— Это Аньюн, — широко улыбнулся Ан. — Её ещё называют Небесокрылой. Она посвящённая Морской Змее.

Алак удивлённо посмотрел на девушку, и она, едва заметно покраснев, кивнула головой:

- Я в детстве чуть не утонула. Морская Змея спасла меня, и брат решил, что за это чудесное спасение меня следует посвятить богине.

Аньен тут же принялся расхваливать молодую змеиную княжну, а Алак смотрел на неё широко распахнутыми глазами, не веря, что такое прекрасное существо вообще может существовать. Ему казалось, что Аньюн на самом деле была земным олицетворением самой Морской Змеи — столь же красивая, умная, спокойная и ослепительная. Глаза её были похожи на два искрящихся самоцвета, а кожа на ощупь мягкой, словно бархат. И было в этой красоте что-то воинственное, гордое и свободное. Словно на самом деле Аньюн была никакой не девушкой, а изящным, но опасным и величественным драконом.

— Господин император? — протянул Аньен, удивлённо хлопая ресницами. Мальчишка, судя по всему, что-то говорил, но Алак этого даже не услышал. — Так что, господин император?

— А? — только и выдавил Таодан. Мыслями он находился далеко-далеко. Перед глазами его была лишь Небесокрылая. О, она действительно была похожа на гордую, величественную змею. Заметив, что Ворон не сводит с неё восхищённого взгляда, девушка слегка прикрыла рот ладонью и улыбнулась. Таодан вспыхнул сильнее и заёрзал в седле.

Весь оставшийся вечер Алак провёл в обществе молодой княжны, улыбаясь и внимательно слушая всё, что она говорила. Эйд, догадавшись, что он здесь лишний, вызвался показать Аньену захваченную утром деревню. Грозохвост, расправив крылья, тоже скрылся в ночной темноте, оставив своего хозяина наедине со змеиной княжной.

Когда на небо взошла большая холодная луна, они оба верхом на своих лошадях брели через укутанное туманом поле, рассказывая друг другу истории, о которых никогда раньше никому не говорили. Эти двое были знакомы всего несколько часов, а им уже казалось, что они намного ближе, чем кто-либо другой. Словно им под силу было заглянуть друг другу в душу, прочесть мысли, понять все скрытые и явные чувства. Алак признался княжне о своих страхах, даже показал тот самый магический шар. Аньюн, удивлённо осмотрев сферу, потрясла её в руках и расплылась в широкой улыбке, когда та засветилась приятным синеватым сиянием.

— Она красивая, — прошептала девушка.

«Ты красивая».

Насупившись, Алак поспешил отвернуться, чтобы змеиная княжна не заметила, что он покраснел. Вернулись они лишь под самое утро, свежие и ничуть не уставшие, словно ночь пролетела для них совершенно незаметно.

«Шакалья Пасть» лениво плыла по волнам, раскачиваясь из стороны в сторону, словно детская колыбель. Шум плескавшейся за бортом воды был подобен сладкой песне, которая убаюкивая, усыпляла. Ветер раздувал большие серые паруса с вышитой на них красной птицей, раскинувшей огненные крылья. Лишь свинцовые облака, прятавшиеся у самого горизонта, заставляли матросов обеспокоенно перешёптываться. Впереди, должно быть, была знатная буря, и «Шакалья Пасть» направлялась прямо в её дьявольскую утробу.

По палубе пронёсся гул колокола, и матросы засуетились. Кто-то начал накрывать ценный груз полотном, кто-то сворачивал паруса. Джакал был разбужен этой суетой и, протирая заспанные глаза, показался из своей каюты. Наскоро натянув на себя камзол, юноша взлетел по ступеням на капитанский мостик и внимательно всмотрелся в черневшие у горизонта тучи. «Шакальей Пасти» нечего было страшиться, она была построена на славу и в шторма всегда оставалась невредимой. А вот об остальных кораблях такого сказать было нельзя.

— Знатная буря к нам приближается! — весело воскликнула стоявшая у руля высокая женщина и хищно усмехнулась, отчего по спине Джакала невольно пробежал холодок.

