И при этом загораживается им. Потому что в фокусе читательского внимания должен быть Паунд и только Паунд. Ни в коем случае не Черчилль!
Но защита эта разлетается вдребезги под ударами фактов. Как нельзя кстати для себя британский премьер забыл, оказывается, что по его личному распоряжению 28 июля 1942 года и под давлением советской стороны состоялось первое расследование обстоятельств разгрома конвоя. Советскую сторону представляли посол И. Майский и руководитель советской военной миссии адмирал Н. Харламов, британскую — министр иностранных дел Идеи, морской министр Александр и первый морской лорд адмирал Паунд. Забыл Черчилль и о заседании британского совета министров 1 августа того же года, на котором он лично присутствовал и слушал сообщение Паунда. Забыл, что как в первом, так и во втором случае Паунд признал, что приказ об отходе охранения он отдавал сам лично. Такие провалы в памяти у человека, к услугам которого все документы и архивы, случайными быть не могут.
Но самый убийственный для Черчилля факт сообщает в книге «Разгром конвоя «PQ-17» британский историк Д. Ирвинг.
«Имеются некоторые основания предполагать, — пишет он, — что, отправив последнюю радиограмму о рассредоточении конвоя, Паунд звонил по телефону Черчиллю и доложил ему о принятом решении…»
Именно потому, считает историк, что о своем решении Паунд доложил главе кабинета, он и остался глух к доводам офицеров разведцентра, которые настойчиво пытались склонить Паунда к отмене безосновательного приказа. То есть из боязни передоложить главе кабинета о допущенной ошибке, Паунд уперся на своем и пожертвовал конвоем… Трактовка Ирвинга выгораживает Черчилля и обеляет Паунда:
«Благоговейный страх, который испытывал первый морской лорд перед Черчиллем, общеизвестен».
Но истинная причина упрямства Паунда не в особенностях его психики, равно как истинная причина «забывчивости» Черчилля не в его беспамятстве. Есть веские основания полагать, что истинным автором всей комбинации с конвоем «PQ-17» являлся не кто иной, как сам Уинстон Черчилль. Самый масштаб и характер замысла, его «беспроигрышный» для высшей британской политики характер при любом из возможных исходов идеально согласуются с политическим почерком и личностью Черчилля. Нельзя исключить, что Паунд даже и не знал всех замыслов своего могущественного патрона и был им использован «втемную», исполнив отведенную ему роль неудачливого охотника, а затем — перед лицом общественного мнения — козла отпущения.
Что касается Черчилля, то ничего принципиально нового к его портрету комбинация с конвоем «PQ-17» не прибавляет. Во время первой мировой войны, когда Черчилль являлся морским министром Великобритании, он уже проделывал нечто похожее. Вспомним август 1914 года и темную историю с германскими крейсерами «Гебен» и «Бреслау». Весь мир был поражен тогда беспрепятственным проходом этих крейсеров через Средиземное море в Константинополь. Достигнув Турции, корабли спустили кайзеровские флаги, подняли турецкие и принялись пиратствовать на Черном море, подвергая обстрелам русские города и нарушая судоходство. Имевшая все возможности уничтожить корабли противника в Средиземном море английская эскадра вдруг самым необъяснимым образом прекратила преследование, отпустив восвояси пойманные было в ловушку корабли кайзера (опять «непостижимое» решение!)…
Тайна обнаружилась впоследствии в самом скандальном виде. Оказывается, начиная войну с Германией, британский кабинет почел первым долгом предать своего русского союзника. Опасаясь, что Россия захватит черноморские проливы, англичане и «упустили» в Турцию крейсеры «Гебен» и «Бреслау». По Черчиллю, эти бронированные псы кайзера должны были охранять на Босфоре интересы Британской империи.
Как видим, почерки комбинаций поразительно совпадают. Корабли противника, то есть государства, с которым Англия воюет, в обоих случаях используются против своего союзника, то есть государства, с которым Англия связана формальным договором о военном союзе. В обоих случаях германский флот обслуживает нужды высшей британской политики против России.
