Завершение высшей военной подготовки и работа в имперском архиве
С 1 октября 1926 года я был откомандирован для прохождения третьего и последнего года обучения на курсах помощников командиров при Министерстве рейхсвера.
Непосредственно политикой там я уже не занимался, но продолжал внимательно следить за политическим развитием, в первую очередь за всем, что касалось рейхсвера.
В военно-политический отдел я заходил теперь редко, хотя и сохранил дружеские отношения со своими прежними сослуживцами. В политической обстановке, прежде всего в ее аспектах, связанных с рейхсвером, я ориентировался по прессе. Кроме того, Шлейхер прочел слушателям нашего семинара несколько лекций (кажется, четыре) по актуальным политическим проблемам. Кое-что мне рассказывали и майор фон Бредов, и капитан Нольдехен, принявший от меня дела в канцелярии отдела, и другие офицеры отдела, с которыми я время от времени, как бывало и раньше, совершал небольшие «вечерние турне» по берлинским ресторанам и пивным.
Курсы при Министерстве рейхсвера находились в подчинении начальника отдела боевой подготовки полковника фон Бломберга (с весны 1927 года его сменил на этом посту полковник Лист). Начальником курса был у нас майор Генштаба Утт, с которым я как-то повздорил по телефону, еще в ноябре 1923 года, в бытность офицером канцелярии у Шлейхера. Впоследствии я не раз встречался с ним в приемной у Шлейхера. Утт терпеть меня не мог, но в разговорах со Шлейхером, который при случае спрашивал его о моих успехах, давал обо мне самые положительные отзывы. На курсе были двадцать слушателей. С большинством из них я познакомился здесь впервые. Отношения у нас установились хорошие, товарищеские. После окончания курсов при распределении никто не старался обойти и «подсидеть» других, хотя в Генштаб направляли далеко не всех.
Программа третьего года обучения существенно отличалась от двух предыдущих, которые я окончил, соответственно, в 1921 и 1922 годах при штабе V военного округа в Штутгарте. Тактику мы проходили здесь уже в масштабе корпуса. Преподавание истории военного искусства ограничивалось, в основном, разбором отдельных операций минувшей войны и лишь дополняло курс тактики. Причины войны и отдельные ее стадии в их взаимосвязи при этом не затрагивались. Кроме упомянутых предметов, мы слушали лекции высших офицеров различных родов оружия.
В отличие от первых годов обучения нас знакомили теперь и с текущей работой Министерства рейхсвера. Так, осенью 1926 года подполковник Генштаба фон Бонин, начальник III отделения организационного отдела, прочел нам доклад о политической обстановке в связи с Локарнским договором. Докладчик подчеркнул, что Германия в Локарно добровольно признала свои западные границы. Для каких-либо военных мероприятий на западе страны, которые к тому же были возможны лишь вне демилитаризованной зоны, Германия, по мнению докладчика, еще недостаточно окрепла. Тем большее внимание следовало уделить охране восточных границ.
Представители Управления вооружений читали нам лекции об опыте последней войны в области экономики и техники, о стратегическом сырье и его источниках, постоянно упирая при этом на необходимость своевременно подготовиться к мобилизации всех ресурсов страны. Они подчеркивали, что с экономической точки зрения крайне важно, чтобы Германия, прежде всего в силу ограниченности ее сырьевых ресурсов, никогда больше не оказалась вынужденной вести войну на два фронта. О соответствующих организационных мероприятиях докладчик, разумеется, говорил лишь в самых общих чертах.
В перерывах между лекциями мы, слушатели курсов, толковали друг с другом о делах служебных, о начальстве — одним словом, обо всем, что нас тогда занимало. Разговоры на политические темы велись обычно в шутливом тоне. Часто они начинались с моего упоминания о той или иной статье в демократической «Берлинер тагеблат». Большинство моих товарищей предпочитали газету «Берлинер Бёрзенцейтунг», связанную с кругами Немецко-национальной народной партии, или «Дейче альгемейне цейтунг», слывшую официозом. Отдел Шлейхера время от времени инспирировал в этих газетах публикации по актуальным вопросам, непосредственно затрагивавшим интересы рейхсвера.
В начале июня 1927 года, окончив курсы, я в числе других слушателей получил высшее военное образование и мог теперь работать в Генштабе. Но сперва мне, как и всем слушателям, предстояло пройти стажировку в войсковых частях — соответственно, по четыре недели в 6-м батальоне связи в Ганновере и в 6-м автобатальоне в Мюнстере, чтобы получить практическое представление об этих родах войск.
