Их дело было рассмотрено довольно быстро, семью выслали в Пермскую область на строительство какого-то комбината.
До места добирались вначале в товарных вагонах, затем людей перегрузили на баржу. Набили, как селедок в бочку — ни лечь, ни сесть. И отправили по реке в долгое изнурительное плавание. О том, что людей кормить надо, видимо, забыли. Ребятишки выковыривали из деревянной обшивки баржи жучков, червячков. Этим и питались.
Отец не перенес такого путешествия, его еще дорогой парализовало. Прибыли на место, вырыли землянку. Начали жить, если это можно назвать жизнью. Работали, но постоянно голодали. Отец так и не оправился от болезни, умер то ли из-за отсутствия медицинской помощи, то ли от голода. За ним ушли из жизни, умерли голодной смертью мать и братья. Сестренку забрали в детский дом. Четырнадцатилетнего мальчика со стройки не отпустили, заставили отрабатывать за всю семью. И никому не было дела, как одет, накормлен ли этот человек, совсем еще ребенок, есть ли ему где ночевать…
Хотя зря на людей наговариваю. Милосердие живо. Нашелся и на стройке неравнодушный человек, прорабом работал: «Ребятишки! Бегите отсюда! Ведь погибнете от голода, добром-то все равно не отпустят».
И они убежали. Саша до Ирбита добирался четыре месяца, где пешком, где на товарняке, где на попутной подводе. Исхудавший, грязный, в лохмотья одетый, добрался до родного города. 3десь у него были родственники, но взять его к себе отказались. То ли боялись, то ли возможности не было. Спасибо им и за то, что съездили и сестренку забрали из детского дома.
Саша поехал в 3наменку. Был тогда такой указ Сталина: брать на содержание колхоза детей, которые стали сиротами в результате репрессий. Летом парень работал, зимой учился. Службу в армии проходил на дальневосточной границе (1939–1946 гг.) в артиллерийских войсках.
— Граница была практически не обустроена, — вспоминает Александр Егорович, — все семь лет жили в палатках. Артиллерийские орудия были на конной тяге. Самое трудное в службе — это зимние ночи. Стужа страшная, ветра лютые, вокруг ни деревца, ни строения, только голые сопки. Сами-то в палатках отогревались, а вот лошади стояли, как говорится, в чистом поле. И чтобы они не погибли от переохлаждения, приходилось через каждый час выбираться из тепла, разогревать их. Только отогреешься в палатке, снова надо выходить…
В 45-м пришлось повоевать с японцами. Наших солдат, воодушевленных победой на западе, казалось, уже ничто не остановит. После демобилизации в 1946 году Александр устроился на мотозавод электриком. Так и проработал более сорока лет, большей частью в термическом цехе. Только после тяжелой операции перешел в другое место, следил за электроснабжением лыжной базы и базы отдыха «Крутое».
Александр Егорович — член КПСС. Сейчас КПСС не в «моде», и многие отрекаются от своих прежних убеждений, он ни от чего не отрекается, но и не бьет себя в грудь, дескать, я — партиец. Поражает, что у него нет обиды ни на советскую власть, ни на партию за гибель его семьи. Только раз домашние увидели на его глазах слезинку. Сын купил себе машину — старенькую «копейку». Отец похлопал по капоту рукой и сказал: «Надо же, столько ”лошадей”! А наших всех за одну лишнюю живую лошадку погубили…»
Трудно жить, иногда невозможно, если рядом нет родного и надежного человека. Александру Егоровичу повезло: такой человек у него есть, почти семьдесят лет рядом, в любви и согласии, в радости и горе, такой человек, который не предаст, — его единственная любимая женщина, жена Вера Яковлевна. Это и называется счастьем — вместе шагать по жизни. И если все-таки настоящая любовь существует, так она перед вами.
Вера родом оттуда же, что и Саша, — из села Знаменка. Ее семья была по тем временам небольшая, кроме родителей — сестра да брат. Брат погиб на фронте в 194З году. Младшая сестра живет в родной деревне. Родители были простые колхозники, что в поле, что на покосе — везде управлялись. Отец прекрасный комбайнер. Специалисты его класса были на вес золота.