Русофобия Черчилля в доказательствах не нуждается. Перемены в социальном строе России только удесятерили ненависть герцога Мальборо. Очутившись в 1941 году в роли, которая, надо полагать, и в страшном сне не снилась Черчиллю — союзником СССР по антигитлеровской коалиции, — он все силы своего изворотливого и циничного ума положил на то, чтобы вопреки любым обязательствам и договоренностям проводить свой политический курс. Суть его: Германия и СССР взаимно истощают друг друга в смертельном единоборстве, после чего США и Великобритания, сохранившие свой потенциал, диктуют миру свою волю.
Теперь мы понимаем, какие же события имели место в действительности. 4 июля 1942 года, когда над Лондоном начинали сгущаться первые сумерки, совершилось тщательно обдуманное и подготовленное предательство. Его жертвами стали не только три десятка транспортов конвоя «PQ-17». В тягчайший час своей борьбы с гитлеровским нашествием, когда по степным нашим черноземам к Волге и Кавказу рвались танковые армии рейха, клиньями раскалывая пространство штабных карт, в Лондоне, в тиши уютных кабинетов, был предан союзник Англии и США по антигитлеровской коалиции. И мы, предъявляя счет памяти буржуазным политиканам, к 153 морякам, погибшим в Арктике, плюсуем те сотни тысяч и миллионы жизней советских солдат, которые пали на полях сражений за те бесконечно тяжкие для нас два года, в течение которых в Европе не было второго фронта.
Так сэр Уинстон Черчилль делал «хорошую мировую политику» по-британски.
4. ТАЙНА ЛУНИНСКОЙ АТАКИ
Когда рейхсмаршал Геринг докладывая Гитлеру о том, что из состава конвоя «PQ-17» уцелело не более шести судов, он для пущего эффекта приврал. Уцелело двенадцать транспортов, то есть одна треть судов и грузов все-таки прибыла по назначению. Решающая роль в этом принадлежала Северному флоту, сделавшему все возможное и даже невозможное для спасения людей и судов. А на острие событий 5 июля оказалась советская подводная лодка под командованием Героя Советского Союза капитана 2-го ранга Н. Лунина.
…Пройдя стокилометровый Альтен-фьорд и запутанный шхерный лабиринт, «Тирпиц» в сопровождении мощного эскорта вышел около 15 часов в открытое море.
«5 июля усилилась интенсивность полетов самолетов противника, освещающих район подлодки. Командир получил извещение по радио о выходе в море немецкой эскадры, произвел зарядку батареи и в 16.00 погрузился, имея установки глубин хода носовых торпед в 1, 2, 5, 6-м торпедных аппаратах — 5 метров, а в 3, 4-м — 2 метра. В корме все четыре торпеды остались с двухметровой установкой глубины ввиду того, что одна торпеда сильно травила воздух и на нее командир не рассчитывал, а у двух надстроечных торпед глубину хода изменить в море нельзя.
В 16.33 вахтенному командиру было акустиком доложено о шумах справа по носу. Лодка легла на курс сближения, в перископ ничего не обнаружено. Со вторым подъемом перископа вахтенный командир обнаружил прямо по носу на дистанции 40—50 кабельтовых подлодку противника в надводном положении. Командир подводной лодки, взяв на себя управление кораблем, стал маневрировать для атаки.
В 17.12 командир обнаружил два миноносца. То, что принималось за подлодку, оказалось головным миноносцем, которому рефракция приподняла кончик трубы и мостика. Командир продолжал атаку по второму миноносцу, идущему в уступе первым.
В 17.18 командир подводной лодки обнаружил верхушки мачт больших кораблей, идущих строем фронта в сопровождении миноносцев. Головные миноносцы энергично обследовали район. Сблизившись с К-21 до дистанции 15—20 кабельтовых, миноносцы повернули обратно и пошли на сближение с эскадрой. Командир подводной лодки лег на курс атаки, имея целью (от подлодки) мателот.
