Мама как раз позвала всю семью обедать. На кухне весело посвистывал чайник. Алла Николаевна накрыла стол уютной цветастой скатертью. Затем из шкафа был извлечен Лялин любимый, нежно-голубой сервиз. Девушка сочла это за добрый знак и тут же развернула атаку:

— Мам, пап, представляете, что я сегодня узнала! В двух шагах от института открываются курсы французского языка! Помните, как меня Филипп Соломонович мучил?

— Да неужели? — Папа приподнял брови. — Да здравствует торжество современного образования!

Мама, как раз наливавшая дочери солянку из симпатичной супницы, нахмурилась:

— Неплохо. Это курсы для начинающих?

Тут Ляля заулыбалась, как будто приготовила родителям особенно приятный сюрприз:

— Конечно! Хотя есть группа и для тех, у кого уже имеется какая-то подготовка. Но мне же это не грозит! — Она засмеялась. — Говорят, там преподаватели — французы! Здорово, верно? Правда, не все так просто. Тут одна проблема…

— Аллочка, отбивная пахнет просто дивно! — заметил папа, уже приступивший ко второму блюду. — Так какая же проблема, Ляля? Все проблемы решаемы!

— Эти занятия кучу денег стоят. — Ляля потупила глаза. — Кошмар какой-то! То есть сами курсы не такие уж дорогие. Но там просят оплачивать за три месяца вперед. Чтобы ученики серьезнее к учебе относились. — Последнее утверждение самой Ляле показалось полной чушью, но, как известно, слово не воробей…

Алла Николаевна вздохнула:

— Может, не такая уж большая сумма требуется? Женя, образование — это святое! Ляля, не волнуйся, уж на что, на что, а на учебу у нас деньги будут всегда.

Обрадованная Ляля назвала сумму, значительно больше предыдущей. Родители вздохнули, решив, что языки в наше время стоят дорого. Мама еще раз спросила дочь, хватит ли ей названной суммы, и довольная Ляля уверенно сказала «да».

Денег и впрямь хватило, чтобы запастись кайфом по меньшей мере на две следующие недели. Правда, возникла небольшая проблема: по вечерам приходилось в определенные часы уходить из дома, имитируя посещение занятий. Однако в родном городе всегда есть куда податься. О том, что когда-нибудь свое знание французского придется продемонстрировать, Ляля особенно не задумывалась. Она уже научилась жить исключительно сегодняшним днем: раз наркота есть, значит, все хорошо.

С того памятного дня, когда Ляля дрожащими руками насыпала свою первую в жизни дорожку, прошло чуть больше месяца. Дозы все росли, а кайфа становилось все меньше и меньше. Но Ляля практически не осознавала, что подсела на героин, причем плотно. «Наркотическая зависимость» по-прежнему оставалась каким-то абстрактным и малопонятным словосочетанием. И уж к ней-то оно ну никак не могло иметь ни малейшего отношения. Ляле казалось, что наркоманы — это какие-то мрачные, оборванные и опасные люди со шприцами в руках, которым решительно на все наплевать. А у нее были друзья, была музыка и приличные оценки в институте — так о чем волноваться? Девушка не думала о будущем, а время шло неумолимо.

В итоге очередной пакетик был пуст и предлоги для того, чтобы взять у родителей деньги, закончились. Ляле предстояла ночь без допинга. Но в самом страшном сне она не могла бы себе представить, что ее ожидает. Ей не удалось даже лечь, не то что уснуть. Несколько часов девушка просто ходила из угла в угол, как зверь в клетке, стараясь при этом не стонать. Не дай Бог, родители что-то услышат… Страшно подумать, что будет, если они узнают правду. Теперь Ляля понимала, как наивны были ее предположения, что, если вдруг не будет денег, она легко сможет избавиться от власти всесильного порошка. Ее трясло всерьез, даже температура полезла вверх. Все ее косточки, все суставы словно пропускали через мясорубку. Болела каждая клеточка тела, даже волосы, ногти, кожа. Ужасно ныли зубы и глаза. В какой-то момент Ляля просто рухнула на кровать, ее охватило жуткое отчаяние. Кто знает, что с ней происходит? Может, она вообще эту ночь не переживет. Боль не отступала, и Ляля вскочила и вновь принялась кружить по комнате. Отчаяние сменилось злостью: Ляля ненавидела весь мир, а в особенности тех ублюдков, которые так беспощадно над ней надругались. Если бы эти сволочи не сломали ей жизнь, разве она хоть раз прикоснулась бы к героину? Значит, и нынешние мучения тоже их рук дело. Обессиленная, Ляля упала на стул, опустила голову на руки. Зажмурившись, она представила себе рожу Сявы, искаженную мукой, страшной мукой, словно его тело выжимают, пилят, режут на мелкие кусочки. Хоть бы он почувствовал то, что она ощущает сейчас. А Кирилл… А Кирилла надо убить. Хладнокровно, ударом ножа в сердце. Нет, это слишком просто. Сначала его бы следовало четвертовать…