Во второй половине июня 1927 года я взял отпуск и совершил с женой поездку в Италию, где на время я отключился от всех военных дел. И в последующие годы, вплоть до начала Второй мировой войны, я неоднократно бывал в Италии, и каждый раз с одной и той же целью: еще в гимназические времена, зачитываясь книгами Якоба Буркхардта «История Ренессанса в Италии», «Руководство к познанию сокровищ итальянского искусства» и «История греческой культуры», я мечтал когда-нибудь поехать на юг и своими глазами увидеть эту чудесную страну — колыбель греческой и римской цивилизации.
К тому времени я прочел также несколько немецких работ о фашизме, который пришел к власти в Италии после «похода на Рим» в октябре 1922 года. Авторы их давали фашизму разноречивые оценки. Узнал я и о том, что нацисты в Германии, начиная с 1923 года, в своих многочисленных статьях и выступлениях солидаризировались с итальянскими фашистами. Я же осуждал фашизм прежде всего за те бесчеловечные политические методы, с помощью которых он установил в Италии свою диктатуру.
Во время нашей поездки по стране нам с женой довелось присутствовать на фашистских парадах и митингах в Риме, Флоренции и других местах. Тогда я склонен был видеть в них лишь проявление известного пристрастия южан к театральным эффектам.
После короткой остановки в Болцано мы поехали во Флоренцию, а оттуда в Рим и Неаполь. Прожив в каждом из этих городов по нескольку дней, мы затем отправились на Сицилию, которая в те годы считалась центром сопротивления фашистскому режиму.
Меня, как я уже сказал, интересовали прежде всего красоты природы и памятники культуры и искусства. Я вновь увидел Флоренцию, в которой еще в 1921 году прожил почти месяц. Только зная историю Флоренции и ее жестокие войны с другими итальянскими городами и не менее жестокую внутреннюю борьбу между флорентийскими сановниками и народом, можно до конца понять и оценить памятники ее архитектуры, сокровища искусства и весь облик этого города.
При осмотре Рима мне пригодилось знакомство с систематически публиковавшимися в «Берлинер тагеблат» работами искусствоведа Зигфрида Лилиенталя, писавшего под псевдонимом Фриц Шталь. Читал я и такие труды по истории и культуре Италии, как работы Виктора Хеена, француза Шарля де Бросса, а также «Историю папства» Ранке и «Путешествие по Италии» Гёте. Для меня Рим, как ни один другой город в мире, являл собой картину грандиозного исторического развития, этапами которого были и Римская империя, и папский Рим, и упорная борьба германских императоров с папами в разные века, и бурное время Ренессанса. Не менее поучительным было и чередование эпох в истории культуры великого города.
В Риме меня влекли к себе прежде всего приметы, вернее, уцелевшие памятники истории двух с половиной тысячелетий с ее взлетами и падениями многовекового развития, которое породило западноевропейские государства с их культурой и в то же время принесло народам столько страданий.
Воочию увидел я и то, что представлял собой современный Рим под властью фашизма, поставившего себе непосильную задачу — восстановить былую империю. Осмотр римских достопримечательностей я ограничил, в основном, прогулками по Палатину и посещениями Ватикана и его музеев и собора Святого Петра. Сколь ни величественное впечатление производил этот собор внешне и сколь ни роскошно было внутреннее убранство, я, сравнивая его с мечетью Айя-София в Стамбуле, невольно отдавал предпочтение этому творению Византийской империи, отколовшейся от Рима. Простота и ясность линий церкви «святой мудрости» выгодно отличали ее от собора Святого Петра с его почти угнетающей пышностью, характерной для эпохи барокко — этого стиля, порожденного духом контрреформации. Именно собор Святого Петра во всем его пышном великолепии заставил меня отказаться от моих старых симпатий к рококо и барокко (особенно нравились мне до этого некоторые памятники церковного зодчества в Австрии и Баварии), сколь ни замечательны отдельные его творения в Риме — такие, например, как виллы Боргезе и Фарнезе, Пантеон и старые церкви Святой Констанции и Святого Климента. Так или иначе пребывание в Риме подействовало на меня в этом отношении отрезвляюще, что, впрочем, вовсе не помешало мне любоваться другими достопримечательностями и красотами Вечного города.