— Мне просто становится не по себе, — сказал Фехнер, — при мысли, что Торстен сгоряча может напороть глупостей. Гилле способен воспользоваться этим.
Генерал подавил в себе часто высказываемое им недовольство по поводу того, что полковник не устроил своего сына тоже в 11-й армейский корпус.
— Ты имеешь в виду, что Гилле может оказать давление? Это на нас-то? Для этого у господина Гилле кишка тонка.
Время поджимало. Штеммерман перевел разговор на передачу командования бригадой полковнику, этот вопрос он давно уже решил. Для разъяснения задач бригады в операции завтрашнего дня он пригласил начальника штаба. Вскоре Штеммермана вызвали на радиостанцию.
Когда он вернулся, полковник хотел уже уходить. Но Штеммерман заставил его снова сесть.
— Прежде чем ты вернешься в свою часть, я хотел бы сообщить тебе последнюю информацию. Этот немецкий комитет, который сидит в Москве, в последнее время становится что-то очень активным. Он развертывает на всех фронтовых участках котла довольно шумную деятельность.
— Ничего нового я в этом не вижу.
— Нет, новое есть. Особенно в этой массированности и утонченности, я бы сказал, в опасной меткости их формулировок. Новое прежде всего состоит в том, что теперь среди них есть один человек, который пользуется большим авторитетом у солдат.
— Кто он? — спросил Фехнер.
— Генерал Вальтер фон Зейдлиц.
— Не может быть! Неужели Зейдлиц? Это пропагандистский трюк красных! — Фехнер энергично покачал головой.
Пожав плечами, Штеммерман протянул ему листовку.
— Зейдлиц, — пробормотал полковник и, вытащив очки из нагрудного кармана, начал читать: — «Национальный комитет «Свободная Германия», Союз немецких офицеров.
Офицеры и солдаты 72, 57, 389-й пехотных дивизий, дивизии СС «Викинг» и приданных ей частей!
Вы окружены, вас ожидает полное уничтожение. Помощи вам ожидать больше неоткуда. Повторится трагедия Сталинграда. Тогда по приказу Гитлера было уничтожено 200 тысяч ваших товарищей. Вас ожидает такая же участь. Гитлер запрещает вам принимать любые предложения Советской Армии о капитуляции. Возьмите же свою судьбу в собственные руки!
Задачей мощного немецкого освободительного движения является освобождение Германии от гитлеровской тирании и начало мирных переговоров. В это движение «Свободная Германия» входит также Союз немецких офицеров под руководством генерала артиллерии Вальтера фон Зейдлица. Подписавшие это воззвание находятся в качестве уполномоченных Союза немецких офицеров перед вашим участком фронта, с тем чтобы войти с вами в контакт. Мы прошли через ад Сталинграда и поэтому прекрасно понимаем ваши нужды.
Переходите к нам и вступайте в ряды Союза немецких офицеров. Высылайте к нам парламентеров, которым мы могли бы дать точные инструкции. Каждый парламентер, для того чтобы быть опознанным, должен выбросить перед собой белый платок и потребовать встречи с одним из подписавших это воззвание офицеров. Мы гарантируем каждому парламентеру беспрепятственное возвращение в свою часть. Войска Советской Армии получили соответствующие распоряжения.
Друзья! Действуйте, пока не поздно. Не жертвуйте собой ради Гитлера. Вы нужны Германии для ее возрождения. Приходите к нам и боритесь с нами за мир, за свободную и независимую Германию.
Фронт, 2 февраля 1944 года.
Штейдле, полковник, командир 767-го пехотного полка 376-й пехотной дивизии;
Бюхлер, майор, командир 241-го зенитно-пехотного полка;
Рёкль, обер-лейтенант, заместитель командира батареи 46-го тяжелого артиллерийского полка…»
Фехнер снял очки и, не читая остальные подписи, бросил листок на стол.
— Чудовищно! Генерал германского вермахта заодно с этими изменниками родины? Гнусная ложь и клевета!
— Ты в этом так уверен?
— Но позволь, Вильгельм! — Фехнер вскочил со своего стула. — А ты разве нет?
Штеммерман склонил голову набок.
— Сомнение в честности мужского кулака способно взорвать двери ада, как сказал один наш поэт.