Горизонт начал светлеть. Ляля бросила взгляд в окно, с трудом встала. Боль с новой силой вцепилась в тело. Она всего-то просидела на стуле минут двадцать, а теперь с трудом могла разогнуться. Девушка попыталась внушить себе, что стало чуточку легче. Быть может, еще несколько часов — и она навсегда забудет об этом кошмаре. Но обмануть себя Ляле не удалось: такой ужас мог продолжаться еще дня три. Может быть, неделю. А может, всю жизнь. Что в общем-то не важно, потому что еще одну такую ночь ей точно не пережить.

Однако время вспять не повернешь. Наступает новый день, и надо что-то делать. Около девяти послышались шаги: проснулись родители. Вот-вот должна была войти мама, чтобы разбудить дочку. Ляля лихорадочно принялась стягивать с себя свитера, которые надела, чтобы хоть чуть-чуть унять озноб. Потом разобрала нетронутую постель, забралась под одеяло и притворилась спящей.

— Доченька, подъем! — буквально через минуту послышался голос Аллы Николаевны.

— Все, мам, встаю, — неестественно бодрым для этого времени суток голосом ответила Ляля. Завернувшись в халат и поеживаясь, на полусогнутых ногах она побрела в ванную. В коридоре Ляля наткнулась на отца.

— Дочка, что с тобой? — изумленно спросил Евгений Львович.

— А что со мной? — Ляля изобразила самое искреннее недоумение, на которое только была способна в таком состоянии.

— Ты себя в зеркале видела?

Ляля подошла к зеркалу и вздрогнула: лицо у нее было бледное как полотно, под глазами чернели огромные синяки, посеревшие губы тряслись. От такого зрелища ей стало совсем плохо.

— Ой, знаешь, я вчера под ливень попала. Ноги промочила. Думала, обойдется, но, видно, все-таки заболеваю, — объяснила она, глядя на свое отражение.

— М-да, не повезло, — сочувственно произнес папа. — Вчера вроде день такой был хороший.

— Ну да. — Ляля вдруг вспомнила, что вчера как раз был один из тех ясных, чуть морозных ноябрьских дней, которые часто предшествуют первому снегу. Ни о каком дожде и речи быть не могло. Она тут же затараторила: — Я вот тоже подумала, дождя не будет, даже зонтик не взяла. Он начался и тут же закончился, но ты же знаешь, я вечно опаздываю, вот и не стала пережидать…

Евгений Львович потрогал Лялин лоб и отправился звать жену, чтобы та дала дочери жаропонижающее. Девушка вздохнула с облегчением: по крайней мере теперь есть законный повод не идти в училище. Родители и впрямь никуда ее не пустили, оставив дома выздоравливать. Алла Николаевна достала пачку аспирина, капли в нос и другие необходимые средства, после чего снабдила Лялю подробными инструкциями, что как глотать и куда закапывать. Лялиной маме надо было торопиться к своим ученикам, да и Евгений Львович уже опаздывал.

Когда они ушли, Ляля кинула грустный взгляд на батарею из пузырьков. Самого подходящего для нее лекарства в домашней аптечке быть не могло. А купить чудотворный порошок было не на что. Тут Ляля вспомнила о Сергее, и впереди забрезжила слабая надежда. Набрав заветный номер, она услышала сонное «Алло».

— Сергей, привет, это Людмила.

— Ты чего так рано?

— Сереж, выручай, а то я погибаю, — взмолилась Ляля.

— А что случилось?

— У меня ломка, я на стену лезу. Займи мне денег, ну хотя бы на чек.

— Люд, я б занял, но, чес слово, нету. — Заметно было, что Сергей говорил искренне. — Если очень плохо, приезжай ко мне, я угощу.