И соответственно «элита», не являясь ни «честью нации», ни «частью нации» («элитарии» — зарвавшиеся отщепенцы от своих народов), не способна состояться в качестве жречества — именно в силу своих эгоизма и более или менее ярко выраженной кастовой замкнутости от остального общества.
«— Разве во Франции элита не объединяет действительно лучших?
— Это не так. Нельзя сказать, что в её состав входят самые умные, самые образованные, самые культурные, которые стоят выше всех остальных. Французская система образования, вместо того, чтобы давать равное образование всем, занимается отбором. В результате в лучшие высшие школы почти не попадают дети из низов (выделено жирным нами при цитировании). Тут одно из двух. Либо такие дети идиоты — и это возможно: так думают некоторые, хотя мало кто об этом вслух говорит[203].Либо существует проблема организации образования, которая не основывается на равенстве. Игра сделана заранее, всё предопределено, и только считанные единицы из народа пробиваются в престижные учебные заведения» (выделено курсивом нами при цитировании).
Однако французские социологи высказывают оба мнения (о причинах селекции учащихся и о предопределённости результатов отбора) в предположительно-гипотетической форме, уклоняясь от ответа на вопрос, истинно каждое из них либо ложно. Также обратим внимание на то обстоятельство, что последняя фраза в приведённой цитате означает:
Система образования в толпо-«элитарном» обществе — одна из многих системообразующих «игр с ненулевой суммой».
Кроме того отметим, что, признав систему образования в качестве одной из «игр с ненулевой суммой», в цитированном интервью французские социологи не вдаются в рассмотрение качества той науки[204], на основе которой построена система образования во Франции вообще, и образования для «элиты», в частности. Это замалчивание проблемы или неспособность осознать её профессиональными социологами только усугубляет положение и перспективы общества.
Далее в упомянутом интервью сообщается, что во Франции, как и в других «развитых странах», только дипломы всего нескольких наиболее престижных вузов открывают путь не в пресловутый «средний класс», который в них относительно многочисленен, а в «высший свет» — относительно малочисленную «элиту», в пределах которой все, если и не знают друг друга лично, то хотя бы слышали и помнят друг о друге.
Т.е. в силу особенностей памяти подавляющего большинства людей социальная «элита» в любом государстве — это сообщество численностью не более 200 человек вне зависимости от численности населения страны[205].
По существу приведённая характеристика Пенсонами системы образования как «игры с ненулевой суммой» подтверждает ранее весьма деликатно высказанное ими мнение о кланово-мафиозном характере «элитарной» власти во Франции. Но при этом надо понимать, что толпо-«элитаризм» во Франции — только один из ликов толпо-«элитарной» культуры, царящей почти что во всём мире, и потому всё сказанное в приведённых фрагментах интервью о системе образовании как о факторе воспроизводства толпо-«элитаризма» в преемственности поколений — справедливо и по отношению к системам образования всех толпо-«элитарных» обществ, хотя в каждом из них есть своя специфика.
Но это же интервью обличает и мафиозный характер официально признаваемой государствами социологии в толпо-«элитарных» обществах. В частности, социология из пустой болтовни на темы о социальных проблемах, которые никто из правящих «элитариев» не собирается решать и не способен решить в практической политике[206], преображается в жизнеречение (см. раздел 8.5), если по выявлении каких-то неопределённостей (а равно проблем[207]) в общественной жизни, социологи переходят к разрешению выявленных неопределённостей (а равно проблем) ко благу общества.
В рассматриваемом нами случае это предполагает выбор одного из двух в качестве истины:
· либо дети простонародья (и не только во Франции, но во всех странах мира) действительно в своём большинстве — прирождённые идиоты, вследствие чего система образования и вынуждена повсеместно осуществлять выбор претендентов для подготовки к учёбе в наиболее «престижных» вузах, в результате чего и возникает «настоящая элита» всякой нации;
· либо система воспитания и образования как семейного, так и школьного, действующая ныне во Франции, на Западе в целом и в любом толпо-«элитарном» обществе, делает из большинства родившихся младенцев идиотов не бесцельно, а целенаправленно — воспроизводя таким способом в преемственности поколений «элитарный» статус космополитичной «элиты» и её хозяев, а также и «элитарный» статус национальных «элит», лояльных проводимой в жизнь концепции глобализации, т.е. библейскому проекту порабощения человечества от имени Бога.
