Но вот моряки сходят на берег. Каждого окружают друзья, взволнованные, радостные, жмут руки, забрасывают вопросами. А по пирсу разносится визг поросенка. Это несут традиционный подарок. На ленточке, которой кокетливо повязан поросенок, написана цифра 2 — число потопленных нами транспортов.

Подводникам вручают пачки писем. И люди, присев кто на камень, кто прямо на траву, читают, читают, не отрываясь, эти дорогие весточки от отцов, матерей, любимых девушек.

В честь экипажей подводных лодок Щ-303 и Щ-406 на береговой базе подплава был устроен торжественный вечер. Выступал ансамбль песни и пляски. А потом начались танцы, и подводники, забыв о всех недавних трудностях и невзгодах, весело закружились по залу.

За успешное выполнение задания весь экипаж Щ-303 был награжден. Пять человек получили орден Ленина, еще пятеро — орден Красного Знамени, остальные — орден Красной Звезды.

Наша славная «старушка» прекрасно выдержала боевой экзамен и как бы обрела вторую молодость. Ее рубка украсилась звездой, в центре которой была выведена цифра 2 — первый счет побед нашего экипажа... Уже на многих лодках нашей бригады, совершивших успешные боевые походы, такие звезды. В них красуются цифры и побольше, чем у нас. Мы гордимся успехами наших товарищей и горим желанием не только догнать, но и перегнать их. И это не погоня за славой, а стремление как можно больше сделать для разгрома врага и тем самым приблизить победу.

15 августа 1942 года четырех командиров подводных лодок — Вишневского, Осипова, Лисина и меня — вызвали в Смольный на Военный совет Ленинградского фронта. С душевным трепетом подходили мы к этому зданию, откуда двадцать пять лет назад великий Ленин руководил штурмом старого мира. Ныне здесь находится главный штаб обороны города.

Нас тепло и радушно принял Андрей Александрович Жданов.

— Садитесь, товарищи, рассказывайте, как фашистов бьете.

Внимательно слушали члены Военного совета каждого подводника, прослеживали по картам, разложенным на столе, путь лодки. Надо прямо признать: славно поработали наши товарищи.

Подводная лодка Щ-320 под командованием Ивана Макаровича Вишневского потопила три вражеских судна. Чрезвычайно поучительной была атака на большой танкер, шедший в сильном охранении. Танкер, полностью загруженный горючим, сидел в воде так низко, что в перископ виднелись только носовая и кормовая надстройки. Казалось, будто небольшое судно разрезали пополам и обе его половины плывут одна за другой на некотором удалении.

Танкер шел в направлении Клайпеды, прижимаясь к берегу, насколько позволяла его осадка. Корабли охранения — два тральщика и сторожевик — следовали мористее.

Вишневский принял дерзкое решение: поднырнуть под корабли охранения и таким образом приблизиться к танкеру. Этот рискованный маневр требовал исключительной точности в действиях подводников. Малейшая ошибка в расчетах — и лодка югла попасть под таранный удар. И вот над головами подводников уже зашумели винты вражеских тральщиков. Командир и штурман не отрывали глаз от стрелки хронометра. Наконец штурман Трубицын негромко сказал: «Можно», и Вишневский приказал всплывать под перископ.

Маневр был рассчитан и проведен блестяще. Иван Макарович увидел в окулярах перископа близкий борт танкера, открытые иллюминаторы, матросов в темных бушлатах на палубе.

Лодка выпустила торпеды. Взрыв был такой сильный, что лодку на мгновение выбросило на поверхность. Корабли охранения полтора часа гонялись за ней, забрасывая глубинными бомбами. Наконец удалось всплыть под перископ. Танкера уже не было. Только его груз — бензин — все еще пылал на спокойной глади моря.

Много довелось пережить морякам подводной лодки Щ-406 под командованием Евгения Яковлевича Осипова. Уже в начале похода лодка подверглась ожесточенным атакам вражеских кораблей и авиации. И Осипов принял смелое решение — пройти весь Финский залив в подводном положении. Много часов шла лодка под водой, значительно больше, чем предусматривали самые жесткие нормы. Дышать в отсеках становилось все труднее. У некоторых моряков текла кровь из ушей. Замысел командира оправдался. Противник потерял след лодки, и она без помех преодолела все преграды.

