— У нас в горах и джунглях какого только зверья нет, — заметил дядя Туан.

— Бывает, исчезнут, а потом появятся снова откуда-то, — сказал Хой Хыонг. — Сколько лет уже здесь ни одного слона не видел, а вот весной снова пришли. И тигров с леопардами месяца три не было, и вдруг опять появились. Обычно после наводнения особенно много зверя бывает. Косули и олени выходят пастись, кабаны роют клубни, слоны едят молодые побеги, а тигры и леопарды выслеживают добычу.

Я ждал, что Хой Хыонг, может быть, расскажет, как охотятся на косуль и оленей. Ведь у него в доме было много разных рогов, подвешенных на стенах и балках. Но Хыонг Кы сказал, что уже поздно и пора спать. Рано поутру мы должны отправляться в путь.

…На следующий день мы простились с Зуйтиенгом и отправились в Тхатьбить. Дорога в Тхатьбить лежала по реке. Горы, тесно обступившие берега, то словно стягивали ее клещами, то неожиданно расступались, открывая широкий простор лугов. Чем выше по течению, тем уже становилось русло, зажатое между высоких скал. Впереди поднималась гора Тхатьбить, будто надвое рассеченная рекой: вода низвергалась вниз меж двух отполированных ветрами и временем каменных стен. Издали это было похоже на гигантские каменные ворота.

Старая легенда рассказывала о том, как добрый волшебник своим мечом разрубил эту гору, чтобы вода смогла прийти к людям.

Вода падала с высоты с таким шумом, словно галопом несся табун коней или сразу били в несколько сотен гонгов.

Хыонг Кы остановил джонку под горой и пошел искать лесника Киена. Хыонг Кы не раз покупал у него лимы — железные деревья. А сейчас Киен должен был показать нам, где бревна, присмотренные Хой Хыонгом.

Домик лесника, как оказалось, был примерно в километре от пристани и стоял на крутом склоне. Он точно прильнул к сутулой спине горы. У его хозяина прямо в комнате висело красное знамя с золотой звездой посредине.

Я выглянул из окна. Ну и высоко же в горы завела нас наша река Тхубон! Где-то далеко внизу виднелись невысокие отроги, местами укрытые полосами тумана и белыми клочьями облаков.

— Так рано, как в этом году, джонки с низовьев к нам еще никогда не приходили! — сказал Киен. — Только-только вода немного спала, как уже начали приезжать за лесом. Из вашего Хоафыока тоже были. Правильно! Революция все налоги отменила — и на рынки, и на джонки — теперь можно без помех плавать!

— Вода еще довольно высоко стоит, — задумчиво заметил Хыонг Кы, — из Хоафыока вроде никто, кроме нас, не выезжал. Даже джонки, которые за рисом и рыбным соусом ходят, и те пока у причала стоят. Правда, вот лодка Хоака ушла, — вдруг спохватился он. — А мы и не знали куда… Не он ли тут, случайно, был?

— Он, он, — закивал Киен. — Как имя назвали, так я и вспомнил, он и приезжал к нам! Только вчера был, смолу для лодки спрашивал. Я его хорошо помню, ведь когда-то он продавал в наших краях рыбный соус. Ох и до чего же у него этот соус всегда хорош был!

Услышав, что речь идет о Хоаке, я насторожился. Значит, джонка Хоака уже побывала здесь! То-то несколько дней тому назад мы не могли найти ее на месте в рыбачьем поселке.

— А это точно была его лодка? — переспросил я.

— Конечно, — сказал лесник. — Его самого!

— Когда это было? — спросил Островитянин.

— Говорю же, вчера заходил.

— А где он теперь?

— Откуда мне знать!

— Он один был?

— Нет, не один. С женой и сыном.

Тут мы услышали предостерегающее покашливание дяди Туана. Бросив недовольный взгляд на Островитянина, он сказал:

— Не лезь в разговоры взрослых! Нечего встревать с дурацкими расспросами!

Островитянин недоуменно запнулся и лишь через какое-то время, совладав с собой, снова спросил:

— Но куда же ушла джонка Хоака?

— Да не знаю я, — безразлично отозвался лесник.

— А сын у него взрослый?

— Взрослый…

— Замолчишь ты наконец! — прикрикнул на Островитянина дядя Туан. — Слова людям не даешь сказать, надоел! Сколько говорю, ничего не слушаешь!

Островитянин не решился перечить.

