— Решил прислушаться.

— И что подвигло тебя на такую перемену?

— Я внял твоему совету и почитал ее дневник.

— А-а-а-а… Понял.

— Ты был совершенно прав, Джереми. Джессика испытывает ко мне влечение, а я чувствую, что эта девушка затронула что-то во мне. Никто из нас не знает, куда могут завести эти чувства, но я хочу поступить с ней по справедливости. Я желаю сделать ее счастливой, если, конечно, это возможно.

Джереми хлопнул друга по плечу.

— Не имею ни малейшего сомнения, друг мой. Я желаю тебе счастья. Всего наилучшего вам обоим.

Джереми был рад за Сайласа, на самом деле рад. Его друг заполучил ее так, как заполучил, но он научится ее любить — не так сильно, как свою плантацию, но все же научится. По тону друга Джереми понял, что Джессика теперь принадлежит Сайласу и только ему. Иллюзорная надежда на то, что со временем девушка может достаться ему самому, теперь стала уж слишком иллюзорной. Какая жалость! Ради этой девушки он бы освободил своих рабов. Джессика — неординарная личность. Его уважение к ней выросло еще больше. Но теперь у него не осталось ни единой иллюзии. Остались только его друг и девушка, которую при других обстоятельствах он с радостью сделал бы своей женой.

— Как ты узнал? — спросила Джессика, пока Сайлас расстегивал пуговицы на том, что было очередным препятствием на пути к утолению их взаимного желания.

Девушка стояла, не шевелясь, пока пальцы мужа делали свое дело.

— Я прочитал твой дневник.

— Что?

Сайлас поцеловал удивленно округлившийся рот.

— Когда ты спала, — добавил он, пока ее веки были блаженно прикрыты. — Слава Богу, что я это сделал, а то так бы и думал, что ты меня ненавидишь.

Глаза девушки распахнулись.

— Я старалась, но не смогла. Не знаю почему.

После корсета настала очередь женской сорочки.

— И я не знаю, — сказал Сайлас, развязывая тонкие ленты. — Но как муж я не дам тебе никакого повода меня не любить.

Намек был достаточно прозрачен, и Джессика его отлично поняла. Сайлас, возможно, и дает ей повод недолюбливать себя в качестве рабовладельца, но вот в качества мужа и любовника… Как она может ненавидеть мужчину, вызывающего в ней такое страстное желание?

Корсет упал на пол. Мужчина стянул с нее сорочку.

— Боже, — выдохнул он, во второй раз в жизни узрев ее обнаженные груди.

— Дальше я сама… — Джессика торопливо стаскивала с себя нижние юбки и панталоны.

Не сводя с жены глаз, Сайлас развязал кушак, стягивавший полы его домашнего халата. Затем прикоснулся к повязке на голове жены.

— Ты уверена, что тебе это не повредит?

— Уверена, — устремляясь навстречу, ответила Джессика.

Взяв ее за руку, мужчина увлек девушку к кровати.

Глава 36

Сайлас ушел, не потревожив сон Джессики. Проснувшись, она потянулась к той части постели, где должен был бы лежать он, но, к своему ужасу, обнаружила, что мужчины там нет. Первой мыслью было — муж сбежал, устыдившись той необузданной вакханалии чувств, которые они испытали прошлой ночью. Как она может его в этом винить? Для невесты… невинной девушки она вела себя просто возмутительно. У него, должно быть, закрались подозрения на ее счет: уж слишком естественно и гладко все прошло.

Джессика отбросила в сторону простыню, которой укрывалась, и поспешила в комнату для омовения. Там она разбинтовала себе голову. Прошлой ночью Сайлас очень старался не касаться раненого места. И все же это чудо, что после столь бурной ночи рана выглядит вполне сносно, разве что синева уж больно непрезентабельна. Джессика оставила голову незабинтованной. Пусть потом Типпи наложит свежую повязку. Обнаженной, как и оставалась после ночи любви, молодая женщина вернулась в теплую кровать, не желая расставаться с утренней негой и приятными воспоминаниями о первом опыте.

