- Орлы возьмут Москву - не курицы! - гаркнули на правом фланге.

- Слава нашему боевому старику!

- Слава быстроходному Гейнцу! - подхватил весь плац.

Волна восторга охватила Гудериана. Такое он испытывал лишь раз в яшзни, когда, разгромив английские и французские войска, его танки вышли к Ла-Маншу.

И все же восторженное самолюбование не лишило Гудериана трезвости. Как бы ни были велики успехи его танкистов, он, пытаясь заглянуть вперед и ставя себя на место противника, не исключал возможности появления на открытых флангах его дивизий мобильных частей Красной Армии. Правда, сейчас, после охвата армиями «Центра» вяземской группировки, опасения его уменьшились. Танковых подразделений, которых и раньше было мало у русских, теперь и вовсе, наверное, не осталось. Если даже большевистская Ставка и решится перебросить с других, дальних фронтов часть войск, чтобы заткнуть пробитую его танками брешь, то пока они достигнут намеченных рубежей, он уже выйдет на штурм Москвы.

Однако, отправляясь подтянуть отставшие тылы с горючим и боеприпасами, Гудериан приказал генералу барону фон Лангерману вести неослабную круговую танковую разведку, особенно в направлении Мценска и Тулы.

2

В те дни, когда гудериановские танки мчались к Орлу, генерал Дмитрий Данилович Лелюшенко был назначен командиром первого стрелкового корпуса, который имел пока только название - ни штаба, ни частей у него не было.

2 октября Ставка выделила в распоряжение Лелюшенко из резерва Главного Командования мотоциклетный полк со 150 мотоциклами и единственным танком Т-34, да еще отряд командиров и курсантов Тульского артиллерийского училища с несколькими пушками. Полагавшиеся корпусу по штату две стрелковые дивизии должны были прибыть с Ленинградского фронта; две танковые бригады заканчивали формирование - одна из них на Дону. Что касается штатных кавалерийских дивизий и двух артполков, то даже их местопребывание комкору пока не сообщили.

Зато приказ Ставки объявили немедленно: остановить Гудериана. Дальше Мценска не пускать!

Со штабом, укомплектованным лишь утром 2 октября, Лелюшенко выехал в Тулу, а оттуда - в район Мценска, где мотоциклетный полк и отряд артучилища сразу же начали активную разведку.

Первое боевое донесение прислал командир мотоциклетного полка. Днем 3 октября одна из его разведгрупп обнаружила движущиеся по шоссе Орел - Мценск пять танков, несколько бронетранспортеров и мотоциклов. Танки шли почти без интервалов, немцы, видимо, были уверены, что противника в этом районе не встретят. Командир тридцатьчетверки занял позицию на южной опушке рощи, тянувшейся параллельно шоссе, и, пропустив шедшие впереди колонны мотоциклы поближе к засаде пулеметчиков, открыл огонь. Первые же снаряды угодили в цель: два танка и бронетранспортер загорелись. Тем временем пулеметчики обстреляли застигнутых врасплох автоматчиков на мотоциклах. После короткого боя враг повернул назад, в сторону Орла.

Возможно, потери в этом неожиданном бою, а возможно, и что-то другое принудило Гудериана почти на сутки отложить движение 4-й танковой дивизии на Мценск. Эта задержка значительно облегчила положение Лелюшенко. Как раз в ту ночь на станцию Мценск прибыл первый эшелон 4-й танковой бригады. Его, как и другие части, провожал на фронт народный комиссар танковой промышленности, заместитель Председателя Совнаркома Вячеслав Александрович Малышев.

…Они познакомились пять недель назад, когда Лелюшенко, после ранения и лечения в госпитале, назначили заместителем начальника Главного бронетанкового управления Красной Армии. Малышев расспрашивал генерала, как показали себя новые танки в боях, а он, ветеран гражданской войны, один из первых советских танкистов, рассказывал о преимуществах тридцатьчетверки перед T-III и T-IV: «Беда только: наших - единицы, а у них - тучи». «А БТ, Т-26?» - продолжал допытываться Малышев. «Эти явно устарели», - отвечал Лелюшенко.

