Но почему же это нелепость? Только потому, что мы не привыкли так думать, не сроднились с этой идеей. В самой деле, как я признаю, что во мне биллионы «я». Если бы то было так, то разные «я» противоречили бы друг другу; одно «я» пожелает, чтобы тело ходило, а другое – чтобы оно стояло. Но в том то и дело, что жизнь бесчисленных «я» совершенно согласная; жизнь же других «я» подчиненная. Организм есть прекрасно устроенное общество, в котором нет междоусобиц и разногласий. Организм есть храм для множества душ; одни входят в него, другие выходят; одни занимают высшие должности, другие – низшие.
Посмотрим на какого-нибудь Ивана: мы видим прекрасно действующий механизм. Чувствами же радости и страдания обладают все его элементы; только одни более, а другие менее. Ощущение есть побочный результат деятельности организма; результат, свойственный сущности материи, без которой она немыслима, как немыслима она без движения.
Из рассмотрения лестницы организмов видно, что жизнь, или чувство атома тем интенсивнее, чем сложнее механизм, в состав которого он входит. Отсюда видно, что атомы, входящие в разные части животного, чувствуют с различной силой, смотря по сложности частей. Наибольшей интенсивностью должны отмечаться атомы мозга, которые из всех его частей получают множество эфирных волн, благодаря постоянным взрывам нервов и деятельности нервных клеточек. Множество атомов мозга чувствуют почти одинаково. Организм легко даст ответ о согласном самочувствии множества «я». В самом деле, смотря на животное, чем мы докажем, что в нем одно «я». Даже о себе мы не можем сказать, что в нем одно «я». Ваше личное ощущение, конечно, относится к одному «я», но механизм говорит зараз о множестве «я». В других менее сложных органах тела также множество «я», но об их ощущении и состоянии организм даже не может ничего сказать, как дерево не может сказать про чувство своих элементарных душ.
Есть множество низших животных, о самочувствии которых также никто не знает кроме их самих.
Это даже лучше, что одно существо служит для горя и радости бесчисленного множества душ. Если бы в каждом животном не было бесчисленного множества душ, тогда непонятно бы было, как природа из одного большого организма творит почти бесконечное множество малых организмов, очевидно, не лишенных души. Откуда же явилось бесчисленное множество душ! Ведь душа при обращении в свою элементарную сущность или при образовании нового сложного механизма, как атом, свойств своих не может изменить: он остается нетленным, неизменяемым и способным чувствовать в зависимости от окружающих его условий, в зависимости от «дома», в котором он живет.
Итак, атом обладает способностью чувствовать, т. е. испытывает приятное и неприятное. Эти ощущения в элементарной душе, или в отдельном атоме невообразимо слабы и почти непостижимы.
Атом в бактерии чувствует сильнее, но также непостижимо слабо для человеческого ума. С дальнейшим восхождением по биологической лестнице способность чувства и богатство жизни атома непрерывно возрастает, в зависимости от количества получаемых им эфирных вибраций, происходящих от деятельности существа. Помните только, что существо есть механизм с участием физики, химии и т. д., т. е. механизм чрезвычайно сложный и до сих пор еще далеко не понятый даже в элементарном своем виде. Ощущение же его есть побочный продукт, как бы выбросок природы, нисколько не участвующий в степени исправности его действия. Чувство это принадлежит всем атомам, только в разной степени.
Вот, например, как я объясняю чувство боли в пальце, когда его режут. Механизм исправно действующий уничтожает или ослабляет деятельность всех нервных центров, кроме немногих тех, которые ведут к спасению пальца. Все сосредоточится на них. Высшая деятельность мозга, посредством, может быть, прекращения доступа к нему крови, страшно замедляется. Множество «я» получает несравненно меньше эфирных вибраций, результатом чего является выбросок природы – ощущение.
Всем известно, что общее усиление деятельности мозга вызывает удовольствие, общее же ослабление этой деятельности – страдание. Таким образом, нам кажется, будто страдание заставляет нас делать то и другое, на самом же деле это чистейшее заблуждение. Ощущение есть побочный продукт, свойственный каждому атому.
