Оборотни, как обычно, сначала подходили с опаской и неторопливо, но по мере того как рассмотрели немудреный ритуал, потекли бойким ручейком. Да и было их, самых смелых и непоседливых парней, всего с дюжину, и с ними три девушки. И пожалуй, впервые за все время с тех пор, как стал вожаком, я искренне порадовался, что принимать новичков положено в шкуре оборотня. В ней мне значительно проще удержать на лице важное и невозмутимое выражение, а даже если и проскользнет какая гримаса, разобрать, что именно она означает, вряд ли удастся даже изучившим меня друзьям.

Оказалось, что мне не нужно долго рассматривать подошедших селянок и высчитывать, кто именно из них Мэлин. И ждать подсказки своей шкуры тоже не пришлось. Я понял это с первого взгляда. Да я даже имя заранее угадал, ну почти угадал.

И за это я должен был поблагодарить самого себя. Ведь именно мне пришло в голову дать девчонке дурацкий совет обсудить все с моей матушкой. Ну и, разумеется, саму матушку, если она не догадается подольше не показываться мне на глаза.

Такое задорно-веснушчатое личико, обрамленное веселым облаком золотистых кудряшек, было только у моей кузины Энерины в те времена, когда мне было всего десять, а ей семнадцать, и она училась у моего отца и жила в соседней комнате. Правда, недолго жила, года два, но мы дружили и частенько устраивали совместные проказы. Потом у нее проснулся интерес к магии воздуха, и она выбрала другого учителя, а лет через пять и вообще превратилась в гладко причесанную, томную красавицу с фиалковыми глазами. Наша дружба к тому времени не угасла, но превратилась в более прохладные и отстраненные отношения, хотя кузина даже иногда спрашивала мое мнение по поводу своего очередного поклонника.

И только моя матушка догадывалась, что в те давно прошедшие годы я был тайно влюблен в Энерину глупой детской любовью.

Ведьмочка подошла ближе, глядя на нас с той же настороженностью, что и ее новые подружки, и я облегченно перевел дыхание.

Нет, вблизи некоторое сходство с кузиной никуда не делось, но при более внимательном изучении я начал понимать, что на самом деле этими яркими чертами матушка ловко замаскировала родной облик Мэлин. Хотя если рассматривать все по отдельности, не так уж их было много, этих черт. Волосы оказались не соломенно-золотыми, а темнее, и лишь чуть рыжеватыми. Да и локоны вились не такими тугими кудряшками, как у Энерины, а скорее мягкими волнами. И загадочно-зеленые большие глаза остались прежними, только стали длиннее обрамлявшие их густые ресницы и чуточку посветлел цвет четко очерченных бровей.

— Меня зовут Анэри, — склонившись к моей руке, тихо сказала девушка, и пришлось спешно кастовать заклинание иллюзии. На всякий случай предусмотрительно приготовленное мною заранее.

Драконья шкура непостижимым образом узнала бастарду в новом облике и моментально поторопилась показать это всем. Хорошо, что во мне еще жива маглорская паранойя, ворчал я про себя, глядя, как Мэлин, точнее, Анэри делает вид, что лижет мне ладонь.

Ей вовсе не было нужды это делать — поставленный магистрами хитрый щит, скрывающий мой маячок, мигом слетел от легкого прикосновения, и знак стаи стал виден всем остальным.

— Поздравляю со вступлением в стаю, — заученно произнес я, а Орисья сунула в рот дочери ложку зелья, хотя я пока не был уверен, удалось ли ей опознать ведьмочку так же точно, как мне, — а теперь мы приглашаем разделить с нами угощение.

И в ответ на недоуменные взгляды новичков создал блюдо с жареными перепелами, фаршированными по особому рецепту. Ведьма, успевшая спрятать зелье в свой походный кошель, висящий через плечо на широкой лямке, ловко обнесла всех новичков и хозяев, делая вид, что не замечает воздушной лианы, которой я поддерживал тяжелый поднос.

