При губернаторах, назначаемых королем из местной знати, действовали лейтенанты («местоблюстители»), полностью зависевшие от короля. Генрих II в особых случаях посылал на места специальных представителей — комиссаров. Они, имевшие четкое задание и облеченные королевским доверием, должны были любыми средствами добиваться исполнения поставленной задачи.
Короли пытались обеспечить слаженную работу звеньев правосудия. Эту цель преследовал ордонанс, принятый королем в Виллер-Коттре в 1539 г. и представлявший собой всеобъемлющий план унификации судопроизводства и правил ведения документации. Предписывалось вести дела по-французски; судьи и нотариусы должны были обеспечить архивную сохранность своих документов, а кюре вменялось в обязанность вести учет рождений, браков и смертей в своих приходах. Королевская власть поощряла усилия юристов по унификации местных кутюм (обычного права). Их запись и королевское одобрение превращали монарха в источник и этих «старинных прав».
В трактате Клода де Сейселя «Великая французская монархия» (1519), описывающем устройство французского государства, отмечалось, что король обладает огромными полномочиями, но имеются «три узды для монарха». Король не может поступать во вред католической вере, не может нарушать свои собственные законы, не может наносить ущерб государственной пользе. Люди церкви, «господа закона» и чиновники, занятые административным управлением («полицией»), сразу укажут королю на недопустимость подобных действий. Франциск I остался недоволен трактатом Сейселя, а к концу правления этого короля и особенно его сына ни о какой «узде для монарха» речь уже не шла. Король был свободен в своих решениях, являлся абсолютным монархом (от лат. absolutus — независимый, неограниченный). Об абсолютной власти французского короля юристы говорили уже давно, с конца XIII в., тогда заявлялось, что монарх ни от кого не зависит и является «императором в своем отечестве». В XVI в. для подобного утверждения появилось куда больше оснований. Юрист Шарль де Грассай перечислял 208 атрибутов королевского величия и называл французского короля славнейшим из прочих монархов, «вторым Солнцем на земле», «божеством в телесном обличии». Адвокат Шарль Дюмулен, комментируя парижскую кутюму, последовательно подчинял обычное право нормам римского права, с точки зрения которого феодальные права, сеньориальная юстиция и различного рода «нерушимые обычаи» прошлых веков, по его мнению, являются лишь узурпацией власти, безраздельно принадлежащей монарху.
Однако по сравнению с последующей эпохой ресурсы власти были еще относительно малы. Во второй половине XVII в. население Франции почти не увеличится, но чиновников будет в десять раз больше. В XVI в. короли не были свободны от необходимости консультироваться с сословиями и считаться с интересами аристократических клиентел.
Для XVI в. французские историки термину «абсолютизм» предпочитают термин «ренессансная монархия», отмечая некоторые стилистические особенности образа власти. При помощи языка символов во время многочисленных публичных праздников и церемоний, языка архитектуры и поэзии, король предстал перед подданными в виде античного героя («французского Геркулеса», «нового Гектора»). Используя синтез самых разных знаний, включая астрологию, монарх и его окружение обращались к неоплатонической идее всеобщей цепи бытия, уз любви, связывающих в единое целое все королевство и все мироздание. Монарх — философ на троне — мыслился наделенным высшим знанием о тайнах вселенной и об общественном благе; свет знания позволяет ему приблизить наступление Золотого века. При этом король не порывал и со средневековой традицией, представляя себя и как рыцаря («нового короля Артура»), и как главу мистического тела королевства, наместника Бога, пастыря, ведущего души подданных к спасению.
