Причины того, почему Халль, несмотря на все, руководил политикой Дании по-прежнему, не могут здесь обсуждаться; мы не будем здесь описывать и последующие трагические военные события. Западные державы не оказали Дании никакой поддержки, и она оставалась изолированной. В Швеции настроение общественных кругов в пользу скандинавизма нашло свое выражение отчасти в прессе, отчасти в участии некоторого числа добровольцев в боях на стороне Дании.

Неясность политики Швеции, имевшая место в роковые месяцы 1863 г., объясняется прежде всего плохим сотрудничеством или вернее отсутствием сотрудничества между королем и правительством, а также легкомысленными обещаниями короля и отсутствием у него чувства реального. Неясность объясняется также понятным, но опасным нежеланием шведских дипломатов заявить открыто и своевременно о крушении политики союза и о том, что они сами были вынуждены изменить позицию — у них все еще была туманная надежда, что все так или иначе устроится. В связи с этим необходимо упомянуть еще об одном обстоятельстве, а именно — о недостатках шведской военной организации, с которыми руководители государства должны были считаться.

Шведская система обороны с начала XIX в. покоилась на двух основах. Об одной из них говорилось раньше: это была поселенная система комплектования армии, офицеры и всадники которой обеспечивались государственной землей и натуральными налогами, взимаемыми с крестьян («поземельные налоги»); солдаты этой армии обрабатывали участок земли, получаемый вместе с жильем в пользование от крестьян, которые за то освобождались от рекрутского набора. Эта система имела как свои выгоды (устойчивость и тесная связь всего дела обороны с землей), так и отрицательные стороны (прочная связь со старым экономическим укладом, натуральное хозяйство и старомодная подготовка армии, вовсе не соответствовавшая новым требованиям). Другой основой обороны с начала XIX в. был «беверинг» (ополчение), то есть воинская повинность молодежи мужского пола. Подготовка новобранцев была, однако, несистематической и кратковременной; попытки проведения реформ, которые делались на протяжении XIX в., не дали никаких результатов. Кроме того, военнообязанный мог нанять добровольца, который проходил вместо него подготовку. Эта система была в 1860 г. заменена откупом. Как раз в начале 60-х годов XIX в. работал большой комитет обороны, но дальше выяснения вопроса дело не пошло. При таких обстоятельствах для Швеции было бы рискованно втянуться в большую войну (это касалось также и планов Оскара I — вмешаться в Крымскую войну), и ответственные политики едва ли могли пойти по подобному пути.

Могло казаться, что с 1864 г. сага о политическом скандинавизме окончилась. Тяжелые просчеты произвели глубокое впечатление, породили обиду и горечь в широких кругах населения. Проведенная в 1865 г. реформа системы представительства вызвала чувство обновления и подъема. Попыткам Карла XV — проводить таким же образом, как его отец, самостоятельную и активную внешнюю политику — теперь был положен конец. Его неудача оставила в нем сильное недоброжелательство в отношении к Пруссии; оно нашло свое выражение во время франко-прусской войны 1870–1871 гг., когда шведское общественное мнение было почти полностью на стороне Франции. Внешнеполитическая переориентация наступила при Оскаре II (1872–1907), который в 1875 г. предпринял важную поездку в Германию: там он выразил свое положительное отношение к новому немецкому государству. Оскар II получил поддержку у министра иностранных дел Бьерншерны, который считал, что Швеция должна видеть в Германии «своего лучшего друга». С этого времени начались оживленные культурные и экономические связи с Германией, следы которых оставались во многих областях жизни вплоть до 10-х годов XX в.: шведская наука ориентировалась на Германию, таможенная и социальная политика получала импульс оттуда же, торговые связи с этой страной становились все более оживленными.

Каков же был в то время итог скандинавизма? Был ли он неблагоприятным? [101] Поколение, пережившее разочарования 1864 г., было склонно думать именно так. Но это — явное недоразумение, хотя и легко объяснимое. В середине XIX в. скандинавские народы завязали между собой культурные связи и многому научились друг у друга, чему способствовало родство языков. Тогда были заложены основы сотрудничества в науке, в законодательстве, экономической жизни, а также в искусстве и в литературе; впоследствии это сотрудничество еще больше расширилось. Политическая жизнь Норвегии влияла во многих отношениях на политическую жизнь Швеции. Когда в Швеции вели работу в области образования, то образцом служила датская народная высшая школа. Развитие современной литературы скандинавских стран произошло в тесном сотрудничестве трех стран; Генрик Ибсен и Георг Брандес имели большое влияние в Швеции.