— Вильгельм, я тебя не понимаю. Против такого отступничества мы должны выступить все, как один!
— Посмотреть в глаза фактам — вот что мы должны сделать, — спокойно возразил Штеммерман. — А факты таковы, что Зейдлпц выступает по радио «Свободная Германия» и его слушают тысячи наших с тобой земляков, в том числе и здесь. Фотографии на листовках изображают его в тесном кругу с коммунистами. Эти факты, нравятся они тебе или нет, ты должен будешь учитывать с первых минут пребывания на своем командном пункте. Соответственно — и их последствия. Наблюдаются попытки использовать любую возможность для установления контактов с авторами подобных листков. Кстати, ты, по-видимому, прочитал не все подписи, — многозначительно постучал он пальцем по одной из последних подписей.
Полковник снова взял со стола очки.
— «Райнер фон Хахт, лейтенант, командир роты», — прочитал он вполголоса и с изумлением взглянул на номер войсковой части, в которой Хахт числился в последнее время. — Да, фамилия и номер части соответствуют действительности. Он пропал без вести прошлой весной.
Штеммерман кивнул:
— Совершенно правильно. Пропал, но не погиб.
— Ты думаешь… — Фехнер был абсолютно сбит с толку.
— Ничего я не думаю, Кристиан. Только если бы мой сын находился здесь в котле, а его друг — по другую сторону, я бы на всякий случай сделал своему сыну прививки против ложно понятой дружбы. На, — он протянул полковнику листовку, — возьми ее с собой.
Фехнер, неуверенно улыбаясь, поднялся со стула.
— Итак, что касается этого комитета, мы в принципе придерживаемся единого мнения?
— Кристиан! — Генерал снова перешел на грубовато-дружеский тон. — Да, мы с тобой придерживаемся единого мнения вот уже тридцать пять лет! Что нас может рассорить? Торстен сейчас находится на хуторе, через который ты поедешь к своей бригаде. Передай ему от меня привет, да поторапливайся.
В высоком небе глухо отдавалось эхо фронтового грохота. Чем ближе становились раскаты и громыханье, тем медленнее вездеход продвигался вперед. Колонны грузовиков и гусеничных машин все чаще забивали подмороженную после захода солнца дорогу.
И хотя все это, казалось, благоприятствовало тому, чтобы собраться с мыслями перед предстоящей операцией, полковник Фехнер никак не мог сосредоточиться. Разговор с генералом взволновал его, и теперь, глядя на уныло-сумеречный ландшафт, полковник никак не мог найти ответа на вопрос о смысле прожитой жизни.
Кристиан Фехнер родился в 1890 году в Цербсте под Дессау в семье совладельца пивоваренного завода. Поскольку мать его умерла при его родах, а отец некоторое время спустя погиб при катастрофе, Кристиана усыновил майор стоявшего там гарнизоном 93-го полка. После окончания цербстской гимназии он в возрасте восемнадцати лет в качестве фанен-юнкера вступил в кайзеровскую армию и во время первой мировой войны дослужился до чина майора. Когда в 1918 году его карьере был положен конец, он вышел в отставку и, женившись на Элизабет Эрхард, которой необходима была мужская рука для управления имением, полученным ею в наследство от родителей, стал землевладельцем. Брак, заключенный с обеих сторон по соображениям выгоды, с самого начала оказался неудачным. Очень скоро Элизабет дала супругу понять, что владелицей имения является она и что он полностью зависит от нее. Фехнер нашел отдушину в разведении лошадей, но не получил от этого полного удовлетворения, хотя и был от них без ума. С пристальным вниманием он стал следить за расстановкой политических сил в двадцатые годы. Он поддерживал возглавляемую Альфредом Гугенбергом монархистскую немецкую национальную народную партию, которая представляла интересы крупных землевладельцев и монополистического капитала, и мечтал о возвращении на военную службу в надежде на то, что эта партия сможет возродить былое могущество Германии, изменить результаты первой мировой войны и, таким образом, предоставить ему возможность сделать блестящую военную карьеру. Однако в 1933 году немецкая национальная народная партия, непродолжительное время пробыв в гитлеровском правительстве, была оттуда удалена, а затем и вовсе распущена.