- Да, пора двигаться!

Он встал, прошел в столовую, закурил трубку и предложил лейтенанту одеваться.

- Идемте в штаб, я вас представлю. Ваши пока останутся здесь. Я думаю, к вечеру все устроится.

2

…Луч прожектора освещал крутые ступени трапа плавбазы. По утрам вахтенные были на «товсь», ожидая, когда вдалеке появится знакомая фигура Максимова.

Обычно он шел на службу один. Сегодня рядом с ним шагал какой-то незнакомый офицер, и это всех немало озадачило.

Максимов, а за ним лейтенант Кормушенко поднимались по трапу на плавбазу подводных лодок. На свет прожектора из темноты выскочил дежурный. Максимов выслушал рапорт, прошел на ют и поздоровался с выстроившимися там офицерами штаба. Пронеслась команда:

- На фла-а-г и гю-ю-йс…

Вмиг все замерло. Флаг под звуки горна поплыл вверх и затрепетал на ветру.

Геннадий стоял у трапа. Максимов на ходу бросил ему:

- Вам придется подождать. И вошел в каюту.

Явился с докладом начальник штаба капитан первого ранга Южанин. Максимов с возмущением рассказывал ему вчерашнюю историю:

- Тащится лейтенант с женой, ребенком, вещами. Добрался до базы - и ночуй на морозе. Никому дела нет…

- Надо пропесочить кое-кого… - заметил капитан первого ранга Южанин, блестя стеклами очков.

- Вот именно… Подготовьте, Семен Ильич, письменное приказание отделу кадров: встречать всех офицеров, приезжающих для прохождения службы, а КЭО на этот случай иметь хотя бы одну резервную квартиру…

Южанин записал указание. Максимов смотрел выжидательно.

- Что еще?

- А еще, товарищ адмирал, есть мысль провести научно-техническую конференцию. Насчет кибернетических устройств. К нам имеет прямое отношение…

Максимов называл своего начштаба «фабрикой идей». Зная его чересчур увлекающуюся натуру, контр-адмирал порой сдерживал его благородные порывы, но тут сам заинтересовался:

- Как же вы это мыслите?

- Пригласим докладчика из штаба флота. Послушаем, а после откроем дискуссию о роли кибернетики в военном деле…

- Согласен. Только почему нужно приглашать кого-то со стороны, если у нас полным-полно отличных специалистов?!

- Ну как же, товарищ адмирал, все-таки из штаба флота, авторитетнее.

Максимов горько усмехнулся:

- Эх, Семен Ильич, Семен Ильич… Обидно слышать… Нет у нас веры своим людям, привыкли к варягам. Вот что, - добавил он строго. - Никаких приглашений, все должно делаться своими силами.

- Есть! Попробую с нашими поговорить… Максимов посмотрел в его большие навыкате глаза;

- Что у вас еще?

Южанин протянул папку с бумагами. Максимов читал, подписывал, а из головы не выходила мысль: как же быть с этим лейтенантом? Оставить у себя или позвонить в штаб флота, пусть дадут другое назначение?

Из глубин памяти возник тот пасмурный день, когда буксирный пароход доставил пассажиров из Мурманска в Полярное и молодой капитан третьего ранга Максимов после нежно-голубой лазури и палящего солнца Испании увидел серое небо, длинные гряды рыжих сопок и унылое море, штурмующее гранит. Он все еще находился во власти пережитого, чувствуя себя рядом с народом, бьющимся в бессилии и истекающим кровью в неравной борьбе с фашизмом. Первый, кого он встретил здесь, на Севере, был начальник отдела кадров Кормушенко, человек средних лет, с довольно приятным, даже располагающим лицом и какой-то загадочной улыбкой. Усадив Максимова в кресло, он расспрашивал об Испании и слушал внимательно, подперев голову рукой, в одной и той же сосредоточенной позе. Потом спросил:

- Как наш Север, нравится?

- Не успел осмотреться, - смущенно ответил Максимов и, взглянув на стол, вдруг заметил хорошо знакомую коричневую папку со своим личным делом.

- Вы курите? Прошу! Московские… - Кормушенко подвинул коробку с папиросами.

Максимов взял папиросу, закурил, не сводя глаз с коричневой папки.