В действительности имеет место и то, и другое.
Факторы культуры, под властью которой живёт простонародье в толпо-«элитарных» обществах, таковы, что биологическое вырождение некоторой части населения в преемственности поколений — реальный факт, запрограммированный господствующей культурой как информационно-алгоритмической системой: алкоголь, табак, прочие наркотики, нездоровые во всех смыслах условия труда и жизни «социальных низов» и, тем более, «отбросов общества» — делают своё дело, в силу чего полноценные учебные программы просто неподъёмны для биологически ущербных детей, ставших жертвами этих факторов на уровне генетики.[208]
Но наряду с этим система образования действительно ориентирована на воспроизводство «элиты» и недопущение в «элиту» тех, чьё приобщение к «элите» по каким-либо причинам признаётся неуместным исторически сложившейся отчасти властной «элитой». При этом один из аспектов функционирования системы образования в толпо-«элитарном» обществе:
· возбуждение мотивации к учёбе у одних и
· подавление мотивации к учёбе у других.
Понятно, что если даже очень одарённый учащийся не мотивирован на учёбу, то спустя некоторое время по контрольным показателям освоения учебной программы он будет неотличим от прирождённого идиота, в принципе не способного освоить эту учебную программу. В этом случае вопрос о его дальнейшем обучении в сильном вузе, образовательные программы которого позволили бы раскрыться его одарённости в полной мере, даже не будет вставать: нет предмета для разговора — потенциальный гений опущен до уровня идиота, и тем самым вакансии в «престижных» областях деятельности сохранены для отпрысков «элитариев», и таким образом задача воспроизводства толпо-«элитаризма» в преемственности поколений успешно решена за счёт некоторой части населения на этапе мотивации детей к учёбе…
Если же отвергнуть толпо-«элитаризм» в качестве нормы бытия человечества, высказанная выше определённость в ответе на вопросы о биологической полноценности выходцев из простонародья и отборе кандидатов системой для дальнейшей учёбы сразу же ставит человека перед другими, не менее важными вопросами:
· Что необходимо сделать, чтобы в последующих поколениях люди в большинстве своём не рождались идиотами, поскольку общество идиотов обречено на самоуничтожение?[209]
· Что необходимо сделать, чтобы система воспитания и образования не превращала в полноценных идиотов вполне нормальных от рождения людей?
Но после перехода к открытому обсуждению в обществе такого рода проблематики, мафиозно правящая «элита» сразу же прекратит финансирование социологов, обратившихся таким образом к нежелательному для «элиты» жизнеречению; а их социология сразу же утратит статус «науки» и перестанет быть официально признаваемой государством в таковом качестве: ведь это же для «элитариев» очевидно — «чумазый не может…»[210]; а если и «может…», — то надо поискать среди его предков «элитариев», которые позволили себе сексуальную вольность с простолюдинкой[211] (либо простолюдином, после чего рождённый от простолюдина ребёнок рос вне семьи своей матери, соблазнившейся на простолюдина); но главное — «чумазый не должен…»: его удел быть «чумазым» и потому всякий «неэлитарий» должен быть «опущен» по социальной иерархии вплоть до дна.
203
Это было бы даже не столько «неполиткорректным», сколько неуместным, поскольку спровоцировало бы интерес в обществе к проблеме и вызвало бы обоснованные возражения, реализация которых в практической политике сделала бы существование прежней толпо-«элитарной» системы внутриобщественных отношений людей и социальных групп невозможной.
204
Её концептуальной обусловленности, функциональности, порождаемой ею системы «игр с ненулевой суммой» — всего того, о чём речь шла в разделе 10.6.