Глава XXXII

НАЧАЛО ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ ШВЕЦИИ. ЭПОХА ЖЕЛЕЗНЫХ ДОРОГ И ПАРЛАМЕНТСКОЙ РЕФОРМЫ

(1844–1865 гг.)

«Там мы переносимся во времена, когда еще не было на земле человека», — так говорил Вернер фон Хейденстам в конце XIX в., давая поэтическое описание шведского леса. Огромные лесные массивы мало изменялись за тысячелетия; всередине XIX в. еще сохранились местности, где никогда не раздавался звук топора, куда проникали одни разбойники. В лесу еще жили волшебные существа древних народных поверий, о них рассказывали охотники и смолокуры. Область господства человека понемногу расширялась: за границами крестьянских селений вырастали пастушеские хижины, вокруг которых летом пасся скот, расширялись финские земли с новопоселенцами [102] на выжженных под пашню местах. И все же преобладающая часть Швеции была покрыта лесами.

Лес и деготь с давних пор были продуктами экспорта, особенно начиная с XVIII в., но все же лесной промысел в шведской экономической жизни не играл бесспорно господствующей роли. Огромный подъем лесного хозяйства знаменует собой новый период (приблизительно с середины XIX в., отчасти уже с 40-х годов) — период индустриализации. История Швеции за последние сто лет интересна прежде всего событиями экономического порядка.

Тот факт, что индустриализация Швеции начинается как раз в середине XIX в., а не раньше и не позже, связан с гораздо более широким кругом причин, чем, скажем, события периода великодержавия Швеции. Промышленная революция в Западной Европе и быстрый рост населения вызывали огромную потребность в строительном материале. Эта потребность удовлетворялась долгое время преимущественно Норвегией, но к середине столетия эта страна уже не в состоянии была удовлетворить возросший спрос; тогда на сцену выступила несколько более отдаленная Швеция. Создалась возможность увеличить экспорт до огромных размеров благодаря сильно развитому судоходству. Кроме того, на важнейшем экспортном рынке, в Англии, произошла незадолго до 1850 г. решающая перемена. С начала XIX в. система пошлин в Англии благоприятствовала импорту строительных материалов из ее колоний и создавала препятствия для других стран. Теперь Англия отказалась от этой системы и ввела свободную торговлю строительными материалами; экспорт в Англию открыл совершенно новые, более выгодные возможности, чем прежде.

К этому надо добавить постепенное введение ряда важных технических мероприятий. Еще с XVII в. на шведских лесопильных заводах, работавших на водной энергии, начали вводиться новые технические приемы распиловки леса: вместо старых пил с толстым лезвием, дававших много опилок при пилении бревна, стали употреблять пилы с тонким лезвием, которые давали значительную экономию; эти пилы в начале XIX в. получили большое распространение. Но еще большую роль сыграло другое нововведение. Действующие силой воды лесопильные заводы располагались обычно у порогов или водопадов, в большинстве случаев отстоявших далеко от морского берега. Вследствие этого распиленный лес должен был перевозиться в гавани относительно дорогим сухопутным способом (его нельзя было сплавлять по воде). Но с появлением паровых машин работающие при помощи пара лесопильни могли строиться на местах, удобных для погрузки, в устье какой-либо реки. На лесопильни бревна доставлялись сплавным способом по водным путям; это был бесплатный транспорт, нужно было лишь очистить водные пути. В начале 50-х годов XIX в. у берегов Норланда появились первые паровые лесопильные заводы — старейшим из них обычно считают Вифставерфь, построенную в 1852 г. Когда же в 1846 г. была почти окончательно установлена, после долгих споров, свобода промышленной деятельности и когда новый закон 1848 г. об акционерных обществах открыл большие возможности для развития промышленности, в лесном производстве Швеции началась новая эпоха.