Анастасия была капитаном команды, нанятой Альвишем ещё в Причале Саварга. Джакал никогда бы не поверил, что женщина способна справиться с кораблём, тем более с «Шакальей Пастью», отличавшейся довольно крутым нравом. Однако Анастасия крепко держала руль, и судно ещё ни разу не сбилось с намеченного курса. Она была превосходным капитаном. Правда, Джакал всё равно в обществе Обезьяны, как называли эту женщину матросы, чувствовал себя неуютно: в прошлом она была довольно опасным пиратом, нападала на берега Саварга и избежала виселицы только благодаря Тарлану Альвишу. Никто до сих пор не знает, как вообще князю Сельвигов взбрело в голову оставить в живых преступника и предложить ему поступить на службу во флот Альвишей. Ещё более безумной кажется мысль, что Анастасия согласилась на предложение, не раздумывая ни секунды. С тех пор разбойница со своей командой заседала в кабаках и тавернах Саварга, ожидая, когда Тарлан даст ей какое-нибудь особенно опасное задание. И, как правило, занималась Обезьяна контрабандой.

Анастасии не было и двенадцати, когда она впервые ступила на борт отцовского корабля. Теперь ей было двадцать восемь, и все эти горы она провела в открытом море, спускаясь на сушу лишь на несколько дней. Казалось, морская соль впиталась в её плоть и теперь текла по жилам вместо горячей крови. Палящее солнце одарило её кожу прекрасным золотистым загаром, волосы выгорели, но отчасти сохранили свой цвет светлой бронзы. Они были обрезаны по плечи и всегда растрёпаны — то ли из-за небрежности Обезьяны, то ли из-за сильного ветра, что очень редко утихал в западном океане. Глаза женщины были слегка узковатыми, но это ничуть не скрывало их яркий тёмно-изумрудный цвет. Кроме всего прочего, на лице белой краской была проведена широкая полоса от уха до уха, окрасившая и веки, и брови, и переносицу. Этот узор разбойница называла «боевой раскраской пиратов Западного Моря». Джакал не знал, было это правдой, или нет. Он и вообще с пиратами раньше не общался.

Доспехам Анастасия предпочитала короткий корсаж, украшенный пришитыми к нему когтями неизвестного зверя и обнажавший изящный плоский живот с колечком в пупке, и обтягивающие тканевые штаны, всё исключительно красного цвета — цвета крови. Особенной любовью к Сельвигам и их гербу разбойница не отличалась. На шее морской ведьмы висел небольшой шарф, под которым таилось ожерелье с большим засушенным акульим глазом — довольно странное украшение для женщины. К рукам от самого плеча до запястья была примотана тонкой верёвкой красная ткань, к которой так же крепились кости, только более острые и длинные, создавая впечатление, словно у Анастасии росли шипы, как у опасного морского дракона. Неизменным атрибутом Обезьяны так же считался её длинный, покрытый многочисленными зазубринами и трещинами тесак. По слухам, не один моряк встретил смерть от его лезвия, когда Анастасия была ещё пиратом.

Сонно посмотрев на капитаншу, Джакал недовольно забормотал:

- А обплыть эту бурю никак не получится? — ему не слишком хотелось терять несколько старых кораблей. Военный флот Соколов был не настолько силён, как у Сельвигов или Леопардов, поэтому Андрасу и Марсель пришлось взять то, что было. Хотя, эти рухляди всё равно потонут в первом же бою, не успев даже приблизиться к врагу.

— Только если твои корабли умеют летать! — усмехнулась Анастасия и чуть отвела руль в сторону, когда в бок «Шакальей Пасти» ударила волна. Джакал приглушённо забормотал и обернулся, чтобы осмотреть следовавшие за ними корабли. «Лаггар» Талмэев плыл практически вплотную, но из-за шума волн юноша не мог сказать своим друзьям, чтобы те были осторожнее. Да и зачем? Они и так прекрасно всё поймут, не слепые же.

Соскочив с капитанского мостика, Джакал отправился отдавать приказания. Может, Анастасия и была капитаном этой команды, но «Шакалья Пасть» принадлежала Альвишу, поэтому матросы слушались и его, хоть и с большой неохотой. Когда парус был свёрнут, а пушки крепко зафиксированы на месте, юноша ещё раз пристально посмотрел на приближавшуюся к ним бурю и тяжело вздохнул. Морские боги явно были сегодня не на стороне Фабара.

— Да славится Морская Змея! — смеялась на капитанском мостике Анастасия и пыталась держать корабль ровно, пока волны упорно нападали на правый бок «Шакальей Пасти», сталкивая её с намеченного курса. Джакал ещё раз посмотрел на Обезьяну и приглушённо выругался. Здесь он уже ничем не мог помочь своим людям. Оставалось надеяться лишь на мастерство Анастасии и милость богов. Мысленно помолившись Четверым, Джакал скрылся в своей каюте.