Рейхсвер и военные союзы
Традиции в Веймарской республике культивировались ради подготовки к реваншу. Особенно это проявилось в деятельности военных союзов, почитавших себя истинными носителями боевых традиций. Бывшие офицеры, которые играли главную роль в этих союзах, по большей части подвизались и в традиционных солдатских союзах — ферейнах, находившихся под покровительством рейхсвера, и никакой ответственности не несли. Поэтому они не скрывали своей ненависти к республике, ко вчерашним противникам Германии и своей жажды реванша. В то же время правые партии в известной степени вынуждены были обуздывать свои истинные чувства.
В отделе Шлейхера мы много занимались военными союзами и их взаимоотношениями с рейхсвером.
В своем выступлении в марте 1924 года Шлейхер, между прочим, потребовал, чтобы эти союзы ограничили свои задачи пропагандой оборонных мероприятий и физической подготовкой своих членов и не занимались бы «игрой в солдатики». На деле, однако, все выглядело совершенно иначе.
Объединенные «Патриотические союзы» Германии действовали на всей территории рейха. Претенциозное название этой организации свидетельствовало о том, что она почитала себя законной представительницей национальных интересов. Во время гитлеровского путча баварское отделение «Патриотических союзов», возглавляемое профессором Бауэром, поддержало нацистов, выдвинув лозунг: «Не "без Берлина", а "на Берлин!"» Организация «Патриотические союзы» была создана вскоре после войны военнослужащими старой, кайзеровской армии под руководством бывших офицеров. Пополнившись позднее бывшими военнослужащими из Пограничной стражи, а также солдатами и офицерами «добровольческих отрядов» (фрейкора), они окрепли и активизировали свою деятельность. Чаще всего «Патриотические союзы» выдвигали в своей работе на первый план чисто военные аспекты, исходя из поражения Германии и Версальского договора. В 1925 году председателем «Объединенных патриотических союзов» Германии стал отставной генерал граф фон дер Гольц. Еще в 1919 году, будучи командующим Пограничной стражей «Север» в Бартенштейне (Восточная Пруссия), он открыто проводил антисоветскую политику. «Во имя будущей, новой России» он пытался удержать Южную Прибалтику в качестве трамплина для «похода на Восток». Впрочем, фон дер Гольц был тогда не одинок. Он являлся одним из самых яростных врагов Советской России. В описываемый период он поддерживал тесные связи с русскими эмигрантами в Берлине и, действуя рука об руку с ними, не гнушался самых подлых средств во имя достижения своей «великой» цели. Когда в 1926 году в Берлине умер Сухомлинов, занимавший с 1909-го по 1915 год пост военного министра царской России, генерал фон дер Гольц через одного из своих офицеров «для поручений» направил Шлейхеру прошение об организации для покойного похорон с воинскими почестями. То, что прошение это было отклонено, не играло особой роли. Этот, сам по себе незначительный эпизод свидетельствует о том, что недавние противники в минувшей войне объединились теперь в реакционный «интернационал» для возрождения старых порядков.
Провести четкую границу между «патриотическими» и «военными» союзами было практически невозможно. В последних главную роль точно так же играли бывшие офицеры и члены фрейкора. По данным рейхскомиссара по охране общественного порядка, подчиненного имперскому Министерству внутренних дел, в двадцатые годы в отдельные периоды насчитывалось до 80 подобных объединений и союзов. В большинстве своем они были недолговечны и имели лишь местное или региональное значение. Все они в большей или меньшей степени отвергали официальную правительственную политику и в нарушение конституции занимали антиреспубликанскую позицию. Они жаждали «играть в солдатики» и стремились к установлению связей с рейхсвером. Эти союзы могли говорить и делать то, на что правые партии не решались, боясь скомпрометировать себя в глазах общественности. Истинно национальными они считали лишь свои собственные взгляды и устремления. В действительности же их разнузданный шовинизм, а в известной степени и прямая пропаганда войны лишь вредили интересам немецкого народа. Рейхсвер не ограничивался контактами с военными союзами на местах. Штаб, в частности, его отдел сухопутных войск (оперативный) и отдел боевой подготовки Войскового управления, поддерживал с ними связь.
Весной 1925 года Министерство рейхсвера получило копию памятной записки, поданной в рейхстаг профессором-пацифистом Квидде. Автор описывал в этом документе совещание, состоявшееся на территории V военного округа в городе Гиссене, в доме Союза предпринимателей. В совещании приняли участие много предпринимателей из Северного Гессена, а председательствовал на нем Гумпердинк, директор металлургического завода «Будерус» в городе Вецларе. В своем выступлении на этом совещании отставной полковник Коок (в период борьбы за Рур он являлся ответственным за антифранцузский саботаж в V военном округе), сославшись на командование сухопутных сил армии, заявил, между прочим, что рейхсвер нуждается в средствах для набора добровольцев на краткосрочные военные сборы, а это позволило бы выйти за рамки, установленные Версальским договором для подготовки резервистов.
Коок подчеркнул, что немецкий народ должен сохранять свою боевую готовность и быть готовым к будущим решениям, ибо безоружный народ не может обрести влияние на международной арене. Германия, по словам оратора, должна была вновь сделаться достойным союзником. Расходы по обучению добровольцев, проходящих краткосрочную подготовку в V военном округе, составили бы в течение первых двух лет около 800 тысяч марок. При этом примерно 120 тысяч марок по раскладке падало на округ Вецлар, а треть указанной суммы планировалось получить от местного Союза предпринимателей.
«Экий осел этот Коок! — заявил в этой связи Шлейхер. — Но еще больший осел тот, кто дал подобное поручение человеку такого сорта и в такой момент. Ведь как-никак приказ министра, которым отменялось чрезвычайное военное положение и запрещался набор добровольцев на краткосрочные сборы, еще не всюду безоговорочно принят к исполнению». Как выяснилось впоследствии, генерал фон Сект вопреки директивам министра продолжал набор и подготовку этих добровольцев.
Как уже упоминалось, добровольцев вербовали в первую очередь среди членов правых организаций и студенчества. Добровольцы проходил и боевую подготовку при отдельных частях рейхсвера на вечерних или воскресных занятиях или во время летних каникул. Как-то раз один из депутатов рейхстага обратил внимание на противоречивую позицию Министерства рейхсвера по сохранению в тайне боевой подготовки добровольцев на краткосрочных сборах. С одной стороны, проводились судебные процессы по обвинению в разглашении государственной тайны в ряде публикаций по этому вопросу, а с другой — никто не препятствовал добровольцам-студентам помещать в своих органах (например, в бюллетене студенческой корпорации в Гейдельберге) статьи о прохождении ими военного обучения.
Шлейхер требовал, чтобы впредь представители промышленных, банковских и помещичьих кругов переводили свои пожертвования для военных союзов непосредственно Министерству рейхсвера. Я так и не узнал, кто в министерстве получал эти средства и распоряжался ими. Впрочем, я этим и не интересовался. Помню лишь, как однажды в рейхстаге Гесслер заявил, что средства идут «на ремонт казарм и служебных помещений рейхсвера». Что ж, Гесслера недаром окрестили в рейхстаге «сказочником».
На самом деле эти средства расходовались на совсем иные цели. Об этом свидетельствует хотя бы речь командующего II военным округом (город Штеттин) генерала пехоты Чишвица перед участниками закрытого собрания в городе Ростоке в декабре 1924 года. «Наш народ вновь должен обрести обороноспособность! — заявил Чишвиц. — Военное обучение является задачей специалистов рейхсвера. Становым хребтом старой армии были управления призывных районов. Теперь у нас их, к сожалению, нет. Поэтому необходимо создать нечто подобное. Поскольку эту работу нельзя вести как нечто второстепенное, необходимо подумать о создании специального аппарата, для чего, естественно, нужны деньги». Далее генерал подчеркнул, что без рейхсвера нельзя осуществлять никакой политики, без него не обойтись.