Однако если бы не было этого побочного продукта, то мир бы не имел смысла. Поэтому в нем заключается все. Странно было бы отрицать за сущностью мира или просто за миром его способность испытывать ощущение радости горя. К чему же бы тогда был мир?
Рассмотрим теперь чувство какого-нибудь высшего животного. Рассмотрим одно из его бесчисленных «я», составляющих центр ощущений наиболее сложных и сильных. Что такое жизнь, сон, смерть, загробное существование.
Для простоты представим себе, что в замкнутом со всех сторон пространстве, например, стеклянном шаре, содержится только 1000000 атомов в том или ином состоянии, т. е. в виде одного или нескольких существ, в виде трупа или совсем неорганизованной материи.
Вот один атом в мертвой материи, составляющий особую бессмертную и нетленную душу, в ее самом элементарном виде. Не будем ни на минуту терять ее из виду, следя за ее чувствами в среде миллиона ее сестер.
Для атома в неорганическом веществе или в веществе низших животных и растений не существует время, память и чувство, в той, по крайней мере, ясной форме, в какой мы привыкли это понимать. Итак, существование души в этом состоянии летит стрелой, незаметно. Биллионы лет проходят как одна секунда, что идеально верно для совсем неорганизованного вещества.
Сон человека, в сравнении с этим состоянием, даже самый короткий, есть богатая жизнь со множествами интенсивных ощущений и богатой памятью. Только с глубоким обмороком можно сравнить состояние так называемой смерти атома, вернее его существование в неорганизованной материи.
Отвлекаясь немного в сторону от нашего шара и миллиона атомов, сделаем отсюда интересный вывод в применении к блужданию атома им поверхности Земли. Без сомнения он переходит от одного животного к другому, причем промежутки между этими переходами или, так называемое, состояние смерти, может измеряться миллионами и сотнями миллионов лет; но как бы не были велики эти времена, они по предыдущему, должны проходить незаметно, как обморок. Таким образом, атом не знает состояния бесчувствия, не знает смерти, не знает миллионы лет, проведенных им в состоянии мало организованной материи, потому что для него эти миллионы лет совсем не существуют; он испытывает только жизнь и жизнь; смерти же для него совсем нет. Только посторонние наблюдатели видят смерть, но наблюдаемый атом ее не знает; она даже не существует и для самого наблюдателя.
Глубоко заблуждаются те, которые приписывают ощущение не атому, а форме существа. Действительно, если сделать из нашего миллиона атомов последовательно одно животное, потом другое и т. д., то ощущение будет испытывать так же наблюдаемый атом, хотя мы и будем говорить, что сначала чувствует собака, затем рыба и т. д. С перемещением, например, птицы, перемещается и место ощущения; когда страдает Иван, то Петр ничего не чувствует (кроме сострадания). Если из Ивана сделать точную копию Петра, то опять будет страдать Иван, хотя он не будет отличаться от Петра; так что у нас будет два Петра, но чувствующих совершенно независимо друг от друга.
Превращение Ивана в Петра подобно следующему: пусть я крепко заснул и, проснувшись, забуду про все свое прошедшее. Я встаю Петром, и никто не может меня разуверить в противном. Такова жизнь, смерть и первое загробное превращение.
Мой атом, или «я», существует с сотворения мира и будет существовать до уничтожения его, если то пожелает Причина. Мой атом переходил из организма в организм с интервалами существования в неорганической среде. Он никогда не переставал испытывать горе и радость. В начале существования мира, когда все заключалось в огромной и неорганизованной туманности, его чувство было через чур элементарно, и миллионы лет для него прошли, как глубокий обморок; он их не заметил. Но вот, на заре жизни, явилось нечто похожее на сон. Это атом вошел в состав первых простейших организмов. Они стали чувствовать что-то вроде момента радости и момента горя, как бы происходящего от легкого укола булавкой. Последнее соответствовало смерти организма или разложению его в простейшее состояние. Эти колебания чувства все усиливались по мере возрастания сложности животных. Теперь они достигли высокой степени напряжения и молодость составляет уже сильную радость, а смерть муку.