— Тебе надо учиться, деточка! — шамкая беззубым ртом, твердила тетя Варя. — Без образования теперь никуда…
Слегка поморщившись (она не любила нравоучений), Жанна все же поступила в строительное ПТУ — там платили неплохую стипендию и после окончания училища даже обещали устроить на работу. Ей сказали, что девчонки-штукатурщицы в свободное от учебы время обычно подрабатывают на окрестных дачах, отделывая роскошные особняки, растущие вокруг города, как грибы после дождя. На стройке платили наличными, но работа оказалась каторжная. Однако Жанне надо было на что-то жить, и потому она с радостью согласилась, когда ее пригласили в бригаду девчонок, которая уже вторую неделю трудилась на зимней даче местного уголовного авторитета Калины.
— Он дает по сто рублей в день! Расчет вечером, — восторженно щебетала ей подружка по училищу. — Я себе уже купила новые туфли!
Новые товарки, учащиеся ПТУ, не произвели на девушку особого впечатления. Это были, как правило, нескладные коротконогие девицы с соломенными волосами, напоминавшими паклю, и бесцветными прыщавыми лицами. Они красились слишком ярко и слишком безвкусно и скорее отпугивали, чем привлекали своей боевой раскраской поклонников. Разговоры у них были только о том, где лучше подцепить парня, кто с кем переспал, кто от кого залетел и где можно срубить немного деньжат. Пределом мечтаний любой из них было выйти замуж за автослесаря либо бандита из банды Калины. Жанна презирала эти разговоры и эти мечты. Ведь ее девизом всегда было: «Если замуж, то за министра»…
Пока она благоразумно помалкивала, никому не сообщая о своих грандиозных жизненных планах. На этом этапе ее философским кредо было: «Не выделяться!» Необходимо сначала присмотреться к новой среде, к новому окружению, а потом уже начать действовать.
Ей нравилась ее новая жизнь, свобода. Опеки никакой, иди куда хочешь, покупай что хочешь, если есть деньги, конечно. Тетя Варя слепо верила племяннице, и, если бы Жанне вдруг понадобилось обмануть ее, особого мыслительного напряжения это не потребовало бы. При этом никто не колол ей глаза прошлым, даже наоборот, окружающие прочили ей блестящее будущее.
— Ой, Жанна! — восхищались подружки. — С такой красотой ты не пропадешь! С твой внешностью можно хоть в артистки, хоть в фотомодели! А еще лучше выйти замуж за богатого, а потом всю жизнь жить припеваючи…
Однако в артистки в маленьком городке никого не звали, фотомодели там тоже были не нужны, замуж Жанну никто не приглашал — не было вакантных «министров». Между тем денег ей катастрофически не хватало. Все, что зарабатывалось каторжным трудом на стройке, уходило на наряды и косметику. Тетя Варя с радостью тратила свою небольшую учительскую пенсию на племянницу, но все равно это были копейки. И тогда Жанна надумала заняться бизнесом.
Она не сказала об этом никому, даже своей тетке — боялась, что кто-нибудь перехватит ее шикарную идею и тогда она останется на бобах. Схема была гениально проста: надо было поехать в Москву, на оптовый рынок в Лужниках, накупить по дешевке всякого тряпья, а потом продать его подороже в Быковске. Как посчитала Жанна, «навара» ей хватило бы и на билеты, и чтобы самой приодеться, и чтобы подготовиться к новой поездке. Дело оставалось за малым — ей нужен был какой-никакой начальный капитал. Как заработать его, она знала. Она не знала только — у кого.
Решение пришло быстро — Калина! Фактический хозяин города, человек авторитетный, денежный, падкий, по слухам, до женской красоты. Именно его особняк отделывала бригада пэтэушниц, выполняя в основном черновую работу — отштукатурить стены, вынести строительный мусор и так далее. Сам Хозяин на своей недостроенной даче не появлялся. Всей работой руководил грузный слюнявый тип с толстыми губами, которого звали Карел. Утром Карел выдавал задание девушкам на день, принимал у них работу и расплачивался наличными в конце рабочего дня.
