Наличие объективной предопределенности хода истории, однако, не исключает человеческой свободы. Все дело в том, что эта предопределенность носит не абсолютный, а относительный характер. Марксистский материализм включает в себя детерминизм. Но этот детерминизм, в отличие от того, которого придерживались Т. Гоббс, П. Гольбах и который получил детальную разработку в работе выдающегося французского естествоиспытателя Пьера Симона Лапласа (1749 — 1827) «Опыт философии теории вероятностей» (1814; русск. перевод: М., 1908), был не абсолютным («лапласовским»), а относительным, диалектическим.186 Подробнее см.: Семенов Ю.И. Детерминизм абсолютный (лапласовский) и детерминизм диалектический // Философские вопросы современной физики. М., 1969.
Марксисты, как и Г. Гегель, придерживаются диалектики. Поэтому для них предопределенность не только не исключает, но наоборот, предполагает неопределенность. Необходимость, т.е. то, чего не может не быть, способна проявляться только в случайностях, т.е. в том, что может быть, а может и не быть. Единство необходимого и случайного, предопределенного и неопределенного находит свое проявление в вероятности. Действительность всегда таит в себе не одну, а несколько возможностей, из которых может реализоваться лишь одна. Превращение одних возможностей в действительность более вероятно, других — менее вероятно, причем степень вероятности реализации той или иной возможности может со временем меняться.
В ходе исторического развития важнейшим условием возрастания или уменьшения вероятности реализации той или иной возможности и, наконец, ее реализации является деятельность людей. Поэтому предопределенная в главном и основном история в деталях и частностях никогда не предопределена. В этом смысле люди всегда свободны, но эта их свобода всегда ограничена определенными объективными рамками, которые не одинаковы в разные эпохи.
Как в решении вопроса о случайности и необходимости, так и в решении проблемы свободы и необходимости в истории исторический материализм близок к Г. Гегелю с тем лишь различием, что заменяет требования саморазвивающегося абсолютного духа объективными потребностями развития общественного производства, которые одновременно являются объективными потребностями общества и тем самым составляющих его людей.
3.14. ИНЫЕ (КРОМЕ МАРКСИСТСКОЙ) СОВРЕМЕННЫЕ КОНЦЕПЦИИ ОСНОВ ОБЩЕСТВА И ДВИЖУЩИХ СИЛ ИСТОРИИ
3.14.1. Экономический детерминизм, экономический материализм и вообще экономический подход к истории (от Дж. Миллара, Р. Джонса и Дж. Роджерса до Э. Лабрусса и У. Ростоу)
Материалистическое понимание истории нередко называли и называют в немарксистской литературе экономическим пониманием истории187 См., например: Зелигман Э. Экономическое понимание истории. СПб., б.г.; Он же. Экономическое объяснение истории. Киев, 1906., экономическим материализмом, и, наконец, экономическим детерминизмом. Когда-то марксисты и сами не отказывались от использования этих терминов. Достаточно сослаться хотя бы на работу известного приверженца марксизма Поля Лафарга (1842 — 1911), носящую название «Экономический детерминизм Карла Маркса» (1909; русск. перевод: Соч. Т. 3. М.-Л., 1931), книгу русского, затем советского историка, считавшего себя марксистом, М.Н. Покровского «Экономический материализм» (Пб., 1920) и, наконец, ранний труд будущего видного советского специалиста по отечественной истории академика Милицы Васильевны Нечкиной (1899 — 1985) «Русская история в освещении экономического материализма» (Казань, 1922).
Но в настоящее время сторонники материалистического понимания истории от названных терминов и прежде всего словосочетания «экономический детерминизм» обычно открещиваются. И тому есть причины.
Прежде всего, нужно принять во внимание то, что взгляд на экономику как на важнейший и даже определяющий фактор развития общества возник еще до появления марксизма. По-видимому, одним из первых, если не первым был английский мыслитель, видный деятель революции Джеймс Гаррингтон (1611 — 1677). В работе «Республика Океания» (1656) он отстаивал мысль, что в основе политического строя страны лежат отношения собственности на деньги, вещи и землю. Решающими он считал отношения поземельной собственности, распределение земельных владений. «...Где существует неравное распределение земли, — писал он, — должно существовать неравенство силы, а где существует неравенство силы, там не может быть республики... Где существует равенство земельных владений, должно быть равенство силы, а где существует равенство силы, там не может быть монархии».188 Harrington J. The Commonwealth of Oceana and other works. London, 1887. P. 61, 64.
По существу, идея решающей роли экономики лежала в основе рассмотренной ранее концепции четырех стадий развития человечества: охотничье-собирательской, скотоводческой, земледельческой и торгово-промышленной. Выше уже были приведены высказывания В. де Мирабо и У. Робертсона (2.3.5). Добавим к ним еще одно.
Уже известный нам Дж. Миллар, показав в работе «Происхождение различия рангов в обществе» (1771; 1781) всю несостоятельность географического детерминизма, сразу же вслед за этим писал: «Цель настоящего исследования — прояснить историю человечества в нескольких важных пунктах. Это предпринято путем указания на наиболее очевидное и общее усовершенствование, которое постепенно проистекает из состояния общества, и на последующее его влияние на нравы, законы и формы правления народа».189 Millar J. The Origin of the Distinction of Ranks... P. 14.Говоря об очевидном и общем совершенствовании, Дж. Миллар имел в виду развитие и смену форм хозяйства.
Поэтому ничуть не удивительно, что известный британский исследователь Рональд Мик в работе «Социальная наука и неблагородный дикарь» (1976) охарактеризовал концепцию четырех стадий в том ее варианте, в котором она была изложена в труде Дж. Миллара, как настоящее материалистическое понимание истории.190 Meek R. L. Social Science and Ignoble Savage. Cambridge etc., 1976. P. 161.В этом с Р. Миком вряд ли можно согласиться. Но Дж. Миллара, по-видимому, вполне можно отнести к числу первых представителей экономического детерминизма.
Другим таким представителем был Г. Рейналь, к труду которого «Философская и политическая история учреждений и торговли европейцев в обеих Индиях» я уже неоднократно обращался (2.3.6; 3.8.1.) Во всем этом труде достаточно отчетливо проявляется тенденция объяснять все социальные, политические и идеологические перемены в конечном счете влиянием видоизменяющихся форм обмена и распределения. Автор неоднократно подчеркивает, что смена одних общественных форм другими происходит спонтанно, стихийно, вопреки и независимо от воли и сознания людей, ставящих свои частные ограниченные цели.
Экономический подъем итальянских городских республик был непосредственной причиной Ренессанса. Возникновение суконных мануфактур и ткацких фабрик обусловило рост политического могущества Голландии. Технический прогресс способствовал развитию естественных наук, прежде всего физики, и математики, и привел к распространению просвещения и знаний. «Как только Европа покрылась мануфактурами, — пишет Г. Рейналь, — течение мыслей и чувств человека, кажется, переменило свой наклон».191 Цит.: Попов-Ленский И.А. Антуан Барнав и материалистическое понимание истории. М.-Л., 1924. С. 179.
Экономический детерминизм, во многом приближающийся к марксову пониманию истории, несомненно, присутствует в рассмотренных выше трудах английского экономиста Ричарда Джонса (3.11.2).
К мысли о том, что экономика играет важнейшую роль в истории, пришли во второй половины XIX в. многие историки. Это направление, которое принято называть историко-экономическим, или просто экономическим («экономизмом»), получило самое широкое распространение в исторической науке Германии, Франции, Великобритании, России. Более того, на рубеже XIX и XX веков оно стало ведущим, что признавали как его поборники, так и его противники.