В 17.25 командир опознал состав и ордер эскадры противника: линкоры «Тирпиц» и «Шеер» в охранении 8 миноносцев типа «Карл Галстер», идущих сложным зигзагом. Командир принял решение атаковать носовыми аппаратами линкор «Тирпиц».
В 17.36 эскадра повернула «все вдруг» влево на 90—100 градусов и выстроилась в кильватер с дистанцией между линкорами 20—30 кабельтовых. Подлодка оказалась относительно линкоров противника на расходящихся контркурсах. Командир подводной лодки развернулся вправо, стремясь выйти в атаку носовыми аппаратами.
В 17.50 эскадра повернула «все вдруг» вправо, линкор «Тирпиц» показал левый борт, курсовой угол — 5—7 градусов. Опасаясь срыва атаки, командир подводной лодки развернулся на кормовые торпедные аппараты и в 18.01 произвел четырехторпедный залп с интервалом между торпедами в 4 секунды, дистанция залпа 17—18 кабельтовых, угол упреждения 28 градусов, угол встречи 100 градусов, скорость линкора — 22 узла, скорость подводной лодки — 3,5 узла.
В момент залпа подводная лодка находилась внутри строя эскадры, линкор «Шеер» справа по носу уже прошел угол упреждения, внутри зигзагировали 4 миноносца, головной миноносец охранения линкора «Тирпиц» резко ворочал влево на обратный курс, и у командира подводной лодки имелось опасение, что он идет прямо на лодку.
С выпуском первой торпеды был опущен перископ, а с выходом четвертой лодка, дав полный ход, погрузилась на глубину.
Через 2 минуты 15 секунд по секундомеру из отсеков, а также акустиком доложено было о взрыве двух торпед. Шумы миноносцев то приближались, то удалялись, атаки глубинными бомбами не последовало. И только в 18.31 по корме лодки при постепенно уменьшающихся шумах кораблей послышался раскатистый взрыв продолжительностью до 20 секунд и затем, последовательно в 18.32 и 18.33, также раскатистые взрывы, непохожие на взрывы отдельных глубинных бомб.
В 19.09 командир подводной лодки осмотрел горизонт, всплыл под среднюю группу и донес по радио об атаке линкора «Тирпиц» и курсе отхода эскадры.
Состояние погоды благоприятствовало атаке: сплошная облачность с чистым небом на горизонте, видимость полная, зыбь с барашками 2—3 балла, ветер 3—4 балла.
Линкор «Тирпиц» камуфлирован коричневой и шаровой красками…»
«…6. Попадание 2 торпед при атаке по линкору «Тирпиц» достоверно. Возможно, что головной миноносец, повернувший в момент выстрела на контркурс с линкором, перехватил одну торпеду на себя и затонул. Об этом свидетельствуют последующие большие раскатистые взрывы, очевидно, последовательные взрывы серии глубинных бомб.
7. В достоверности названия 2-го линкора не уверен, ибо, опознав точно линкор «Тирпиц» и ставя задачу атаковать его во что бы то ни стало, особого внимания на опознание 2-го линкора не употреблял.
8. Непонятным остается поведение судов охраны, которые не преследовали лодку после двухторпедного залпа. Остается предположить, что, не сумев обнаружить лодку до залпа и опасаясь завесы из лодок, миноносцам не разрешено было отходить от линейных кораблей».
«…IV. Есть основания считать непосредственными результатами атаки:
1. Попадание одной торпеды в линкор «Тирпиц» и нанесение ему повреждения, снижающего его маневренность.
2. Попадание одной торпеды в миноносец охранения и гибель этого миноносца.
3. Отказ эскадры от дальнейшего следования на ост к конвою союзников из опасения дальнейших встреч с нашими и английскими подлодками».