— Дети стали непослушные, просто из себя вывел, — пожаловался дядя Туан хозяину.

— Дети все любопытные, нынче им до всего дело, — рассмеялся тот. — Если им что интересно, так они не отстанут. Дети есть дети, такими им быть положено. Что зря его бранить!

А у нас теперь была одна забота: как можно скорее повидать Бон Линя. Поэтому Островитянин тут же запросился домой, чем всех очень удивил. Ведь только что он хотел остаться у Хой Хыонга и посмотреть охоту на тигра. Но Островитянин упорствовал и к тому же вдруг стал просить Хыонг Кы пойти в джунгли, проверить, не прячется ли там кто-нибудь.

— Да кто там может прятаться? — удивленно прикрикнул на него Хыонг Кы. — Разве что только тигры! Тебе непременно на них наткнуться надо, что ли?

Суеверный дядя Туан забеспокоился, решил, что на Островитянина напустили порчу. Да и как иначе мог он объяснить такое странное поведение!

— Нет, наверное, у него кто-то из леших душу утащил, — предположил лесник. — С детьми так часто бывает: пойдут в джунгли, не остерегутся, глядишь, и стащит у них какой-нибудь леший попрытче душу. Нужно, — сказал он, — дома обряд возвращения души устроить! Курицу зарежете — этого вполне достаточно!

Я велел Островитянину немедленно все сказать и тем самым доказать, что он не лишился ни души, ни рассудка, но он ответил, что пусть что хотят, то про него и думают, а такую важную тайну никому открывать нельзя. Главное, побыстрее попасть домой и успеть предупредить Бон Линя.

Хыонг Кы выбрал подходящие бревна и нанял буйволов перетащить эти бревна к реке. До берега было хоть и близко, но дорога была такой трудной, что каждый буйвол мог тащить только по одному бревну. Надев ярмо, Киен опускал кнут на спину буйвола, буйвол подавался вперед и тянул за собой бревно. Дядя Туан, Хыонг Кы и Киен шли сзади с батогами в руках, на случай, если нужно будет в трудном месте приподнять бревно и помочь буйволу. Местные черные буйволы были умными животными. Они знали, что идут над глубокой пропастью. Если бревно упадет в пропасть, то и буйвол полетит за ним следом. Они широко раздвигали ноги и старались ступать как можно осторожнее. Хыонг Кы то и дело орудовал батогом, помогая буйволам и не уставая покрикивать на них, чтобы не останавливались. Киен сказал нам, что если буйвол упадет в пропасть, то потом он годится только на мясо.

Бревна сложили штабелями у воды. Каждое было таким массивным, что его поднимали рычагом.

Хыонг Кы начал вязать плот. Вязать плот — это целое искусство. Я много раз потом хотел прочитать про это в книгах, но ничего подходящего не нашел. Хыонг Кы этим искусством владел хорошо. На наши бесконечные вопросы он ответил только, что длина плота и то, вплотную или нет пригнаны в нем бревна, зависит от воды, по которой плоту предстоит пройти.

Закончив работу, Хыонг соединил плот тонким канатом с нашей джонкой и устроил короткий перекур.

И вот наконец он встал на плот и шестом оттолкнулся от берега. Следом на конец плота вскочил дядя Туан, тоже с шестом. Мы с Островитянином сидели в джонке. Подробные инструкции про то, что надо делать, когда будем проходить через пороги, мы уже получили.

На середине реки, попав в сильное течение, плот заплясал на волнах, потом вдруг на мгновение точно замер и тут же, как пришпоренный, рванулся вперед. Неповоротливые, тяжелые бревна на глазах превратились в легкие, танцующие поплавки. Хыонг Кы, держа обеими руками шест, пригнулся и, сощурив глаза, смотрел вперед. Вдруг плот содрогнулся, хвост его задрался кверху, а нос зарылся под воду. Хыонг Кы отбежал назад и крикнул нам:

— Лево борта! Сильней! Трави!

Островитянин с силой повернул на левый борт и потравил канат, чтобы джонка подальше отошла от плота. Но нос джонки все равно задирало, тащило вверх. Вся посуда, что была у нас на борту, упала и вдребезги разбилась. Миты и арек, которые дала нам жена Хоанг Кы, смыло волной. Сильное течение так и норовило подхватить плот, подбросить его вверх, а потом утопить. Волны ревели и пенились. Вдруг Хыонг Кы, показывая шестом вперед, крикнул: