- О, тебе подавай премию, а так ты не соизволишь, - заметила Рая, подтрунивая над подругой, - Ладно, о соревновании потом, а сейчас давай-ка начинать, а то мы сегодня и нормы своей не выполним. Да еще коровы как себя поведут.

- Начинать, так начинать, - согласилась с нею Полина. - Где ты станешь, коров поведешь или сзади подгонять будешь? - спросила она свою напарницу.

- Поведу, - сказала Рая. - Ну, родимые, пошли! - и стала тянуть коров за поводок. Коровы вначале упирались, не хотели идти вперед, чувствуя непонятную тяжесть на шее, тянувшую их назад. Но Полина, своевременно подгоняла их сзади хворостинкой, заставляла идти вперед. Мало-помалу дело налаживалось, и коровы постепенно стали идти ровнее и спокойнее. Но вдруг ни с того, ни с сего, закрутив головой, начинали рваться из-под ярма, налегать на другую корову или падать на колени, и тогда девчатам приходилось нелегко поднимать и сдерживать их. И все же девушки постепенно приспособились к животным и продолжали работать на своих наделах.

Изредка останавливались, давая отдохнуть коровам, чтобы затем снова медленно двинуться вперед по неровной, почти высохшей под весенним солнцем земле.

Если взглянуть со стороны "могилок" на земельный участок площадью в

четыреста с лишним гектаров, то можно увидеть такую картину: на фоне черной земли по всей ее площади на различном расстоянии друг от друга медленно ползут две коровы, а спереди и сзади возле них, как бы привязанные невидимой веревочкой к ним движутся женские фигурки.

А если подойти ближе, то можно увидеть, что их головы покрыты белыми, косынками, предостерегающие кожу лица от чрезмерно палящего солнца, на ногах самодельные тапочки, сшитые из солдатской плащ-палаточной парусины с подошвой от автомобильного баллона; некоторые шли босиком по мягкой, нагретой летним солнцем земле, радуясь весне, горячему и щедрому солнцу. Девушки радовались кратковременному отдыху прямо на земле, как на мягкой постели, вытянув уставшие неги, прикрыв косынкой лицо, с чувством наплывающей дремотной истомы под песню, звенящую где-то в небесной высоте.

В один из таких моментов кратковременного отдыха, греясь на солнышке, слушая с поднебесья песню жаворонка, подруги тихо разговаривали. Рядом стояли коровы, с безразличием смотрели своими большими, выпуклыми глазами на окружающую их природу.

- Ты не уснула? - спросила подругу Рая, приподнявшись на локте.

- Нет, а что?

- Я письмо от Миши получила, - похвалилась Рая.

- Да ну? - обрадовано вскрикнула Полина и, приподняв голову, внимательно посмотрела на подругу. - И чего же ты до сих пор молчала? - с укором спросила Раю.

- Да как-то за работой и времени не было на такой душевный разговор, - оправдывалась Рая, чувствуя вину перед подругой.

- Я тебя понимаю, - сказала Полина. - О таком говорят при хорошем душевном состоянии. Как говорят, душевный настрой должен быть...

- Да, ты права ...

- Что же он пишет?

- Да так, особенно ничего, - ответила Рая, но в голосе слышалась неподдельная радость. - Может, что-нибудь интересного и написал бы, да ты сама знаешь, цензура не пропустит. Я и этому рада... Считай, целый год от него ничего не получала. Думала, его уж на этом свете нет. Особенно переживала эти дни, когда Мотя рассказала о своем таком страшном сне.

Но Полину не так интересовали события на фронте, как личные отношения Михаила к Рае, поэтому она спросила: "Что же он про любовь к тебе что-нибудь пишет?"

Рая, почему-то от такого обыденного вопроса зардевшись, взволнованно заговорила: "Конечно, пишет... Да еще как."

- А все же, как? Ты можешь рассказать?

- Ох, Полинка! Я и не знаю, как тебе передать! Он так в письме меня называет, что и говорить стыдно. Когда мы встречались, он ни разу так меня не называл.

- Год побыть среди массы людей - большое дело для парня, - стала говорить Полина. - За это время он возмужал не только телом, но и душой. Соскучился по ласке, вот и пишет ласковыми словами, да и по тебе.

