- Что... почта?- переспросил капитан.- Ах да, вот забери... Там кажется и тебе письмо есть.
Наиль принял небольшую кипу газет, пачку писем. Письма быстро перебрал, нашёл своё. "Так и есть из Семска, от Гули". Он уже третий месяц не получал от неё писем, беспокоился и сам себя успокаивал: как-никак пятый курс мединститута, летняя сессия, наверняка некогда... Но тревожные мысли, вызванные неожиданным молчанием девушки нет-нет, да и посещали его в последнее время. И вот, наконец-то, долгожданное письмо. До чего же удачный день... На этой вдохновенной волне Наиль уже собирался задать вопрос насчёт своих документов...
Как чувствует себя человек, у которого буквально всё, в том числе и самочувствие, плохо, при виде искренней радости другого? Зависть... хорошо если белую. Ну, а чёрная зависть плацдарм для желания испортить эту ненавистную радость счастливца, заставить его тоже мучиться, страдать. Именно такое желание и возникло у тридцатисемилетнего вечного капитана Забродина.
- Чего щеришься... рад небось, что документы подписали? Капитана получишь,- вроде бы без задней мысли начал Забродин.
- Ещё бы,- бесхитростно признался Наиль.- Знаешь, до сегодняшнего дня всё боялся, вдруг к чему-нибудь прикопаются, задержат. Ты там, когда отправишь-то?- он с некоторой тревогой задал наиболее волнующий его сейчас вопрос.
Наиль, конечно, понимал, что если представление подписано командиром полка Забродин никак не может его завернуть, даже если очень захочет. Но он может просто придержать бумаги. Ну, мало ли что, замотался, зашился да и забыл, или как это с ним частенько приключалось, в запой уйдёт. А документы где-нибудь в сейфе валяться будут, и пока в ресторан не пригласишь, не напоишь... Сейчас, правда, Перестройка, Указ. Политотдел, закусив удила, кинулся на алкашей, согласно инструкции ГЛАВПУРа, рождённой тем же Указом... А всё равно страшновато: возьмёт и придержит. Маленький человек всегда чувствует себя зависимым от любого даже самого ничтожного, но стоящего чуть выше его чиновника, даже если ему и кажется, что он как человек "звучит гордо".
- Не боись, за мной дело не станет, как только так сразу,- успокоил, было, Забродин, но тут же хитровато прищурясь нанёс неожиданный укол.- Только ты Наиль Габдулхабтович напрасно так цветёшь,- капитан сделал особое ударение на отчестве Наиля, как бы давая понять, что знает про него то, что неизвестно другим.
Наиль хоть и не понял намёка, но на его лице отчётливо проявилось тревожное недоумение. Оценив на глаз результат своих слов, поднаторевший в штабных интригах Забродин, решил немного поиграть со старлеем в кошки-мышки, чуть приободрить, а потом опять бац...
- За мною, те говорю, не заржавеет. Вот они твои бумаги, с первой секретной почтой отправлю. Из Москвы как подпишут, сразу позвонят, так что узнаешь о присвоении даже раньше, чем бумаги вернутся. Но поверь мне, ничего хорошего это тебе не сулит.
Вновь было просветлевший Наиль, замер в недоумении:
- Не пойму, о чём это ты?
Настроение и самочувствие Забродина улучшалось по мере роста тревоги у Наиля.
- О том, что у тебя это, скорее всего, последнее звание,- Забродин даже отвернулся, чтобы Наиль не увидел его удовлетворённой мины, которую не мог сдержать.
- Это почему же ты так решил?- тон Наиля не оставлял сомнений – "удары" достигали цели.
- А потому...- капитан резко повернулся к Наилю, его лицо уже выражало что-то вроде сострадания.- Потому, что вы товарищ старший лейтенант не ту национальность себе взяли!
Наиль даже потряс головой, не понимая смысла услышанного.
- Как не ту, кем же мне быть, если я татарин?- Наиль смотрел на Забродина, подозревая, что тот повредился умом на почве злоупотреблений спиртным.
- То-то и оно, что татарин, а ведь и не татарином мог быть и уверяю, служба у тебя легче пошла бы. Вон ведь как стараешься, пять лет на самой тяжёлой точке пашешь, благодарностей не счесть, на полигоне два раза стрелял, а на выходе... На выходе еле на капитанскую должность выскребся, а с неё, сам понимаешь, в Академию не поступишь. А ведь ты не так уж и молод...
