- Сами вы бараны… чурки сраные!... Я вас, сук, сколько живу, столько давить буду! Русские не сдаются!- Кузяев не сдержался и сделал выстрел по кричавшему, но тут же и пожалел об этом, ибо тот проворно спрятался за камни и пуля ушла впустую.
Патронов оставалось не более десятка и последняя граната. Но граната оставалась для того, чтобы подорвать себя, не попасть живым в плен. И в этот критический момент совсем рядом, сзади, Кузяев сквозь грохот боя услышал протяжный стон. Он обернулся… Сибгатуллин едва шевеля руками и жалко суча ногами, всё-таки дополз до него. На него было страшно смотреть, он не мог говорить, потому что его челюсть разворотило осколком гранаты, и вся нижняя часть лица представляла рваный кусок кровавого мяса. Аналогичную картину представляла из себя и кисть правой руки. Потемневшие от крови комуфляжные брюки были продырявлены в нескольких местах. Кузяев протянул руку и, схватив друга за здоровую ладонь, рывком втащил его многократно раненого к себе в относительное укрытие.
- Ренат, ты чего? Подожди я сейчас. Потерпи, потом перевяжу. Сейчас не могу, эти суки совсем оборзели, рядом уже. У тебя патроны, гранаты в «разгрузке» остались?
Сибгатуллин приполз без автомата. Он просто не мог его держать, но на поясе и в карманах разгрузки у него обнаружились снаряженные рожки, четыре гранаты РГД и одна Ф-1. Именно эти гранаты позволили Кузяеву отбиться. Он перебросал все РГДшки – ранил ещё двоих и они, оставляя кровавые следы, поспешили отползти. Остальные, сообразив, что раненый разведчик дополз-таки до своего товарища и принёс ему гранаты – самое опасное оружие в ближнем, контактном бою, предпочли не рисковать и тоже отступили…
Всё это время боевики, зашедшие с тыла, вели перестрелку с Лейсом и Шевандиным. Разведчики вскрыли «цинки» и имея много патронов щедро «поливали» боевиков, зная что на подходе подмога. Но те на сближение и не шли. Такая тактика применялась боевиками, когда они отвлекали внимание обороняющихся. Шевандин понимал, что скорее всего, кто-то из «задних» в это время незаметно подбирается, чтобы или расстрелять их в упор, или бросить с близкого расстояния гранату. Одна Ф-1 в такой ситуации могла накрыть всю группу. Капитан ожидал этого и всё-таки «чех» объявился рядом совершенно неожиданно. Видимо прополз по какой-то тайной тропе. Он «вышел» прямо на Шевандина, с боку, в его руках была снайперская винтовка. Капитан, стрелявший из своего автомата по «задним», его не увидел… его увидел Лейс:
- Товарищ капитан, справа снайпер!
Но Шевандин явно не успевал среагировать на опасность. Снайпер уже поднял винтовку и целился… И тогда Лейс встал со своим пулемётом открыв себя всего снайперу. Снайпер знал, где залёг командир группы, он специально подползал именно к нему, с его стороны по краю обрыва, рискуя сорваться в пропасть, он хотел убить именно его, лишить разведгруппу руководства. Но этот солдат с пулемётом… он так некстати поднялся. И в подсознании снайпера, не могло не возникнуть в доли секунды пронёсшаяся мысль: если выстрелить в офицера, этот солдат тут же прошьёт его очередью, а из пулемёта пули летят не как из автомата, с такого малого расстояния могут и бронежилет пробить. Нет, надо сначала убить этого пулемётчика, а потом уж командира.
Они выстрелили почти одновременно. Снайпер точно попал в незащищённую шею разведчика. Пуля не затронула органы, отвечающие за функционирование рук, ног, зрения, мозга, она перебила артерию, отвечающую за кровоснабжение. Но ещё несколько секунд, пока в венах и капиллярах было достаточно крови, организм Александра Лейса выполнял отданный самому себе приказ: спасти командира, обезвредить снайпера. Отработанная длинная очередь, снизу вверх и почти все пули в цели, превратили в решето бронежилет, лицо. Снайпер упал, исчез, словно сметённый ураганом. Там, откуда он появился, находился обрыв, он стоял на его краю и сейчас упал в пропасть.
Александр бессильно опустил пулемёт, он почему-то с каждой секундой становился тяжелее, тяжело стало и стоять. Он сел на землю, потрогал шею, но крови на ладони почти не было.