Говоря так, Полина не знала, что в письме написано, но из-за женского любопытства ей хотелось, чтобы Раиса сама рассказала, а еще бы лучше - дала прочитать письмо. И она старалась войти в доверие и сочувствовала подруге.

Рая, почувствовав душевность в словах подруги, открыла ей душу. Да и делиться о наболевшем ей было не с кем. И Рая со свойственной ей застенчивостью стала рассказывать подруге о своих сердечных делах.

- Знаешь, Полина, - начала она, - мы с ним почти три года дружили, но я от него ни разу не слышала таких ласковых слов, а в письме как только не называет: "и кошечка ты моя," и "моя ты голубка," и "пташечка," и "цветочек ты мой," и все про нашу с ним любовь, - перечисляла Рая ласковые эпитеты, а сама, опустив голову, ковыряла ссохшуюся землю будылью от подсолнуха.

- Я тебе уж говорила, а теперь добавлю, что в письме ласковые слова легче писать, чем говорить человеку, стоящему перед тобой.

- Может, эта причина, а может скучает сильно.

- Может, и так, - согласилась с выводами Полины Рая. - Да на, сама прочитай, - не выдержала Рая, чтобы не похвалиться радостью с подругой и, покопавшись за лифчиком, достала помятый и весь проштампованный гражданскими и военными штампами письмо-треугольник и протянула его Полине.

- Доверяешь? - спросила Полина, улыбаясь и глядя подруге в глаза.

- Да чего уж там, читай!

Полина приподнялась и, развернув треугольный конверт, начала читать вслух.

- Дорогая моя Рая! - Ишь, его Рая, - промолвила вслух Полина. - Во-первых строках своего маленького письма с радостью тебе сообщаю, что я жив и здоров, чего и тебе желаю, моя дорогая голубка. - Ишь, действительно, пишет "моя голубка", - прервав чтение, произнесла Полина.

- У меня задача прежняя, - продолжала она читать, - гнать фрица с родной земли, чтобы и духу его не осталось на нашей истерзанной Родине. Сейчас у нас затишье, и я решил написать письма тебе и родным. Я очень скучаю по тебе, моя дорогая кошечка, и преодолел бы все преграды, чтобы только увидеть тебя, услышать твой голос, моя ненаглядная, моя любимая Раечка.

- А как ты, живешь, скучаешь ли по мне?

- Обо мне особо не переживай, мой нежный цветочек, жив буду, вернусь. А что случится, то уж... Чем ты там сейчас занимаешься? А может, ты меня разлюбила? Здесь некоторые говорят... Но я им не верю. Я верю тебе, твоему сердцу.

Я этот год прожил, как в тумане, переживая за тебя, лишь в моменты боя и сна забывал о тебе, моя дорогая. И как только узнал, что наша территория освобождена от врага, сразу же написал письмо. И прошу тебя, моя лапочка, как только получишь мое письмо, то сразу пиши ответ,

Я очень жду. Крепко целую мою ненаглядную. Привет от меня Полине, Дусе, Моте и всем остальным. Твой Миша.

- Твой Миша! - воскликнула Полина, возвращая письмо подруге. - Какая ты счастливая! Тебе пишет Миша, да как пишет, а тут хотя бы какой забулдыга написал, и то была бы рада. Эх жизнь, жестянка! Так и пройдут годы молодые с вот этими коровами на этой земле. И рожать нам, вот таким горемыкам, не придется.

- Что ты мелешь?

- Ничего я не мелю, а как оно есть, так и говорю. Мужиков война перебьет, а мы без них рожать не сможем. Отсюда вывод: в стране на несколько лет упадет прирост населения, а такую, как я, некому будет доглядеть при старости. Вот что ждет страну и таких, как я, в будущем.

- Не горюй, Поля, молись за Мишу, чтобы пришел домой живым, - улыбаясь сказала Рая. - Я, так и быть, поделюсь на несколько ночей Мишей.

- Да, это ты сейчас так говоришь, пока его нет рядом, а как придет, то уцепишься и не только меня, а и любую к нему не подпустишь на пушечный выстрел. Любовь -это тебе не на коровах боронить.

- Эй вы, девчата, что-то долго отдыхаете? - услышали они голос соседки по загону и, оглядевшись, увидели, что все уже боронят.