— Как поживает товарищ начальник? — с заискивающей улыбкой приветствовал человек.

Отвечая на поклон, Сяо Сян заметил, что у нового знакомого широкие плечи и большие руки, одет он в рваную синюю куртку. «Крестьянин», — подумал Сяо Сян.

— Как тебя зовут?

— Фамилия Лю, имя Дэ-шань, — продолжая улыбаться, ответил тот.

Он любезно пригласил начальника бригады к себе, вскинул коромысло на плечи и перешел на другую сторону дороги. Сяо Сян пошел с ним рядом.

— Человека, которого люди называют «товарищ», я никогда не боюсь, — сказал Лю Дэ-шань. — Когда третий батальон выгнал из этой деревни бандитов, одно его отделение стояло в моем доме. Люди были хорошие. Утром, как встанут, принесут воды, дров наколют, двор подметут. Вот уж жалели крестьян. Вчера, только вы приехали, жена моего соседа Сюня давай скорей прятать свою черную курицу в сундук. А курица-то как раз снеслась и начала кудахтать от радости. Соседка чуть не помирает со страху. Я ей говорю: «Ты погоди, сейчас схожу и разузнаю: кто такие». Вышел ненадолго во двор и обратно вбежал. «Режь, — говорю, — живее, отряд как раз по деревне кур ищет». Она подумала, что правда, и схватила нож. Тогда я ее успокоил: «Я ж тебя надул. Это не чанкайшистская банда, а Восьмая армия. Сама курицу понесешь — начальник все равно не возьмет».

Слушая этот рассказ, Сяо Сян подумал: «По разговору ничего, посмотрим, что за семья и как настроена».

Они подошли к дому. Двор у Лю Дэ-шаня оказался просторный. В конюшне с деревянным настилом стояли три хорошие лошади.

Напротив ворот помещался трехкомнатный дом под соломенной крышей, почти совсем новый. В окнах небольшого флигеля на восточной стороне двора поблескивали стекла.

«Да он, по меньшей мере, зажиточный», — решил Сяо Сян.

Начальника бригады интересовали сейчас семьи бедняков, однако не зайти уже было бы неловко. К тому же, все равно, надо со всеми познакомиться.

Вошли во флигель со стеклянными окнами, закурили скрутки, а потом выпили чаю из поджаренного проса. Лю Дэ-шань принес горсть мелких слив и положил на стол перед Сяо Сяном.

Крестьянин сел на кан и заговорил, подбирая наиболее благозвучные слова и заискивающе посматривая на собеседника. Если гостю что-нибудь не нравилось, Лю Дэ-шань тотчас заговаривал о другом. Когда же говорил начальник бригады, он только кивал головой и поддакивал: «Да, да, конечно», «Ну само собой»…

Лю Дэ-шань был мастером на все руки: и пахать, и сеять, и скирдовать пшеницу, и ставить заборы. Во всех крестьянских делах имел он большой опыт. У него тоже были счеты с Хань Лао-лю. Начались они с того, что Лю Дэ-шань после 15 августа вывез из дальнего поселка японских колонистов полную телегу вещей. Тут были одеяла, одежда, мука, рис и домашняя утварь. Попались ему и винтовки, но взять их он побоялся. А Хань Лао-лю обвинил Лю Дэ-шаня именно в том, что тот будто бы привез винтовку, и под этим предлогом отобрал у крестьянина все, что было на телеге. Осталась только короткая военная шинель, перекрашенная в черный цвет. Лю Дэ-шань возненавидел помещика, однако открыто свою ненависть проявлять боялся.

Приезду бригады он искренне обрадовался, надеясь, что теперь Хань Лао-лю достанется. Но одно смущало его: ведь бригада состоит из коммунистов, а коммунисты вряд ли оставят ему трех лошадей и пять шанов земли. «Хотя бригада и прижмет Хань Лао-лю, однако для меня в союзники она тоже не годится», — подумал Лю Дэ-шань.

Он не спал всю ночь, а под утро принял решение: не озлоблять ни ту, ни другую сторону, постараться поладить с обеими, быть настороже и никому не раскрывать сердца. «Посмотрим, куда подует ветер, а там видно будет».

Посидев недолго, Сяо Сян распрощался и вернулся домой. В школе еще никого не было. Он достал записную книжку и занес в нее:

«Лю Дэ-шань. Зажиточный. Позиция: колеблющийся, но привлечь к работе можно».

В комнату вошел цветущего вида человек. Одет он был в белую куртку.