205
То же касается региональных и местных «элит»: предел численности — не более 200 человек, из числа которых некоторое количество может признаваться на всяком вышестоящем уровне «элитарности» его представителями в качестве членов соответствующей «элиты», а может и не признаваться. И так далее вплоть до некой глобальной «элиты» — так называемого «мирового сообщества», т.е. некой транснациональной социальной группы, существующей параллельно национальным обществам.
206
Даже если он нравственно готов к этому, то его социологические представления сформированы той концептуально обусловленной наукой, которая предназначена для решения других задач, а не для выявления и разрешения такого рода проблем. Кроме того, практическая политика — дело коллективное, и потому воплощение какой-либо идеи в политику требует, чтобы она стала достоянием достаточно широкого круга людей как в государственном аппарате, так и в остальном обществе. Т.е. решение веками не решаемых проблем толпо-«элитаризма» требует, чтобы на основе альтернативной социологии, сформировался социальный слой, который будет решать эти проблемы, действуя во всех сферах жизни общества по своему разумению волевым порядком.
207
В русском языке слово «проблема» — заимствование. Однако это не значит, что предки были глупы и не понимали значимости выявления «проблем» и их разрешения в жизни, но потом, позаимствовав слово «проблема» из зарубежья, продвинулись в своём миропонимании.
В простонародной речи до настоящего времени сохранились следы того, что значимость проблем и их разрешения предки понимали, но выражали своё понимание в иной лексике, ныне малоупотребительной. Есть устойчивый просторечный оборот «эка незадача…», который эквивалентен по смыслу нынешнему «есть проблема…».
«Незадача» по своей сути — «незаданность», т.е. совокупность неких неопределённостей. Если неопределённости, составляющие «незадачу», осознаются как возможности выбора из множества определённых альтернатив, то «незадача» становится «задачей» — определённостью исходных данных и определённостью целей, которые желательно воплотить в жизнь при решении «задачи» на основе предложенных исходных данных.
В таком исходном — управленчески грамотном — значении слово «задача» сохранилось в наши дни только в учебниках и задачниках: задача в них — совокупность исходных данных + пожелание о том, что требуется сделать на основе этих исходных данных.
Т.е. в понимании на основе русского языка сначала выявляется «незадача», на следующем этапе она переводится в разряд «задач», а потом задачи — решаются либо признаётся факт невозможности их решения и «незадача» переосмысляется заново: это процесс выявления неопределённостей и их разрешения.
208
В связи с этим отметим, что в конце 1950‑х — 1960‑х гг. в СССР на город с население 200 000 человек хватало одной школы для умственно отсталых детей. В 1990‑е одной школы уже не хватало и потребность в них продолжает нарастать… Основная причина этого — алкоголизм и «культурное питиё» родителей.
209
То же касается и глобальной цивилизации на «планете индиотов»: см. Станислав Лем, «Звёздные дневники Ийона Тихого. Путешествие 24» (одна из ссылок — http://lib.web-malina.com/getbook.php?bid=2821).
210
Фраза из фильма Н.С. Михалкова «Неоконченная пьеса для механического пианино». Сценарий фильма основан на произведениях А.П. Чехова: «Пьеса без названия», а также на рассказах — «В усадьбе», «Учитель словесности», «Три года», «Моя жизнь». В нём есть эпизод: деревенского парня сажают за пианино-автомат, звучит мелодия и у О.Табакова, играющего роль аристократа-бездельника выпучиваются от изумления глаза. Когда же выясняется, что пианино — самоиграющее, аристократ, радостно самоутверждаясь, кричит: «Я же говорил: Чумазый не может! Чумазый не может!», но перед его сознанием не встаёт мысль о том, что какой-то другой «чумазый» сделал это пианино-автомат…
211
Так одна из сплетен записывает «настоящим отцом» М.В. Ломоноса (1711 — 1765) — императора Петра Великого: и никаких проблем с обоснованием его гениальности его же родовитостью… — вопреки тому, что в 1710 г. Пётр I не бывал на Архангелогородчине.