Шквал огненных стрел гудящим роем взмывал в воздух и оседал далеко на территории внутренней крепости. Часть зажигательных снарядов угодила даже во дворы цехов и портовые склады, но гореть там было нечему. На каждой черепичной крыше дежурил, прикрываясь щитом, ополченец с ведром песка и водой. Даже горшок с зажженным маслом тыловые бригады засыплют в считанные минуты, не давая огню зацепиться за деревянные стены некоторых построек. Какие-то сто пятьдесят метров отделяют нас от напирающей армии. При таком шквале снарядов и стрел, с легкостью пролетающих над высокими стенами, кажется, что вся масса камней и кирпича не выдержит сокрушительных ударов. Арки перекрытий и несущие перегородки дрогнут под тяжелыми ударами. Вокруг того места, где поднимаются мои турели, ордынцы выставили большой отряд лучников. Кто-то из войска пытался ковырять мерзлую землю в надежде пробиться к скрытым под землей тоннелям. Почти неподвижные мишени, то-то забава для моих стрелков, ну просто тир с замершими у своих нор кроликами.
Гонцы уже отправились на болото за оборотнем с его волчьей стаей. Бродяга давно ждет своей очереди, да и волки проголодались и уже почуяли запах крови. В ночь, ближе к рассвету, они нападут на самые дальние тылы, вот это будет сюрприз. А в ночь мы станем биться только орудиями со стен, арбалетами и копьями, станем бросать зажигательные смеси на головы подступающих к стенам врагов. Пусть не думают, что смогут подниматься по приставленным лестницам, прикрывшись щитами. Уверенные в себе сотники хорошо знают вверенное им дело и оружие, которое есть в их распоряжении, прошло не один этап испытаний. Вот заурчали и гулко ухнули длинные прутья требушетов, забрасывая просто тяжелые камни в сторону льда на реке. Видимо, кто-то из врагов решил воспользоваться моментом, пока идет большая драка у ворот, и пробраться в город с тыла, со стороны реки. Огромный арсенал припасенных средств мог позволить нам молотить врага возле ворот еще несколько суток подряд. Это было страшное и захватывающее дух занятие. Словно кошка играет с мышкой. Я всеми возможными способами показал, что максимальная дистанция, которую накрывают мои орудия, – не больше двухсот метров. Пусть подтягивают ряды, пусть группируются ближе, чтобы завтра, когда станет светло и они еще не успеют оправиться после налета волков, я врежу по ним ракетными установками. Вот где будут настоящие потери!
Внизу, во дворе крепости, ремесленники подогнали целый обоз сменного вооружения. Чтобы не допускать критического износа подвижных механизмов, я требовал более частой смены арсенала, да и стрелы мои снайперы расходовали очень быстро. Двое молодых ребят, лет по пятнадцать, в легких кожаных доспехах стаскивали со стен крючья и стрелы, обломившиеся наконечники копий и камни, пущенные из катапульт. Война войной, а забывать о порядке в собственном дворе нельзя. Еще день-два – и драгоценное железо втопчут в рыхлый снег, ищи его потом, а так ребятня с гордостью скажет, что, как и все, на равных участвовали в битве. И ведь будут правы, черт возьми! У меня даже белошвейка сейчас участвует в обороне города! Каждый при деле, и потому им всем некогда бояться! Они видят, что у нас все получается! Что враг бессилен против пусть уже немного потрепанных, но все еще крепких стен Змеегорки. И дух их крепнет, а сердца пылают праведным гневом за убитых и сожженных в Рязани людей.
В укрепленной части гостиного двора расположился госпиталь, прямо под навесом. Замкнутые помещения вредны для раненых. Требуется свежий воздух, и только когда все раны обработаны и забинтованы, покалеченного бойца можно утаскивать в теплое место. Некоторых раненых пришлось осмотреть самому. Уровень моих медицинских знаний куда более высок, чем чей бы то ни было здесь, но и они помогали справиться не со всеми видами ранений.
– Почему они еще не отступили? – спросил Александр, догнав меня как раз возле ворот во внутреннюю крепость. – Их потери огромны! Это бессмысленно и глупо! Твой разведчик говорил, что даже при небольших потерях во время осады они сразу отступают и проходят мимо, разграбляя все вокруг!