— Скажите, пожалуйста, кто здесь начальник Сяо?

— Я Сяо Сян.

Человек вынул из кармана красный конверт и обеими руками поднес его хозяину, поклонился и учтиво добавил:

— Моя фамилия Ли Цин-шань. Господин очень, очень просил передать начальнику Сяо, чтобы он непременно навестил его.

На красном конверте было написано: «Господину начальнику Сяо».

Раскрыв конверт, Сяо Сян прочел:

«В шесть часов вечера шестнадцатого числа сего месяца, почтительно приготовив угощение, имею честь ожидать вашего прибытия.

С глубоким уважением Хань Фын-ци».

Сбоку мелким почерком было приписано: «Угощение состоится в моем скромном доме».

Сяо Сян внимательно рассмотрел приглашение и особенно конверт со словами «господину начальнику» и улыбнулся:

— Совсем в стиле «Общества гармонии»[13]. Ваш хозяин пригласил еще кого-нибудь?

Ли Цин-шань перебрал пальцами пуговицы на куртке и снова поклонился.

— Больше никого, только начальника Сяо.

— А что же ваш хозяин приготовил вкусного? — поинтересовался Сяо Сян.

— Разве можно в нашей дикой местности найти что-нибудь вкусное? Хоть чем-нибудь да выразить почтение…

— Что еще за почтение! — перебил Сяо Сян.

— Ведь если бы мы и пригласили начальника приехать в нашу дикую деревушку, начальник не внял бы нашей просьбе, не случись у него важного дела к нашим крестьянам. Хозяин приглашает отведать водки с его собственного завода, чтобы отпраздновать прибытие начальника Сяо.

Сяо Сян наконец не выдержал:

— А ты кем ему приходишься?

— Я его батрак, пашу господскую землю…

— Пошел вон, негодяй! Кого ты обманываешь? Похож ли ты на пахаря!

Сяо Сян взглянул на тщательно приглаженные волосы Ли Цин-шаня и совсем распалился. Он разорвал приглашение в клочки и бросил в лицо посетителю. Кусочек картона больно ударил того в глаз.

На лбу управляющего вздулись жилы, а глаза перекосились от ярости. Он подался назад и сжал кулаки, приготовясь, очевидно, к драке.

— Что? Ты еще драться собираешься! — подскочил к нему вбежавший на шум Вань Цзя.

Одной рукой он вытащил маузер, другой схватил управляющего за шиворот:

— Пошел вон, собака!

Увидев маузер, Ли Цин-шань струсил и, отступая к двери, пробормотал:

— Хорошо… уйду.

Вань Цзя, проводив его до ворот, плюнул и выругался:

— Попробуй еще раз сунуться, собака!

И повернул обратно.

Его остановил старик Сунь, проходивший в этот момент мимо школы.

— С кем это ты, земляк? — спросил возчик.

Вань Цзя показал пальцем на удалявшегося Ли Цин-шаня:

— Приносил приглашение от господина Ханя-шестого, да попал носом в золу.

Старик, лукаво прищурившись, ухмыльнулся:

— А коли приглашают, почему бы и не пойти? Будь я начальником Сяо, непременно пошел бы.

— Чужое угощение язык связывает, — наставительно заметил Вань Цзя.

— Это необязательно. Ведь твой язык под твоим же носом, и прикусить его или развязать разве не от самого тебя зависит? Вот меня бы пригласил на угощение, я бы пошел. Покушал, выпил и рот вытер, а дело-делом, как полагается.

— Ты, я вижу, человек способный. Так и передам начальнику Сяо. Если еще получим приглашение от какого-нибудь толстопузого, тебя пошлем.

— Ладно, земляк, — опять прищурился старый Сунь и, подойдя ближе, вполголоса сообщил: — Теперь дело слушай: скажи начальнику Сяо, что во второй половине ночи у западных ворот опять лаяли собаки. Кто-то вывозил вещи.

— Кто? — спросил Вань Цзя.

— А кто же, по-твоему, еще?..

Старик указал пальцем на возвышающуюся над деревней черепичную крышу черных ворот, перешел на другую сторону дороги и направился к колодцу поить лошадей.

VI

Сяо Сян работал день и ночь. Он уже сжег привезенную с собой пачку свечей и теперь сидел над изучением материалов при бледном свете масляной лампы. Начальник бригады вникал в каждую мелочь. Знание обстановки — залог успеха всех мероприятий коммунистической партии.