Анэри уселась в уголке, рядом с подружками, и я искоса поглядывал на нее, изучая ауру, резерв, жесты и силясь понять, сумеет ли кто-то еще опознать в ней Мэлин?! И чем дольше изучал, тем сильнее успокаивался, но драконьей шкуры, вернувшейся на место, едва ведьмочка отдалилась, не снимал. Впрочем, она и действительно была теперь по резерву не ведьмою, а магиней, хотя до маглоры ей пока было очень далеко. И дело не в размере резерва, а в количестве выученных заклинаний и проведенных в тренировочной башне часов. Понять это легче всего тем, кто досконально изучил любое ремесло, хотя бы гончарное. Когда ладони сами ощущают по эластичности глины, что она как раз такой степени готовности, что не растечется и не рассыплется на кругу и не треснет при обжиге. И когда рука раз за разом берет ровно столько глины, чтоб создать чашку одной формы.

Так и маг сотни раз бросает в поглощающую стену одно и то же заклинание, чтоб потом твердо знать, какой мощности оно получится и куда попадет, если придется применить в деле.

— Иридос, знакомься! Это Кинрес, а это его семья, — радостный бас Таилоса отвлек меня от наблюдений, и через несколько минут я был знаком с ними со всеми и знал, что Унгердс уговорил сына погостить в его доме и даже вступить в стаю.

Суматоха, поднявшаяся после их прихода, улеглась, когда все четверо с невероятно серьезными лицами лизнули мою ладонь, выпили зелье и уселись пробовать перепелов. Только в этот момент я смог снова взглянуть в угол, где сидели девушки, и когти сжали кусок кабанины так крепко, что на тарелку упало несколько ровно нарезанных ломтиков.

Один из собирающихся к нам в гости парней сидел рядом с бастардой и, положив одну руку на спинку скамьи за ее плечами, другой ловко подкладывал девушке на тарелку соленых грибочков.

Страстное желание засунуть все их ему за пазуху и превратить в жаб или ужей мгновенно вспыхнуло в душе, и мне пришлось собрать всю выдержку, чтоб отвести от парня взгляд.

— Фараут, — решительно произнес я через несколько минут, найдя наконец убедительную причину поторопить события, — готовьте мед, я сначала уведу Унгердса с семьей в Тмис, им хочется поговорить, да и детей скоро укладывать спать.

Магистр бросил мне благодарный взгляд, и я с огорчением сообразил, что, занятый своими заботами, угадал его желание совершенно случайно. И, едва осознав это, решительно встал и направился к двери, властно бросив на ходу, что уходить будем с улицы.

Оборотням понадобилось с четверть часа, чтоб доставить мед и пару мешков с орехами, которые они желали непременно всучить магистру в подарок, и я все это время стоял у крыльца и задумчиво чесал когти о бревно. И только когда заинтересовался встревоженным взглядом мнущегося рядом хозяина и обнаружил на сапогах ворох свежих стружек, а в стене дыру, достаточную для устройства тайника, спохватился. Немедленно кастовал на бревно заклинание восстановления, а щепки превратил в кучку нарядных шкатулок и подарил оборотню.

В доме Унгердса я задерживаться не стал, оставил всех посреди переднего зала и немедленно вернулся в ущелье.

— Кто-то решил идти с нами сейчас? — спросил безразлично, рассматривая высыпавших на крыльцо новичков, и хозяйственно добавил: — Хотя, если поедете утром, сможете заодно привезти товары. Захватите весь мед, какой соберете, мы будем варить на зиму груши и айву.

— Мы пойдем сейчас, — выступила вперед одна из девушек, — пусть только наши сундучки захватят.

— Слышал, Фараут?! Ждем. — Я поспешно, пока не одумались селяне, подтянул девушек и ведьму воздушной лианой, схватил за пояс Таилоса и сгреб плетью бочонки с медом.

А в следующий миг открыл портал на новую площадь.

— Ну вот и прибыли. Тай, распорядись насчет меда. Девушки, идите за мной, я устрою вас в гостинице. — И, не оглядываясь, пошел впереди селянок в созданную из сорба харчевню, точно зная, что за нами сейчас наблюдает не один десяток любопытных глаз, и зверея от невозможности это запретить.

Ведь завтра утром любопытные оборотницы будут вовсю изучать девушек и гадать, почему я последнее время вожу по деревне юных красавиц именно по три. И мне заранее рычать хочется от понимания, какие именно предположения они выдвинут в первую очередь.