чем обратиться к Джейн. — Я назвал бы вас «дамой», но не знаю, существуют ли дамы, которые крадут лошадей и повозки.