В кабинет заглянули двое солдат и попросили какие-то проездные документы, но Забродин, раздосадованный, что его перебили, заревел на них как поднятый среди зимы из берлоги медведь:
- Марш отсюда... никаких документов... обед уже!
Опешившие солдаты попятились за дверь, хотя до обеденного перерыва оставалось ещё полчаса.
- Защёлкни-ка дверь на задвижку... чтобы не мешали,- Забродин не мог отказать себе в удовольствии озвучить одну из теорий служебного продвижения в Советской Армии.
- Как же это я мог взять другую национальность, если я татарин?- тем временем настороженно переспросил Наиль.
- Не надо... ты кому другому лапшу на уши вешай, а мне не надо,- весело погрозил пальцем капитан.- Я же всю твою подноготную знаю,- он кивнул на большой стальной сейф, где хранились личные дела офицеров полка.- Ну, чего ты скрываешь, я же отлично знаю, что твоя настоящая мать не татарка, а казашка была...
Наиль наверное и сам себе не смог бы объяснить, что почувствовал, услышав эти слова. Это было всё равно, что обухом по голове. Но он ведь и сам это знал... знал, а как будто и не знал. Ему никогда вот так в глаза не говорили, что его давно умершая мать, которую он совсем не помнил, была казашкой. Дома ему об этом никогда не напоминали, ни отец, ни мачеха. Его младшие брат и сестра были уже стопроцентными татарами, а он... Он никогда всерьёз не задумывался о "составе" своей крови и в семье ощущал себя старшим сыном и братом, а мачеху почитал как мать. Да и какое значение имела тогда национальность в таком городе как Семипалатинск. Там подростки и пацаны всегда делились на левобережных и правобережных, и стычки жестокие, костоломные с кровью там случались, и банды, кодлы там тоже были, но не было деления по национальному признаку, не было татар, казахов, русских, были левобережные и правобережные. Хотя... что-то всё-таки было, татары почему-то чаще корешились с русскими, нежели с казахами, к которым относились с некоторым пренебрежением. Наиль об этом никогда не задумывался. Хорошо или плохо, но были семьдесят лет Советской власти, и были люди, рождённые и воспитанные этими годами, которые не знали ни своего родного языка, ни своих корней, истинной истории – это советские люди. Они были не лучше и не хуже всех прочих, хоть именно в Перестройку их презрительно стали обзывать "совками" и рисовать только чёрной краской. И что должен чувствовать истинный советский человек, услышав вдруг от какого-то спившегося типа, что продвижение в Советской Армии зависит и от национальности!?
- Я не скрываю... А что ты хочешь этим сказать?- упавшим голосом спросил Наиль.
- Ну, как же,- лицо Забродина было бесстрастно, но глаза... глаза торжествовали.- Ты что сам догадаться не можешь? Мы же в Казахстане с тобой служим, и здесь куда выгоднее казахом быть, чем татарином.
- Что-то я в нашем роде войск ни одного не то, что генерала, полковника казаха не встречал,- Наиль старался говорить без эмоций, словно отгораживаясь равнодушием от этой неприятной для него темы.
- То-то и оно, что у нас совсем нет казахов,- с воодушевлением подхватил капитан. Он явно выздоравливал от представившейся возможности влить ложку дёгтя в радость ближнего.- Ты бы у нас в Корпусе вне конкуренции был, один единственный представитель коренной национальности. Да тебя бы сейчас на руках носили, тебя бы не то, что на ваш Полуостров, вообще в наш полк бы не заслали. В Алма-Ате, в штабе Корпуса бы служил, на Медео на коньках катался, в шикарных ресторанах девочек бы снимал. И в Академию поступать, никто бы тебе препятствий не посмел чинить. Корпусное начальство вынуждено заигрывать с руководством республики, и ты бы мог здесь много выгадать... Хотя, конечно,- Забродин, окинув взглядом Наиля, с сожалением покачал головой,- вид-то у тебя чисто татарский, ничего казахского. Но всё равно, назовись ты казахом, здесь бы на "точке" не гнил.