- Конечно, после Испании на первых порах вам будет трудновато. Не смущайтесь. Пройдет время, свыкнетесь. Флот у нас молодой, перспективы преогромные. Позарез нужен командный состав. Вы сами захотели на Север или, как говорится, в добровольно-принудительном порядке?

- Сам! - сказал Максимов.

- Похвально. Мы ценим энтузиастов.

Взяв коричневую папку, Кормушенко перелистывал страницу за страницей. Из аттестации было видно, что Максимов проявил себя с самой лучшей стороны. В момент потопления фашистского крейсера «Балеарие» находился на борту атакующего миноносца в качестве советника. Сквозь строки нетрудно было понять, что именно он руководил операцией и благодаря его тактическому мастерству была одержана такая крупная победа. Но ни воинские доблести Максимова, ни то, что за Испанию он награжден орденом Красного Знамени, не произвели на Кормушенко такого впечатления, как одна «свеженькая» бумажка, подшитая в самом конце личного дела. В ней говорилось, что Максимов по прибытии в Мурманск встречался с капитаном французского парохода «Дене-Брин». Цель этой встречи непонятна и вызывает большие сомнения… Вот что заинтриговало начальника кадров, представилось ему самым важным, значительным из всего содержимого папки. Теперь его глаза смотрели совсем по-иному, тускло, настороженно и тревожно звучал его голос:

- Что за капитан? Откуда он взялся?

- Понимаете, чистая случайность, - объяснял Максимов. - Только приехал, зашел в ресторан «Арктика» пообедать. Рядом садится пожилой моряк торгового флота, Я читал газету и даже не обратил на него внимания, пока не услышал французскую речь. Вижу, официантка мнется, не понимает, я перевел. Ну, мы и познакомились. Оказывается, он тоже был в Испании, возил республиканцам оружие… Пообедали, выпили и расстались друзьями…

- И больше не виделись?

- Мне было не до встреч, торопился в Полярное. Кормушенко встал, прошелся, сказал с досадой:

- Вот тут вы дали маху… Забыли про капиталистическое окружение. А оно живет, действует… Военный человек для них, сукиных сынов, ценная находка. Неужели у вас не хватило догадки пересесть за другой столик?

- Зачем пересаживаться? Мне кажется, глупо, недостойно при виде иностранца пускаться в бегство. Среди них есть люди, дружественно настроенные к нам. Я в этом убедилея там, в Испании. Престиж нашей страны пострадает, если мы будем шарахаться от всех без разбора.

- За престиж не волнуйтесь. Он определяется нашими успехами, нашей военной мощью, а не заигрыванием с ними.

- Я тоже не сторонник заигрываний, но нет нужды бежать от каждого иностранца, еще не узнав, кто он такой…

Начальник кадров не был склонен к пространным дискуссиям и поспешил свернуть разговор:

- Попались вы на удочку этого капитана. Еще бабушка надвое сказала… Неизвестно, с какой целью он подкатился к вам… Гораздо хуже другое, - голос Кормушенко окреп, теперь в нем звучали жесткие ноты. - Вы оторвались от жизни, утратили чувство реальности, ни за что не хотите признавать, что это недопустимо для военного человека…

Максимов усмехнулся, ничего не ответив. Они холодно попрощались. Каждый остался при своем мнении…

А вскоре машина Кормушенко сработала… Максимова вызвали в тот же самый отдел кадров и дали прочитать приказ об увольнении в запас.

Дорого стоила Максимову эта невинная встреча.

В кургузом пальто и кепочке он слонялся по Мурманску в поисках работы. Устроился на должность капитана траулера, и только когда началась война, его вместе с траулером призвали обратно на флот.

Теперь он командовал тральщиками - маленькими кораблями-работягами, которые под кинжальным огнем пулеметов и орудий, бивших прямой наводкой, высаживали десанты в тыл противника или, сопровождая конвои союзников, сутки за сутками, в шторм и непогоду утюжили море, охотились за минами, сами рискуя при каждом обороте винта взлететь на воздух…

Уходя в поход, Максимов никогда не знал, вернется ли обратно. А Кормушенко в море не уходил. Война не внесла существенных изменений в его налаженную жизнь. Он по-прежнему служил на берегу. Сидел в кабинете, спал в теплой постели, по вечерам ходил в Дом флота смотреть новые американские фильмы, и, если изредка в Полярном раздавался сигнал воздушной тревоги, он запирал в стол бумаги, хватал шинель, противогаз и спешил в убежище…