В октябре Вильгельм присоединился к этому неконкретному соглашению, положив начало так называемому Союзу трех императоров, вокруг которого подписавшие его царственные особы и их министры подняли большой шум. Этот союз на самом деле маскировал различные и подчас противоположные интересы сторон. Россия и Австрия были прежде всего заинтересованы в Балканах, при этом каждый рассчитывал на то, что союз императоров помешает укреплению другого в регионе, в то же время ища германской поддержки. Германия искала способ воспользоваться соперничеством двух других сторон для того, чтобы обеспечить свои интересы в Европе. В ответ на это Александр II, убежденный, что гарантировал безопасность своей европейской границы, начал продвижение в Азию.
Однако Германия слишком была уверена, что Россия присоединится к этому союзу. Даже если Александр II в тот момент еще и не отказался от привязанности к лагерю своего дяди и своей собственной прогерманской ориентации, чрезмерные амбиции Бисмарка в Европе уже начинали вызывать у него раздражение, и Горчаков, на стороне которого было общественное мнение, охотно высказывался по этому поводу. Начиная с 1874 г. Германская империя, обеспокоенная тем, что Франция вновь начала набирать силу, решила остановить этот порыв. К тому моменту две державы уже находились на грани войны и предостережения, исходившие от российской стороны и далекие от того, чтобы внести разрядку, возможно, вселяли в германского канцлера еще большую уверенность. Кризис, острота которого на некоторое время спала, стал вновь набирать обороты в первые недели 1875 г. Бисмарк к тому моменту окончательно уверился в том, что Россия слишком поглощена своими действиями в Азии, чтобы обратить внимание на опасность, нависшую над Францией. Однако Мак-Магон призвал Россию на помощь своей стране, и на этот раз не напрасно. Горчаков предупредил Бисмарка, что Россия не потерпит подобного рода действий, противоречивших европейскому порядку, относительно которого они совсем недавно пришли к соглашению. И Александр II по пути в Эмс сделал остановку в Берлине, чтобы предостеречь Вильгельма I от каких бы то ни было агрессивных действий в отношении Франции. Предупреждение сработало: германский император оказался сговорчив и уверял, что он вовсе не намеревается нападать на Францию, попросив своего племянника не придавать столь большого значения волнениям нескольких генералов.
На этом инцидент был исчерпан, однако отношения между Германией и Россией с этого момента стали ухудшаться, несмотря на то, что «Союз трех императоров» продолжал существовать. Возникшее напряжение не спадало. Германский император не мог понять, почему его племянник, трепетно заботившийся об интересах дворянства, пришел на помощь стране с республиканским устройством, чье отношение к России, помимо всего прочего, всегда было неразрывно связано с сочувственным отношением к полякам. Время «Священного союза» ушло в прошлое, однако и «Союз трех императоров» тем не менее основывался на общей неприязни к любым проявлениям революционного духа, пример которого с установлением Коммуны в очередной раз явила Франция.
В 1875 г. соотношение сил в Европе заметно изменилось. Стремясь в определенной мере остаться верным германской ориентации, Александр II приходил к осознанию того, что мир на континенте требовал более дружественных отношений с Францией и умеренной поддержки Германии. К тому же едва миновал кризис в отношениях Франции и Германии, все внимание Александра должно было сосредоточиться на другом фронте — Балканском. Перед ним встала неотложная задача: найти источник, необходимый для ведения активной и разносторонней внешней политики.
В начале 1870-х гг. армия лежала тяжким бременем на финансах Российской империи: военные расходы поглощали порядка трети государственного бюджета. Рейтерн целенаправленно пытался сократить эти расходы. После объявления войны Турции, он отчаянно доказывал императору, что нет никакой возможности втягивать Россию в подобное мероприятие в тот самый момент, когда запущенные реформы требуют больших средств, являясь приоритетным направлением в деле оздоровления России. Рейтерн неизменно выступал против проектов, выдвигаемых преобладавшими в окружении императора военными — сторонниками заграничных походов русской армии, считая, что они идут на пользу переменам внутри России. На протяжении нескольких лет Александр II внимательно прислушивался к аргументам министра финансов. Но в 1876 г. он вызвал его в Ливадию, где у них произошло настоящее столкновение. Рейтерн настойчиво повторял, что война приведет к развалу финансовой системы России, равно как и к свертыванию реформ, что было бы равносильно провалу плана политической модернизации. Результатом явится то, что в распоряжении революционной пропаганды окажутся дополнительные аргументы. Рейтерн добавил также, что проведение подготовленной им финансовой реформы окажется невозможным и что без этой реформы русский бюджет окажется не в состоянии ответить на вызовы военного времени.
Приведенные Рейтерном доводы были бесспорны, но они лишь вызвали раздражение императора, принявшего твердое решение ввязаться в войну, в которой он, кроме того, видел эффективное средство решения внутренних проблем России: к их числу относились реформы, которым было не видно конца, и растущее социальное недовольство. В конечном счете, думал он, отмена несправедливых условий Парижского договора, наделавшая много шуму в 1870-х гг., принесла ему огромную популярность. Начиная войну с Османской империей, он очень надеялся найти столь же мощную народную поддержку. Отринув все возражения со стороны Рейтерна, он обвинил его в недостаточной вере в возможности своей страны. Начало войны было не за горами, поскольку это решение было одобрено Бисмарком, для которого возникший конфликт являлся прекрасной возможностью отвлечь внимание царя от европейских дел и получить тем самым полную свободу для реализации германских замыслов.
Тем не менее, одобрение не означало поддержку. Бисмарк заявил в 1875 г., что Россия не являлась безоговорочным союзником, и он ей этого не простил. Но Франция тогда еще недостаточно окрепла, чтобы эффективно поддержать Россию. Постоянно балансируя между различными союзниками, Россия осталась одна, ввязавшись в крупномасштабный конфликт, с центром на Балканах и Османской империей в качестве главного противника.
Вечный «Восточный вопрос»
Заключенный в 1873 г. «Союз трех императоров» обнаружил свою непрочность перед лицом балканского вопроса.
Судьба славянских народов, находившихся под пятой у Османской империи, являлась предметом непрестанных забот России. Весомый вклад в то, чтобы убедить общество в существовании исторической миссии России внесли славянофилы. В опубликованном в 1860 г. труде «Россия и Европа» Данилевский писал: «Свобода и независимость для каждого русского являются непременным атрибутом исторической миссии его отечества». Балканы привлекали внимание некоторых славянофилов как пограничный рубеж между Европой и Азией; для других они были местом столкновения греко-славянского и умиравшего романо-германского миров. Данилевский полагал, что Османская империя в определенный момент сыграла историческую роль, собрав под своей сенью балканские народы и ослабив тем самым романо-германский мир. Однако, считал он, дело османов закончено и освобождение славян было суждено осуществить России. Центром борьбы должен был стать Панславянский федеративный союз с Россией во главе. Идея этого союза перекликалась с панславянскими мечтаниями Бакунина, который в качестве его участников видел Польшу, Литву и Украину, собранные вокруг России во имя единой веры для выполнения исторической миссии. Идеи панславизма захватили общественное мнение России, особенно после Крымской войны, поскольку, и в этом была убеждена вся Россия, именно таким способом ей было суждено вернуть свободный доступ к проливам, возможность вести торговлю на Черном море и, возможно, даже претворить в жизнь мечту Екатерины II и освободить Константинополь.