Когда заполыхала война, он неоднократно обращался в военкомат, просился на фронт. Но его так и не пустили, хлеб-то ведь кому-то тоже надо убирать. К тому же здоровье уже не радовало.
Отец всегда хотел, чтобы дети получили образование. Веру по окончании седьмого класса еще перед войной отпустил учиться в город, за нее он не боялся: она девушка самостоятельная, серьезная. Только поучиться-то ей не удалось — война… Пришла повестка из военкомата, ее направили в ФЗУ стекольного завода. После нескольких недель подготовки уже шлифовала стекла для самолетов.
— У меня работа была не очень тяжелая, — вспоминает Вера Яковлевна, — только поднимать на станок стекло толщиной в три сантиметра тяжело было. Девчонок, которые кромки стекол обрабатывали вручную, жаль. Трут, трут бедные…
В этом — вся Вера Яковлевна. Девчонок ей жаль, а то, что сама надрывалась, вроде и не важно. Так Вера Яковлевна связала свою жизнь со стекольным заводом на целых сорок лет, до самого выхода на заслуженный отдых. Шлифовала стекла, затем девятнадцать лет проработала контролером, пятнадцать лет — в отделе технического обучения.
Друг с другом мои герои познакомились по-обыденному просто. Жили в одной деревне, знали о существовании друг друга, но близко не пересекались. Уже после войны жилье снимали в городе в двухстах метрах друг от друга. Хозяйки их и сосватали. Через несколько месяцев после нового знакомства поженились. Дай бог каждому жить так, как живут они. Работали на производстве, огородик, естественно, возделывали. Домик своими руками построили, а после пожара — не обошла их семью эта беда — восстановили. Никогда ни на кого не надеялись, ни у кого ничего не просили. И не жаловались. Вырастили детей — Анатолия, Евгения, Тамару, никого не обделили заботой и лаской. Те уже тоже бабушками-дедушками стали (всего у Елохиных пятеро внуков, семеро правнуков).
Любовь все-таки есть на свете. Пример перед вами: почти 70 лет вместе, а они как будто вчера встретились — в глазах и в словах столько заботы и любви! Они не устали друг от друга. Александру Егоровичу за 95 лет. Но рядом всегда Вера Яковлевна, о чем бы она ни говорила, слышится: «Только не уходи, поживи еще!» Она всегда была рядом: и когда в жизни все было хорошо, и когда Александр Егорович после сложнейших операций стоял на самом краю. Это она все сделала, чтобы он жил. Выходила. Вылечила. Спасла.
В этой семье все всегда твердо знают: рядом семья, большая и дружная, надежное плечо. По выходным и в праздники собираются у дедушки и бабушки — по всему видно, что здесь любят друг друга.
Хлеба горбушку — и ту пополам…
Начинаю писать, а перед глазами картина из какого-то фильма: то ли Сибирь едут осваивать, то ли с Украины от голода подались. На телегах, с нищенским скарбом. Изможденные усталые взрослые, голодные ребятишки с недетскими глазами.
Знаю, что у Богатырева Николая Васильевича было несколько по-иному, но тем не менее история появления семьи Мосуновых — Богатыревых в Ирбите ассоциируется с кадрами старого фильма, видимо, потому, что тоже переселенцы, тоже бежали от голода из Поволжья, тоже было тяжело и больно…
Николай Васильевич родился в селе Роженцово Горьковской области в 19З8 году. Отец пропал без вести в 42-м где-то под Смоленском, мама поднимала двоих детей одна. Семья жила впроголодь и, когда Николаю исполнилось тринадцать лет, мать приняла решение переехать к деду, Мосунову Николаю Филипповичу, — в Ирбит.
Первое время жили в семье брата матери, Степана Николаевича Мосунова (глава династии Мосуновых, орденоносец, ветеран Великой Отечественной войны. — Примеч. авт.), в комнате барачного типа, без кухни, прихожей, 9 человек на 24 кв. метрах. Может, кто-то воскликнет: как это можно жить в таких условиях?
Как? Наверное, непросто и тесно. Но могу сказать точно, что дружно и не в обиде. А когда все выросли, обзавелись семьями, эта дружба сохранилась.