Встречи с Малышевым раскрыли генералу натуру молодого наркома - талантливого, дальновидного, постоянно думающего об исключительных обстоятельствах войны. А сколько их было, этих «исключительных», в сорок первом году!

К августу - сентябрю армия осталась почти без танков. Танкостроительные заводы Ленинграда и Украины, свернувшие перед эвакуацией производство KB и Т-34, были в пути на восток. Машиностроительные гиганты Урала, спешно перестраивающиеся с выпуска мирного оборудования на корпусное, башенное производство и сборку танков, не получали пока даже четвертой доли необходимых броневых листов и других заготовок. Множество проблем приходилось решать наркому безотлагательно, безошибочно, иначе еще больше жертв понесла бы армия, еще больше мирных людей закабалил бы враг.

Занимаясь главными вопросами создания новых баз танкостроения на востоке, Малышев не чурался и черновой работы, кажущейся кое-кому несолидной для человека его ранга, а иной раз взваливал на свои плечи дела, не связанные с прямыми обязанностями наркома.

Так было и в эти октябрьские дни: на Сталинградском тракторном Малышев подключил к выпуску Т-34 все цехи, отправил в корпус Лелюшенко шестнадцать танков Т-34 и КВ. Он знал - у Лелюшенко всего 150 мотоциклов и одна тридцатьчетверка, а группа Гудериана насчитывает несколько дивизий, и в каждой, при всех потерях, остается не менее 100 - 150 танков на боевом ходу. Успеют ли эти шестнадцать танков прибыть до того, как Гудериан навалится на формирующийся корпус Лелюшенко?

Мысли эти заставляли Малышева подстегивать бег эшелона, принимать самые жесткие меры, чтобы только не опоздать.

И эшелон не опоздал. Еще не все машины сошли с платформ, а Лелюшенко уже отдал приказ: двум группам на танках Т-34 и KB боем разведать в самом Орле силы противника.

Шли в обход дорог и селений - лесами, нолями, оврагами. Незаметно приблизившись к окраинам Орла, оставили в засаде четыре тщательно замаскированных КВ. Их задача была - не пропустить новые немецкие части в город, не дать им закрыть выходы из него семи тридцатьчетверкам под командованием капитана Гусева, которые получили приказ ворваться в Орел и атаковать его гарнизон.

Разделившись на две группы, танки Гусева с двух сто рон ворвались в ночной город, открыв стрельбу из пушек и пулеметов. KB из засад добавили огня по согласованным секторам. Одновременные разрывы снарядов в противоположных точках города, нарастающий моторный гул, возникшие пожары вызвали у врага панику. Гитлеровцы метались вокруг своих горящих машин, вели беспорядочный огонь, многие попадали под. гусеницы наших танков. А те шквалом прошли из конца в конец ночного, освещаемого пожарами Орла, оставляя за собой раздавленные, сожженные танки, орудия, грузовики.

Три часа вели тридцатьчетверки бой с врагом, во много раз превосходящим по силе группу Гусева. Потери немцев были велики, хотя с точностью их никто, конечно, не подсчитывал - у наших танкистов была задача поважнее: уйти так же внезапно, как и появились.

Соединившись с KB, тридцатьчетверки Гусева устремились в обратный путь - к Мценску. Промчавшись километров двадцать, они натолкнулись на пять немецких бронетранспортеров и с ходу атаковали врага. Четыре машины были сожжены, а экипаж пятой сдался. Среди пленных оказался штабной офицер и при нем карта, подтверждающая, что гудериановская группировка нацеливается на Тулу и Москву. Пленного с картой срочно отправили в Генеральный штаб, а вскоре оттуда по прямому проводу поблагодарили танкистов - сведения оказались для Генштаба весьма ценными.

Внезапный ночной налет русских встревожил и озадачил Гудериана. Он обязан был, но не решился сразу донести в штаб группы армий о появлении в Орле русских танков. Решил сообщить об этом позже, когда возьмет Мценск - после победной реляции не так будут колоть глаза начальству две-три строчки о потерях 4-й танковой дивизии в Орле…

Перед тем как бросить эту дивизию на Мценск, Гудериан попросил у командования авиационной поддержки.