РЕФОРМАЦИЯ ВО ФРАНЦИИ
О необходимости церковной реформы во Франции говорилось давно. Дело было не столько в падении нравов духовенства, сколько в более высоких требованиях, предъявляемых к нему мирянами, все более озабоченных своим спасением, тогда как в стремительно менявшихся и усложнявшихся условиях жизни старые формы благочестия оказывались в значительной мере изжитыми. Но если в Германии и в Швейцарии дело быстро дошло до разрыва с Римом, во Франции новые идеи, высказанные в более осторожной форме, не имели столь серьезных последствий. Франциск I объективно был не очень заинтересован в отпадении от Рима: Болонский конкордат и без этого давал ему контроль над галликанской церковью. На первых порах монарх благожелательно относился к исканиям гуманистов-реформаторов и, уступая просьбам сестры, брал ученых вольнодумцев под свою защиту. Но пока король находился в плену, подвергся разгрому кружок реформаторов из Мо, начались репрессии. Теологический факультет Парижского университета («Сорбонна», как его называли по имени коллегии, в которой заседал совет факультета) осудил сочинения Эразма Роттердамского.
Чем радикальнее становились во Франции реформаторы, тем больший ужас они вызывали у населения, видевшего в их проповедях и проступках причину небесных кар, постигших христианский мир — военные поражения и пленение короля, наступление турок, грозные знамения и неурожаи, землетрясения и бунты. После того как в 1529 г. кто-то разбил статую Девы Марии в Париже, искупительную процессию парижан возглавил сам король. А когда в ночь с 17 на 18 октября 1534 г. в Париже, в других городах и даже на дверях королевской спальни были расклеены плакаты с резкими нападками на церковные таинства, король наконец сделал свой выбор. Были сожжены десятки «еретиков», сотни арестованы. Король в гневе повелел было закрыть все типографии. В 1543 г. Сорбонна издала «Индекс запрещенных книг», куда вошли не только труды Лютера, Цвингли и других «ересиархов», но и сочинения Эразма и даже «Утопия» Томаса Мора, мученика за католическую веру.
Несмотря на союз королей с немецкими протестантами во время Итальянских войн, во внутренней политике борьба с реформационными учениями усиливалась. Все большее распространение получало учение Кальвина, на основе которого в конце 50-х годов XVI в. складывается мощная организация протестантской церкви во Франции.
Жан Кальвин учился в Парижском университете. В 1533 г. он помог ректору университета Николя Копу составить тезисы речи, выдержанной в духе осторожного «христианского гуманизма», но демонстрирующей знакомство с запрещенными сочинениями Лютера. Сорбонна усмотрела в этой речи ересь и потребовала ареста виновных. В последний момент Кальвину удалось уйти по крышам из окна своей кельи. Бежав в Швейцарию после «дела плакатов», он опубликовал первую редакцию «Наставления в христианской вере». Затем до самой своей смерти (в 1564 г.) Кальвин редактировал этот труд, придавая ему все более радикальный и более систематизированный характер. Согласно его учению, природа человека безнадежно испорчена вследствие первородного греха. Но избранному меньшинству Бог предопределил спасение. И ни человек, ни Церковь не в силах изменить предопределение благими делами или молитвами. Знать, что ему уготовано, человек не может, но раз у него есть дар веры, он должен оставить все сомнения и действовать в миру решительно в соответствии с наставлениями Библии. Человек обязан следовать своему призванию, и тогда Господь подаст ему «внешний знак», свидетельствующий о его избранности. Этим знаком может быть процветание в делах, но могут быть и бедствия, которыми испытывается твердость веры человека, и даже мученическая смерть.
От церкви Кальвин требовал строгости и простоты культа, настаивая на ее «демократическом» устройстве. Кальвинистская церковь представляла собой федерацию общин, руководство которых избиралось верующими. Но авторитет избранных пастырей должен быть непререкаем и подкреплен строжайшей дисциплиной. Долг подданного, согласно Кальвину, уважать государственную власть, однако если правитель мешает истинной вере, то он становится тираном и бороться с ним является не только правом, но и святой обязанностью верующих. Впрочем, инициатива в борьбе с тираном могла исходить лишь от законных властей, от представительных органов, и главная роль отводилась увещеваниям и ненасильственным действиям.