– Вокруг больше нечего грабить. Им нужна эта крепость, князь! Они знают, что ее невозможно сжечь. Это тебе не деревянная Рязань, или Онуз, что только подпали – вмиг займется. Им нужны мои припасы, технологии и богатства, которые я так опрометчиво, по мнению некоторых, демонстрировал тут перед каждой восточной рожей, что только появлялась на рынке города.
Им нужен я! Как заложник, как вынужденный союзник и носитель великой силы, о которой они имеют очень смутное, надо сказать, представление. Вот потому-то штурм пока не прекратится! Они использовали еще не все возможности. Меньше чем за неделю полегло всего-то тысяч пять, может, чуть больше! Это значительные потери, но не критические. По всей видимости, они знают, сколько у меня войск в распоряжении.
– И они не отступят?! – спросил молодой князь, не отставая от меня ни на шаг.
– Нет, пока не отступят. Они снизят напор осады, но не отступят. Эти черти способны выжидать. Встать у дальнего леса за рекой большим лагерем и так меня зажать, что я и пискнуть не посмею. Скорей всего, после завтрашней атаки они так и сделают. Почти уверен в этом.
– Как ты можешь знать заранее, что они сделают, а чего делать не станут? Ты ведаешь грядущее? Или…
– Если они так не поступят, то потеряют всю армию.
– Но… – возразил было Александр и тут же заткнулся, давая мне высказаться.
– Завтра, они понесут огромные потери. Двигаться дальше с таким потрепанным войском очень рискованно. Оставлять в тылу не взятую крепость с неизведанным врагом – просто самоубийство! Они встанут большим станом и будут ждать подкрепления, чтобы идти дальше или продолжить осаду. Вот, собственно, и все! Остальные сценарии маловероятны.
Они прошли не одну тысячу километров. Закаленные в боях, стойкие к непогоде и трудностям тяжелых дорог. Сколько народов полегло под напором этой жестокой армады, сколько крепостей пало. Но крепости – это не только стены, не только рвы и валы укреплений. Они решили, что, как и прежде, подойдут к городу и сомнут сопротивление рьяных князьков, которые, как рязанский самодур Юрий, выпрут навстречу с горсткой вассалов. Не тут-то было, братцы! У меня есть огневая мощь, у меня куча коварных приемов и военных хитростей, чего и быть не могло у всех прочих твердынь, что были взяты больше числом, чем умением. Не может такая разношерстная армия быть умелой.
Это сборная солянка из сотен родовых ополчений. Да, вооруженные, да, сноровистые, но такой войны они еще не видели. Не могу знать, насколько они сейчас перепуганы, разобщены и унижены. Их потери значительны, но отступать в такой ситуации для них действительно невозможно. Позади сожженная дотла Рязань, впереди сам по себе неплохо укрепленный Пронск, Бел-город, Коломна. Стоит им только сорваться с места, как я тут же брошусь в погоню и буду добивать покалеченных и слабых. Стану отщипывать по кусочку, по лоскуту, и все пойдет прахом. Повальное дезертирство, неподчинение, самоуправство и спесь одуревших от позора воевод и полководцев. С такими сомнительными трофеями в свое логово лучше не возвращаться. Уже завтра к полудню их положение станет незавидным, безвыходным, отчаянным. Вся многотысячная армия не стоит ломаного гроша, когда она не способна двигаться и кормить себя. Скоро февраль, следом март. На оттепели надеяться не приходится, да и что проку, если даже потеплеет, ведь пока поспеют гонцы до северного крыла орды или до южного, пройдет немало времени. А что потом? Пойдут еще большим числом на меня сквозь месиво раскисших дорог и болотную хлябь? Потянут вверх по реке чахлые суденышки? Это не купцы и не колонисты, это завоеватели. Застряв в одном месте, они рискуют остаться в нем навсегда. В который раз убеждаюсь, что поступил правильно, превратив город в драгоценный алмаз. Богатый, оснащенный, вооруженный. Притягивающий жадные взоры. С продовольственными складами, с бараками и дворами, конюшнями и скотниками. Эти стены станут для ордынцев надежным убежищем, форпостом, который будет словно перевалочная база на пути к дальнейшим завоеваниям. Так что никуда они не денутся! Будут класть тысячи своих воинов у этих стен, лишь бы получить желаемое. Купцы, что ходили ко мне по Волге и Оке, наплели ордынским ханам, что моя крепость как есть – золотая чаша. Вот и позарились, басурманы, на чужой каравай. Что ж, подставляйте ладошки, я вам отсыплю от щедрот коварьских!