Это в лишний раз обязывает нас попытаться разобраться в том, как же конкретно мог произойти подобный ход событий. И в таком случае уж никак нельзя обойти стороной то обстоятельство, что в период после 1985 года деятельность практически всех существующих в советском обществе политических механизмов и институтов была либо парализована Горбачевым и действующей от его имени кликой, либо они вовсе оказались упраздненными и ликвидированными. Это касалось как прессы и других средств общественной информации, так и работы Советов, да и самой Коммунистической партии, причем на всех уровнях.

Суть происходящего состояла в том, что большинство советских людей было против приватизации государственной и общественной собственности, отмены контроля за ценами и уничтожения СССР, однако в их распоряжении больше не оставалось никаких политических механизмов и институтов, чтобы выразить свое мнение и применить свою политическую волю.

Не работали в этом направлении и недавно учрежденные новые органы власти типа Съезда народных депутатов и т. п. То есть факты указывают на то, что одной из основных причин разгрома социализма и самого советского государства явилась не «нехватка демократии» в советской политической системе, а ее вполне сознательное и преднамеренное уничтожение группой Горбачева и их всевозможными покровителями.

В дополнение к этому, любому шагу «перестройщиков» по разрушению жизненно важных структур советского социалистического общества и последующей реставрации капитализма, как правило, всегда сопутствовали исключительно интенсивные пропагандистские кампании, лицемерно превозносящие дела горбачевцев как возвращение к «подлинному ленинизму» и прогресс на пути к некому «лучшему» социализму.

Все это дает основание сделать вывод, что пассивное отношение советских людей, рабочего класса и коммунистов к тому, что совершалось в их стране, являлось следствием действий той, неизменно присутствующей, крайне циничной и аморальной «дымовой завесы», состоящей из всевозможных идеологических, социально-психологических, а подчас и откровенно психиатрических манипуляций. Они не только всячески подтачивали доверие к ценностям и достижениям социализма, но и вполне целенаправленно представляли всякое действие по разрушению реально имеющегося уровня жизни, экономической надежности и социальных приобретений как якобы «очередной шаг» к какому-то «гораздо лучшему» будущему и «более совершенному» общественно-экономическому строю. Об этом будущем строе, по крайней мере, на первых порах довольно долгое время говорилось, как о неком «более передовом» варианте социализма. Вместе с тем у советских людей вполне целенаправленно и систематически отнимали все имевшиеся до тех пор возможности высказывать свое отношение к происходящему, не говоря уж о механизмах превращения этих высказываний в реальные действия.

6. Последней по очереди имеющихся в нашей классификации теорий объяснения причин разрушения СССР, хоть и далеко не последней по своей важности и реальному весу, является концепция о роли и вкладе в это дело самого Горбачева.

Эта роль, без сомнения, велика. Читатели уже имели возможность неоднократно убедиться в том на основании множества конкретных фактов, данных и исследований, о которых уже шла речь. В этой заключительной части мы попробуем дать более концентрированную и обобщенную информацию о существующих на сей счет взглядах и мнениях.

Как и в большинстве случаев до сих пор, если нам и придется поспорить с авторами той или другой концепции о данном, столь важном факторе такой неожиданной и злополучной развязки судеб советского социализма, то это будет сделано не с целью полного отрицания их позиций, а, скорее, для того, чтобы еще более расширить и обогатить предлагаемую ими информацию.

Итак, первая большая разновидность взглядов, касающихся роли Горбачева в деле разрушения Советского Союза, связана с анализом его мировоззренческих позиций и подлинных идеологических побуждений его действий. «Фактор Горбачева», — подчеркивает британский историк Арчи Браун в своей книге, изданной в 1996 году под тем же заголовком в Оксфорде, — занимает ключевое место в процессе разрушения Советского Союза благодаря тому, что тогдашнему советскому руководителю определенно удалось отойти от позиции так называемого «ортодоксального коммунизма». По оценке Брауна, настолько крутой и неожиданный для всех поворот Горбачева как в плане идейном, так и непосредственно лидерском, дал ему возможность совершенно непредсказуемым образом взорвать всю советскую систему. Причем Горбачев, очевидно, старался играть роль некоего «нового» Петра Первого, якобы смело открывающего страну Западу, делая ставку на весьма популярную в России в плане историческом фигуру.

Другая группа авторов, в отличие от Брауна, склонна считать, что Горбачев был гораздо многостороннее и расчетливее в своих действиях, чем обычно принято о нем думать. В этой связи Роберт Даниэль, например, приводит в своем исследовании о возможности реформирования коммунизма (опубликованном в январе 2000 г. в пользующемся большой популярностью журнале The Nation) слова Джерри Хью о том, что Горбачев являлся откровенным последователем идеологии «свободного рынка».

В свою очередь, Евгений Новиков и Патрик Баскио в своей книге «Горбачев и конец КПСС» (изданной в 1994 году) считают, что тогдашний генеральный секретарь был «еврокоммунистом», разделяющим некоторые из идей Грамши.

А по мнению Антони д'Агостино в книге «Революция Горбачева» (1998), он просто являлся последователем Маккиавелли, для которого сами идеи всегда находились на втором плане после проблем, связанных с захватом и сохранением власти.

Нельзя не согласиться, что отклонения и ренегатство Горбачева в идейной области сыграли важную роль в проводимой им политике. Однако думается, что чрезмерное превознесение его личности может только повредить дальнейшим научным исследованиям процессов разрушения СССР и социализма. Оно может отвлечь внимание аналитиков от ряда других, не менее важных и существенных факторов той конкретной обстановки, которая дала Горбачеву возможность развернуться и сыграть свою роль.

Он, очевидно, ничего не делал сам. Кроме того, его действия всегда находились в определенном как историческом, так и общественно-политическом контексте. В тот момент, когда он отошел от курса Андропова, которому якобы первоначально намеревался следовать, он уже на деле встал на позиции идеологических «традиций и наследия» Бухарина и Хрущева. А у них были свои сторонники и последователи в ряде секторов советского общества, в том числе, видимо, и в самой партии.

Кроме того, у сторонников ослабления и урезания полномочий центральной власти, узаконения частной собственности и расширения роли рынка, в 80-е годы сложилась довольно сильная собственная социальная база. Ее становление и укрепление было следствием распространения и развития очень динамичного, хоть и паразитарного, сектора незаконной частной экономической деятельности. Таким образом, феномен Горбачева являлся как наследником давно уже сложившейся в истории политической и идейной традиции, так и продуктом времени и конкретных условий, в которых он зародился и действовал.

Многие из исследователей Горбачева склонны рассматривать его действия как реализацию определенного, давно сложившегося плана, лишь ожидающего благоприятного времени для осуществления. Однако тщательный анализ его личности и политической биографии на основании доступных документов, на наш взгляд, скорее, представляет его как не слишком дальновидного лидера, склонного предпринимать не до конца обдуманные поспешные действия, решения о которых зачастую складывались под действием преобладающих в тот момент личных настроений и порывов. Мы склонны считать, что даже тогда, когда он шел на многочисленные уступки интересам носителей либеральной и мелкобуржуазной идеологии и откровенно коррумпированных секторов и кругов внутри страны и силам империализма на международной арене, Горбачев, вероятнее всего, следовал каким-то взявшим верх к тому времени оппортунистическим побуждениям, чем предписаниям заранее разработанного плана.