Несколько недель Щ-406 действовала на вражеских коммуникациях, успешно атаковала пять транспортов. За этот поход лодка была награждена орденом Красного Знамени, а молодой командир ее удостоился звания Героя Советского Союза.

Полным драматизма был поход лодки С-7. Так сложилось, что экипажу частенько не везло. Первые атаки не удались: или мешали корабли охранения, или транспорты успевали отвернуть от торпед, или вдруг в решающий момент отказывали торпедные аппараты. И все-таки Сергей Прокофьевич Лисин не пал духом и сумел поддержать веру в успех у всей команды. После многих неудач подводники атаковали торпедами, потопили большой транспорт. А затем последовали еще три отличные атаки. Последний транспорт советские моряки послали на дно, когда в аппаратах уже не оставалось ни одной торпеды. Всплыли и расстреляли вражеское судно из маленькой сорокапятимиллиметровой пушки — большая, «сотка», вышла из строя. Комендоры выпустили по транспорту более четырехсот снарядов, пока не потопили его.

Когда последний из нас закончил свой рассказ, командующий Краснознаменным Балтийским флотом вице-адмирал Трибуц широко улыбнулся:

— А знаете ли вы, что немцы сообщили о потоплении тридцати русских подводных лодок в Балтийском море? Выходит, что каждого из вас «потопили» уже по нескольку раз.

От имени партии и правительства Военный совет фронта поздравил подводников с боевыми успехами. А. А. Жданов сказал на прощание:

— Каждый транспорт врага, потопленный в Балтийском море, лишает фашистские войска, блокирующие Ленинград, свежих резервов, срывает разбойничьи планы гитлеровцев взять город штурмом. Так и передайте своим товарищам.

Воодушевленные, мы вернулись на свои корабли.

«Урожайный» поход

15 января 1945 года К-52 снова стояла у пирса Кронштадской береговой базы подводных лодок, готовая к новым походам. Помощником ко мне назначили старшего лейтенанта Николая Ивановича Пенькина, того самого, с которым мы вместе служили на гвардейской Щ-303. Геннадий Тимофеевич Кудряшов во время ремонта был переведен на другой корабль.

Возвратилась из похода подводная лодка К-56 и вместе с ней наши товарищи. На боевом счету этой лодки числилось три потопленных транспорта противника. Все мы с большим интересом слушали рассказы участников похода.

В конце января мы получили приказ выйти в море. Финский залив сковали льды. Дорогу нам должны были пробить ледоколы.

Четверо суток пробивались мы сквозь ледяные нагромождения. На пятые сутки Финский залив остался позади. Ледоколы вывели нас в открытое море. Мы тепло распрощались с ними и полным ходом пошли на позицию.

В открытом море льдов не было. Но какими холодными, неприветливыми были серые воды Балтики! Корпус лодки, особенно в концевых отсеках, покрывался изнутри толстым слоем инея. Свободные от вахты моряки спали, не раздеваясь, прямо в ватных штанах и телогрейках.

— Жарко как в парной, — острил торпедист Тарасенко и шумно выдыхал белые клубы пара.

Как-то днем, когда лодка шла на перископной глубине, вахтенный офицер, осматривая поверхность моря, заметил след соляра, тянувшийся за лодкой. Очевидно, из-за сильного сжатия льдами корпус лодки деформировался, и одна из междубортных цистерн, заполненных соляром, дала небольшую течь. Обнаружилось и другое повреждение: через сварные швы топливной цистерны, находящейся внутри прочного корпуса в районе четвертого отсека, соляр начал просачиваться в аккумуляторную яму.

Командир группы движения старший инженер-лейтенант Сулоев, осмотрев цистерну, сказал мне, что надо срочно возвращаться в базу.

— А что думает Михаил Андронович?

М. А. Крастелев, ставший к тому времени инженер-капитаном 3 ранга, долго ничего не отвечал.

— Может, вы и правы, — задумчиво сказал я. — Нам действительно следовало бы вернуться в базу. Нас никто за это не осудит. Но проситься второй раз домой без боевого успеха — для меня хуже смерти! Подумайте, посоветуйтесь с людьми.