Как оказалось, почти все из того, о чем ей рассказывали соученицы в пансионе, — неправда. Крови было мало, а боли вообще не ощущалось. Вместо боли было неземное удовольствие, настолько сильное, что Джесси показалось, будто бы она воспарила к звездам. Когда Сайлас заметил следы крови, он встал и вернулся с полотенцем, смоченным в миске с кипяченой водой. Мужчина нежно и аккуратно, словно младенца, обтер жену. Потом он расстелил под ней чистое полотенце, и они, повернувшись друг к другу спинами, попытались заснуть, но потребность в любви или же похоть, этого Джессика точно не знала, возымела верх над их невинными намерениями, и они вновь набросились друг на друга.

Ей следовало бы стыдиться подобного рода распущенности, хотя это и был ее законный супруг, но Джессика не чувствовала ни капельки раскаяния. Впервые за всю свою жизнь она не считала себя некрасивой и нежеланной. Напротив, с мужем Джессика почувствовала себя блестящей красавицей. И вот, пренебрегая своими инстинктами и трезвым расчетом, идя на поводу у собственного тщеславия, она чувствовала, что будет с ним счастлива. Джессика вполне осознавала то обстоятельство, что до настоящей любви между ними еще далеко — не исключено, что они так никогда и не испытают этого чувства. Она была не настолько наивной, чтобы не понимать: время, близкое знакомство и непримиримые противоречия могут свести на нет даже самую сильную страсть, но Джессика не собиралась мучиться призраками грядущих неприятностей. Она будет жить сегодняшним днем.

Куда ушел Сайлас? Она уже скучала по нему. Накануне муж говорил ей, что у него еще есть дела в Новом Орлеане, и он вернется в отель, а потом отправится прямиком в лагерь. Но это было еще до минувшей ночи любви. Джессика надеялась, что завтракать они будут вместе. Ей хотелось, чтобы они вели себя как настоящая семья, что стало бы хорошим продолжением замечательной ночи.

Джессика тяжело вздохнула. Ну вот! Теперь она думает, как любая другая женщина, муж которой выказывает неуважение к супружеским обязанностям.

Тихий стук в дверь вывел Джессику из состояния задумчивости. Она быстрым движением накинула простыню себе на груди. Скорее всего, это Типпи решила заглянуть и узнать, как она себя чувствует.

— Войдите, — сказала Джессика.

Дверь отворилась, и вошел Сайлас. Он был одет вполне официально и выглядел свежим, отдохнувшим и красивым.

— Доброе утро, — несколько робко поприветствовал он Джессику. — Как твоя голова?

Та быстро прикрыла рану рукой. Ее сердце сильнее застучало в груди.

— Не смотри. Кожа вокруг раны не особо приятна на вид, а так все хорошо.

— Замечательно.

Обойдя угол кровати, Сайлас отодвинул руку жены и сам взглянул на рану.

— Не скажу, чтобы она вызывала у меня какие-нибудь неприятные эмоции. Молодость и хорошее здоровье — лучшие лекари, впрочем, я бы не рисковал и наложил на рану свежую повязку. Я сейчас пришлю к тебе Типпи. И… М-м-м… Ты себя хорошо чувствуешь?

— Просто замечательно, — ответила она.

На секунду повисло неловкое молчание. Джессика натянула простыню выше, а голову вжала в подушку.

— Ты, должно быть, считаешь меня распутницей? — выглядывая из-за края простыни, промолвила она.

Улыбка смягчила выражение его лица.

— Ни в коей мере. Я наоборот очень рад и польщен твоим… энтузиазмом.

— Я, конечно, не первая твоя женщина, но ты первый мой мужчина.

Улыбка Сайласа стала шире.

— Какой милый комплимент! Надеюсь, мое общество все же приятнее общества мула?

— Представления не имею, — несколько надменно ответила Джессика.

Сайлас засмеялся и извлек из внутреннего кармана своего сюртука два письма. Одно представляло собою сложенный лист бумаги, скрепленный восковой печатью, другое покоилось в конверте ручной работы.

— Вот. Письма адресованы тебе. Я забрал их внизу, у портье. Морганы забыли отдать их тебе вчера вечером. По оттиску на печати рискну предположить, что одно — от твоей мамы. Надеюсь, что там хорошие новости, но пусть они не вызовут у тебя хандры по дому. Теперь мне надо идти, я вернусь к полудню, и мы пообедаем вместе с Джошуа. Потом я отправлюсь в лагерь.