Встал и Пресвитер. Молча взял он Светомира за руку и повел его мимо Собора Лествичного, по полям к подножию гор недальних. Пройдя чрез едва видную расщелину во скале, оказалися они в молельне малой, иссеченной внутри самого утеса белокаменного.

И видит Светомир: над головою его орел парит на крыльях распростертых; направо — лампада теплется пред Ликом Спаса; налево — в мерцающем свете горящего елея Матерь Божия идет, а перед Нею всадник едет на белом коне, и в руке всадника копье золотое стреловидное.

И удалился Иоанн, оставив царевича одного для молитвы и поста. Возвратился спустя девять дней, позвал его: «Иди за мною».

И пошли они назад к Собору Семихрамному. Поднялись по лестницам наружным. Вошли в верхнюю церковь Успенскую, и сказал Пресвитер: «В церковь сию лишь Запечатленным вход дозволен. Тебе можно». И пребывали там в молитве.

Потом долго спускались они внутренними переходами до самой глубокой из подземных церквей — до церкви Воскресенской — и вошли в нее. (413)

Переливающиеся огни светильников, перекрещивающиеся лучи камней самоцветных, сладкий аромат ладана, покой и благолепие, какого Светомир и в царстве Иоанновом до той поры не знал, охватили душу царевича жутким и радостным очарованием. Пресвитер отошел в сторону. Они долго молчали.

Вошел тихий свет, бестелесный, пролился в сердце Светомира блаженством несказанным, наполнил грудь его через край; волны света стали подымать, восхищать отрока все выше и выше. Раздался голос: 'Не разглашай что скажу'. И услышал Светомир слово неизреченные...

Вздохнул. Опамятел. Сквозь полусон чувствовал прикосновение рук Пресвитера к голове своей. Говорил Иоанн:

«Достоин, достоин. Вот и тебе воочию предстал любимый ученик Христов в неком отсиянии вечной славы своей. Те, которые сподобились видети его, рекутся Запечатленными: печать бо Духа Свята рука Апостола любви на них возложи.

«Не смею я ни во мнихи, ни во священники Бога Живого тебя посвятити, ибо царем земным подвизатися и державою великою правити тебе свыше положено, и сие лишь одно вменится тебе во праведность. Тот, Кто Сам — Жизнь, Истина и Путь — разум твой просветит и Ангела сомудренника и сочувственника к тебе приставит, и Дух Святой руку твою укрепит для борьбы с князьями мира сего. Трудна работа душ, Богу служащих на пажите земной.

«Достойным ты зачался. Моли Господа помочь тебе соделаться воистину достойным».

И увел Иоанн Светомира из церкви Воскресенской.

По прошествии малого времени настал день разлуки. Опустился на колени пред Пресвитером Светомир, прося последнего благословения. Потом встал. Поднял взор на Иоанна. Пресвитер его обнял. Светомир спрятал лицо свое на его груди... Он говорил:

«Не покидай меня, поучай, веди. Я буду делать угодное перед тобою чтобы сказать ты мог: «Это хорошо».

От Пресвитера Светомир пошел прощаться к царице Параскеве. Он увидел ее издали среди просторного покоя; пораженный остановился: за нею, через нее сиял большой крест. При первом свидании с Параскевой царевич имел подобное видение; за девять лет оно никогда не повторялось. Светомир как тогда прильнул к ногам царицы и заплакал горько и радостно вместе.

«Обет даю тебе, Государыня, что исполню приказание твое: на перекрестках дорог в стране нашей построю я церкви Святой Пятнице. Я пребуду тебе верен и в жизни, и в смерти». (414)

Позвал Иоанн двенадцать Пресвитеров, тех самых, которые ездили на венчание Владаря, и сказал им:

«Пришла пора царевичу Светомиру к отцу своему воротитися. Снарядитесь, дабы проводить царевича и сродницу его Радиславу свет Радивоевну в страну их далекую».

И все прилежно поведал послам Иоанн про старца Парфения — промысленника; и купно с дарами богатыми скрынницу золотую, сапфирами искусно украшенную для Владаря-царя передал, говоря: «Послание мое к Государю, в ларце сем заключенное, один среди вас ему да прочтет когда вы будете все вместе и царевич с вами, а прочих никого не будет».

И обещалися Пресвитеры исполнить все как Иоанн им наказывал. И по сборам недолгим со Светомиром и Радиславою, черноризцами сопровождаемые, двинулись послы на исходе Водолея в нелегки путь.

Прошло три месяца, наступила весна. Трудно становилось пробираться по тающим снегам. Путники уже оставили за собою не только Срединное Царство, но и владения подвластных Пресвитеру царей, перешли через горы высокие, шли по равнинам, которым, чудилось, нет конца.

На одном из привалов вышел рано по утру царевич из своей палатки и пошел в ближайший лес, бродил, радостно вдыхая весенние благоухания младенческих листков и цветов. Вдруг услышал он издалека доносящуюся песнь. Он остановился и стал слушать:

Светомир пошел туда, откуда неслася песнь и увидел Радиславу, сидящую на стволе упавшего на земь дерева.

«Здравствуй, Родя, какую песню чудную ты пела? Где ты слыхала ее? А хорошо ты поешь. Спой еще, другую».

Смутилась Радислава, встало, сказала, не отвечая: «Посмотри, Светомире; земля от подснежников и без снегу бела. Пойдем их собирать». Но не стали они цветы собирать. Долго молча шли лесом.

Набредши на прогалину, увидели: средь пегой поляны течет поток малый, и переброшен чрез него ствол древесный. «Перейдем, аль не перейдем сию реку?» смеяся звала Радислава.

Прежде чем она кончила речь, Светомир прыгнул на летучий мостик и протянул ей руку. Они ловко, токмо по канату сторожкой ступая, прошли над водой.

Прыгнув на берег, Радислава высвободила руку и побежала к опушке леса: «Лови меня!» Бежать было трудно, мешал бурелом под ногами, останавливали, били, обнимали, хватали за одежду сучья густого бора; (416) она бежала, что было мочи. Светомир бросился следом за нею. Она, оглядываясь, слышала за собою его бег и знала, что он вот-вот ее догонит.

А тут как раз дорогу ей преградили два дерева; они, раскидистые, чти касались друг друга. Радислава, вместо того, чтобы их обегать, побежала как белка наверх по одному из светлых стволов. А Светомир с разбега кинулся к соседнему дереву и легко поднялся на него. Они оказались сидящими на двух больших равновысоких ветвах, друг против друга. Их взоры встретились, им стало весело, и они, ни слова не говоря, залились громким, безудержным смехом. Вдруг смех Радиславы оборвался; по лицу ее пробежала судорога страха.