Кое-кто из работниц, подозревая в прорабе лицо могущественное, по сравнению с обыкновенными ухажерами, безусыми парнями из «речнухи» (так в народе называли речное ПТУ), пытались завязать с работодателем интимные отношения, и небезуспешно. Своим избранницам Карел платил по особой таксе, размер которой варьировался в зависимости от внешних данных конкретной девушки. Верхний порог не превышал ста рублей, что было, в общем-то, не так мало, поскольку, чтобы получить эту сотню, приходилось целый день горбатиться на стройке.
Карел сразу же клюнул на Жанну, как только она появилась среди его работниц. Несмотря на заляпанную краской робу и стираный платочек на голове, он сразу же заметил девушку — своей внешностью она сильно выделялась из безликой массы простушек. Большие темные глаза с поволокой заставили сладко вздрогнуть не только сердце мужика, но и еще кое-что… Точеная фигурка в бесформенной робе вызвала у Карела обильное, почти младенческое слюнотечение. Он предложил ей сто пятьдесят рублей за ночь (это была неслыханная для пэтэушниц сумма) — Жанна холодно посмотрела на него и отвернулась.
— Она же у нас ни с кем никогда, — пояснили прорабу ее товарки. — Даже на «дискачи» не ходит, а если и ходит, то с парнями никогда не танцует.
Это еще больше заинтриговало сластолюбивого Карела. Он не сомневался, что не существует женщин, которых нельзя купить. Просто одну можно купить за пару капроновых колготок, другую — за дешевое колечко, приобретенное на рынке с рук у алкоголика, а третью, например, за услугу или за право работать. Карел, решив, что предложил девчонке маловато, посулил ей целых двести рублей. Жанна сделала вид, что ничего не понимает. Карел разозлился.
Этот маленький царек, божество для девушек-отделочниц, искренне считал себя привлекательным мужчиной. Он любил свою работу только потому, что она давала ему возможность почувствовать, что такое власть. Ради этого сладкого ощущения Карел был готов на многое. И человек, который попытался было лишить его законного ощущения, нуждался в наказании и укрощении.
На следующий день Карел объявил, что отныне он будет выдавать задание не на всю бригаду, а каждому ее члену в отдельности.
— А то что получается, — объяснял он, — кто-то из вас пашет не разгибаясь, как папа Карло, а кто-то в это время губы красит.
Это был намек в сторону Жанны. Недавно Карел видел во время обеденного перерыва, как она подкрашивала губы, глядясь в карманное зеркальце, и это зрелище еще больше возбудило его желание.
Нововведением была возмущена вся бригада. Сачков в ней не было — людей, не желающих вкалывать, туда просто не приглашали или избавлялись от них собственными силами. Жанна работала не хуже других, разве что была менее опытной — ей пока не хватало квалификации для тонкой и сложной работы, и потому ее держали на подхвате. Но делать было нечего. С Господом Богом, даже если у него яйцевидный живот, залысины на лбу и слюнявые губы, не спорят.
Для Жанны начались адские дни. Карел всегда ставил ее на самый тяжелый участок работы. Вечером он придирчиво проверял качество исполнения и регулярно урезал вознаграждение, мотивируя это низким качеством. Девчонки, видя такое притеснение, глухо роптали, но в открытую не отваживались вступиться за подругу, боясь разделить с ней незавидную участь.
Когда однажды, получив вместо ожидаемой сотни всего полтинник, Жанна шла домой, кусая губы и размазывая по щекам злые слезы, ее догнала Оля, простая добрая девушка с веснушчатым лицом.
— Не плачь, Жанна, — принялась она утешать подругу, как умела. — Ну, сволочь он, кто ж спорит! Может, не надо тебе кочевряжиться, а? Один раз только… Я вот с ним спала и ничего: пять минут — и все, сунул-вынул. Зато теперь он в мою сторону и не смотрит.
Жанну чуть не вырвало от гадливости. Она уже приняла решение, что больше на стройку не пойдет. Но тогда тот шанс, на который она рассчитывала, так ей и не представится…
Она посмотрела на доброе лицо Оли и ее нос, усыпанный веснушками, и пожалела подругу, вернее, ту, что искренне считала себя ее подругой. Потом сказала, что очень спешит, и зашла в продуктовый магазин. Там, в бакалейном отделе, где мерзко пахло мышами и отвратительным суррогатным кофе, на весь свой дневной заработок Жанна купила лучшего подсолнечного масла — рафинированного, импортного, без запаха. Она была готова к борьбе!