- Молодец, здорово ты его снял!- за звуком раздавшейся рядом пулемётной очереди Шевандин не услышал выстрела снайпера. Но лицо Александра было какое-то…- Ты чего… что с тобой? Ты ранен… куда!?- Александр на глазах бледнел и молчал.- Эй, доктор, сюда ползи? Лейс кажется ранен, осмотри его… живее!
Бой, начавшийся внезапно, также внезапно и кончился. Боевики с высоток заметили приближающиеся основные силы федералов, передали своим по рации, и те сразу начали отход, забирая убитых и раненых. Вскоре они растворились в горах. Фельдшер-сержант, осмотрев уже лежащего на земле Александра, с растерянным видом подошёл к капитану:
- Ничего не могу сделать, у него внутреннее кровотечение.
- Как не можешь…? Ты же доктор, сделай что-нибудь!- закричал капитан и его слова эхом отозвались в горах, в этой вдруг установившейся тишине.
Он чуть не побежал к лежащему пулемётчику, будто сам знал, что надо делать. Но на бледном как чистая простыня лице его спасителя уже лежала спокойная маска смерти. Шевандин бессильно опустился рядом, и по небритой щеке капитана покатилась одна-единственная капля – плакать он почти не умел.
Фельдшер, чтобы не быть там, где ничем не мог помочь, поспешил оказывать помощь Сибгатуллину. Над тем вовсю «практиковался» Кузяев:
- Лежи смирно… Ренат… не дёргайся… по шее получишь!
Он уже вколол другу и свой и его шприц с промедолом, и ещё взял у кого-то. Ренат, опьянённый обезболивающим, вёл себя неадекватно. Не в состоянии говорить из-за разбитой челюсти, он вдруг принялся дурачиться, пускал кровавую струю через дырку в щеке прямо на перевязывавшего его друга, отчего тот был весь в его крови… Василий орал:
- Перестань… подохнешь ведь, и так сколько крови потерял!... Только подохни, только попробуй у меня!... Я тебя!... Мы ещё с Сашкой на твоёй свадьбе водки попьём… не отвертишься…
- Не попьёт Сашка,- негромко вклинился фельдшер, вспарывая потемневшие от крови брюки Рената.
- Что ты сказал!?... Что с Сашкой!?...- угрожающе повысил голос Василий.
- Снайпер… в шею… внутреннее кровотечение… я ничего не смог…
4
После боя в теле Рената Сибгатуллина насчитали одиннадцать «дырок». Он потерял много крови, но могучий организм справился и он выжил. Через несколько дней Шевандин вызвал Кузяева:
- Ну что Василий… в курсе, на мусульманском кладбище неподалёку от тех мест на следующее утро после нашего боя появилось пять свежих могил. И ещё трое тяжелораненых лежат, двоим срочная операция нужна, хотят в Панкиси до холодов переправить. Так что командование рапортовало о бое как о великой победе, естественно заранее спланированной и разработанной. Да Бог с ними, пусть рапортуют. Я вот с тобой чего хотел. Под это дело нам ордена-медали пожаловать сподобятся. Так вот я думаю Лейса представить к Герою.
- Правильно, товарищ капитан, кого как не Сашку,- согласился Кузяев.
- Но тогда, возможно, и так получится, что ни тебе, ни Сибгатуллину, ни другим ничего уже не обломится. На награды тоже лимиты определённые есть. А если Лейса представить не к Герою, а к ордену Мужества, например, то и вам всем по «Отваге» будет. Как ты на это смотришь, не против?- без выражения, но с внутренним напряжением осведомился капитан.
- Не против… и с ребятами я поговорю, и Ренат не против был бы, если бы не в госпитале, а здесь был. Сашка за всех нас своей жизнью рассчитался,- не раздумывая ответил Василий.
- За всех… не знаю, а вот за меня… Я ведь жизнью ему обязан…
Капитан Шевандин «пробил» Героя спасшему его солдату, хоть и стоило это ему немало нервов, не меньше чем оставил на войне. Василий Кузяев уволился из ВДВ в звании сержанта, а Ренат Сибгатуллин провалялся по госпиталям почти до конца срока службы и был комиссован. Чиновники из «арбатского военного округа» почему-то не спешили разыскивать мать посмертно награждённого высшей наградой страны солдата. Видимо там, в «московском пентагоне» ещё заседало много народа до сих пор «воюющего» с немцами, и уж тем более не приемлющими такого факта, что мать Героя России – гражданка Германии. Её нашли и привезли в часть, совместно с телепередачей «забытый полк», десантники, сослуживцы Александра, где ей и вручили награду сына.