поля, как и тема Белоруссии, поднималась в контексте поисков «адекватного ответа» Североатлантическому альянсу. Как только было достигнуто общее соглашение с НАТО, а также произошло известное разграничение сфер влияния России и НАТО в государствах бывшего СССР, «проблема Севастополя» была быстро закрыта, что говорит о том, что ее вряд ли можно рассматривать как самостоятельный фактор российской внешней политики. С приближением НАТО к границам России, российские политики всерьез задумались о создании новой военно-политической системы на территории бывшего СССР. Это неизбежно повлекло за собой поиск и привлечение надежных союзников. В этих условиях политическая конфронтация с Украиной выглядела слишком неконструктивной. Постепенно стороны стали переходить от взаимных претензий к выработке партнерского стиля взаимоотношений. Важной вехой на этом пути стало подписание широкомасштабного Договора о дружбе, сотрудничестве и партнерстве между Российской Федерацией и Украиной в 1997. Что касается трудностей его ратификации российской стороной, то они также отражали не столько глубоко укорененный в российском сознании ирредентизм, сколько особенности вполне естественного привыкания к новой реальности.

В течение шести с половиной лет мир с замиранием сердца ожидал возникновения новой горячей точки в Европе, которая могла бы превратиться в зону серьезного конфликта между двумя крупными государствами, образовавшимися на развалинах бывшего СССР и унаследовавшими его ядерный потенциал. Этого не произошло, поскольку в сущности никакого территориального спора не было. «Крымские разногласия» России и Украины создавались отнюдь не «патриотическими» устремлениями или амбициями сторон, а скорее навязывались обстоятельствами руководству обоих государств, которые втягивались в решение проблемы зачастую помимо своей воли, не имея каких-либо априорных политических стратегий.

Более или менее пристальный взгляд на крымскую проблему показывает, что те или иные радикальные заявления политиков являлись не более чем риторикой, призванной обеспечить решение значительно более частных политических и экономических задач. Для России такими задачами были: сохранение контроля над Черноморским флотом и обеспечение льготных условий его базирования, а также сохранение действенного рычага для экономического и политического влияния на Украину, для Украины — средством достижения наиболее выгодных экономических последствий базирования российского военного контингента на своей территории. Чрезвычайно важной являлась для Украины также задача постоянной демонстрации своей государственной состоятельности, целостности и независимости, повод к чему постоянно давала крымская ситуация.

Как уже говорилось, существеннейшую роль играло то, что проблема Крыма и Севастополя и в России и на Украине была «блюдом для внутреннего употребления», элементом внутриполитической борьбы.

Все эти обстоятельства предопределили как остроту полемики, так и ее риторический характер, обусловив то, что она ни разу не вышла за рамки словесного «обмена любезностями». В определенной степени это может считаться успокаивающим фактом. Однако история свидетельствует о том, что даже самые устойчивые тенденции имеют свойство меняться, а также о том, что крупные конфликты часто возникают не из тех или иных стремлений, а как раз против воли их участников. Зачастую вполне частные и локальные проблемы таят в себе большой конфликтный потенциал, именно таковой и является проблема Черноморского флота.

2. Проблема Черноморского флота: начало дрейфа

В отличие от фиктивного, в значительной мере, «крымского спора» России и Украины, борьба за обладание Черноморским флотом была вполне реальной. Тем не менее, глубокую проблему ЧФ невозможно свести лишь к полемике соответствующих институтов двух государств. Спор о Черноморском флоте — это и политическое противостояние между командованием ЧФ и украинскими военными властями, это и драматический раскол внутри части офицерского корпуса самого флота. Едва ли при описании черноморской эпопеи можно отдать приоритет лишь одной из ее «сюжетных линий». Прежде чем стать «головной болью» в Москве и Киеве, ЧФ стал таковой для Севастополя, Крыма. Иногда наблюдателям борьбы вокруг флота казалось, что далекие столицы делают все возможное вовсе не для того, чтобы решить проблему, а как раз для того, чтобы уйти от ее решения. Даже сегодня весьма трудно однозначно ответить на вопрос — где происходили наиболее важные процессы: в дипломатических кабинетах, в штабах военачальников или на улицах крымских городов? Именно столкновение интересов массы людей на различных уровнях и в разных местах и делало эту проблему столь трудно решаемой за столом переговоров, даже когда за ними встречаются верховные лидеры государств.

Кризис 1992 года

30 декабря 1991 года страны-участники СНГ подписали ряд документов по военным вопросам, в соответствии с которыми Министерство Обороны бывшего Союза подлежало ликвидации, а вместо него создавалось Главное командование Вооруженных сил Содружества независимых государств. Государства СНГ получали право создавать свои вооруженные силы на базе частей и подразделений ВС СССР, которые дислоцировались на территории этих государств, за исключением тех из них, которые признавались «стратегическими силами» и должны были остаться под объединенным командованием СНГ Дальнейшие события показали, что у лидеров, подписавших пакет военных документов, не было единого представления ни о том, что входит в понятие «стратегических сил», ни о том, каков должен быть статус и условия размещения этих сил на территории новых государств.

В первые дни нового 1992 года президент Украины Л. Кравчук заявил о начале строительства Вооруженных сил Украины. 5 января украинское правительство начало приводить к присяге на верность Украине войска, дислоцировавшиеся в республике. В Этот день присягу приняли части Национальной Гвардии, 12 января — пограничные войска. До 20 января принятие присяги планировалось осуществить во всех трех военных округах, которые имелись на Украине — Одесском, Киевском и Прикарпатском, а также на Черноморском флоте (точнее, в той его части, которая после распада СССР оставалась на территории Украины). К присяге также планировалось привести и подразделения, которые оставались под объединенным командованием (ракетные войска, авиация дальнего действия), хотя, как утверждал Министр обороны Украины К. Морозов, эти войска должны были выполнять задачи обороны всего Содружества.[43] По сообщениям печати, в большинстве частей и соединений принятие присяги прошло без каких-либо осложнений, Исключение составили некоторые стратегические части и Черноморский флот, командование которых отказалось выполнить решение украинских властей.

Черноморский флот являлся весьма крупным соединением вооруженных сил бывшего союза. Согласно данным, приводимым в книге С. Горбачева, в 1990 году ЧФ насчитывал в своем составе 833 корабля и судна, в том числе 28 подводных лодок, 2 противолодочных крейсера, 6 ракетных крейсеров (БПК), 20 эсминцев и БПК (фрегатов УРО), около 4 °CКР и около 30 малых ракетных кораблей и катеров, около 70 тральщиков, около 50 десантных кораблей и катеров, около 100 боевых и вспомогательных катеров, 410 единиц морской авиации. Численность личного состава — около 100 тыс. человек.[44]

Как писал Д. Кларк — эксперт по военным вопросам журнала RFE/RL Research Report: «Несмотря на то, что Черноморский флот, подобно Балтийскому меньше, чем Тихоокеанский или Северный флоты (бывшего СССР — А.М.), он представляет все еще грозную силу, большую, чем большинство других флотов мира, включая членов НАТО, кроме США. Согласно данным Международного Института Стратегических исследований (IISS) он обладает около 400 кораблей, из которых 45 относятся к 43 Независимая Газета, 7 января 1992

43 Независимая Газета, 7 января 1992

44 Горбачев С. Севастополь в третьей обороне. 1991-19… Севастополь, 1995

ударным надводным силам, из которых наиболее значительны морские военные корабли, включая два ракетных авианосных крейсера «Москва» и «Ленинград», три ракетоносца с ядерным оружием, десять ракетоносцев поражения и тридцать ракетоносных фрегатов. Слабой частью флота является его подводный компонент, который состоит из 26 устаревших дизельных подводных лодок… Сила флотской авиации наземного базирования, однако, более чем компенсирует эту слабость. Согласно оценке IISS этот компонент включает 151 военный самолет и восемьдесят пять вертолетов; отдельные русские источники, — пишет Кларк, — утверждают, что их даже больше, приблизительно около 400 единиц, включая 140, способных нести ядерное оружие и решать задачи на больших дистанциях… Флот также включает бригаду морской пехоты, базирующуюся в Севастополе, и части береговой обороны — моторизованную стрелковую дивизию в Симферополе».[45] Вероятную численность личного состава Д. Кларк определил в 75 тыс. офицеров и матросов.