К. Каутский в своем обобщающем труде «Материалистическое понимание истории» (Т. 1—2. 1927—1929; русск. перевод второго тома «Государство и развитие человечества»: М.-Л., 1931) в ряде мест склонялся ко взгляду, что в основе развития производительных сил лежит процесс познания природы. В конечном счете он создал своеобразную концепцию развития человечества, в которой проявилась присущая ему тенденция к биологизации социальных явлений. «Я думаю, — писал он, — что общий закон которому подчинено как человеческое развитие, так и развитие животного и растительного царств, состоит в том, что всякое изменение как обществ, так и видов может быть сведено к окружающей среде. Где эта среда остается неизменной, там остаются неизменными и населяющие его организмы и организации. Новые форм организмов и общественных организаций появляются лишь в результате приспособления к изменяющейся среде».151 Каутский К. Материалистическое понимание истории. Т. 2. Государство и развитие человечества. М.-Л., 1931. С. 630.
Но в отличие от животных человек сознательно создает искусственные органы — орудия труда и организации, которые становятся новыми элементами окружающей среды. В результате среда меняется, что делает необходимым изменение общества. К. Каутский следующим образом формулирует всеобщий закон человеческого развития: «создание новых учреждений для разрешения вновь возникающих проблем, каковые учреждения не только служат для разрешения этих проблем, но и скрывают в себе новые проблемы, которые делают необходимым создание в интересах общества новых учреждений и т.п.».152 Там же. С. 634.
3.13.4. Источник развития производительных сил при капитализме
В применении, по крайней мере, к капитализму, проблему источника развития производительных сил вполне можно решить, не выходя за пределы производства. Этот источник совершенно ясен: стремление капиталиста извлечь максимально возможную прибыль. Капиталистическое производства есть производство ради прибыли. И стремление к извлечению прибавочной стоимости вытекает вовсе не из какой-то вечной природы человека. Оно порождается существующей системой экономических отношений. По существу, это показали экономисты еще до Маркса. Последний лишь глубоко разработал и обосновал этот взгляд. Таким образом, в применении к капиталистическому обществу источник развития производительных сил заключен в существующих экономических, производственных отношениях. Именно экономические отношения при капитализме стимулируют прогресс производительных сил.
3.13.5. Проблема некапиталистических экономических систем и ее решения
Политэкономия возникла как наука о капиталистических и только капиталистических экономических отношениях. Никаких других экономических отношений она долгое время не знала. Как мы уже видели, первым, кто обратился к изучению иных, кроме капиталистических, экономических отношений был Р. Джонс. К. Маркс и Ф. Энгельс прекрасно понимали, что кроме капиталистической системы экономических отношений существуют и другие системы, качественно отличные от буржуазной, и что они тоже нуждаются в исследовании. Помимо теории капиталистической экономики должны существовать теории и иных экономик.
Ф. Энгельс впервые ввел разграничение между наукой о капиталистической экономике — политэкономией в узком смысле слова — и наукой обо всех вообще экономических системах — политэкономией в широком смысле. Политэкономия в узком смысле является частью политэкономии в широком смысле наряду с другими ее частями, для обозначения которых Ф. Энгельс также употреблял термин «политическая экономия», сопровождаемый названием экономической системы, являющейся объектом исследования.
«Политическая экономия, в самом широком смысле, — писал Ф.Энгельс, — есть наука о законах, управляющих производством и обменом материальных жизненных благ в человеческом обществе».153 Энгельс Ф. Анти-Дюринг // К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т. 20. С. 150.И тут же он подчеркивал, что политическую экономию в широком смысле нельзя понимать как одну, единую универсальную экономическую теорию, как теорию экономики вообще. Она неизбежно должна включать в свой состав столько теорий, сколько имеется особых систем общественного производства.
«Условия, при которых люди производят продукты и обмениваются ими, — писал Ф. Энгельс, — изменяются от страны к стране, а в каждой стране, в свою очередь, — от поколения к поколению. Политическая экономия не может быть поэтому одной и той же для всех стран и всех исторических эпох... Кто пожелал бы подвести под одни и те же законы политическую экономию Огненной Земли и политическую экономию современной Англии, — тот, очевидно, не дал бы ничего, кроме самых банальных общих мест. Таким образом, политическая экономия по своему существу — историческая наука. Она имеет дело с историческими, т.е. постоянно изменяющимся материалом, она исследует прежде всего особые законы каждой отдельной ступени развития производства и обмена, и лишь в конце этого исследования она может установить немногие, совершенно общие законы, применимые к производству и обмену вообще».154 Там же. С. 150-151.
Введя понятие политэкономии в широком смысле, Ф. Энгельс одновременно указывал, что такой науки пока не существует. «Однако политическая экономия как наука об условиях и формах, при которых происходит производство и обмен в различных человеческих обществах и при которых, соответственно этому, в каждом данном обществе совершается распределение продуктов, — политическая экономия в этом широком смысле еще только должна быть создана. То, что дает нам до сих пор экономическая наука, ограничивается почти исключительно генезисом и развитием капиталистического способа производства...».155 Энгельс Ф. Анти-Дюринг // К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т. 20. С. 153-154.Это было сказано в 1877 г.
За годы, прошедшие с тех пор, в мире произошли колоссальные изменения. Но они меньше всего затронули положение дел в рассматриваемой области, несмотря на то, что представление об историческом характере экономики получило некоторое распространение и за пределами марксистской экономической науке. Исторический подход к экономике был свойствен представителям новой (молодой) исторической школы в политэкономии, в частности Карлу Вильгельму Бюхеру (1847 — 1930), и целому ряду других экономистов. Однако, хотя отдельные попытки и предпринимались, никому из экономистов не удалось до сих пор создать теории ни одной докапиталистической экономической системы.
В результате в западной экономической науке и до сих пор продолжают существовать отчасти в прямом, отчасти в завуалированном виде те взгляды, которые были охарактеризованы в конце подраздела, посвященного А. Смиту и Д. Рикардо (3.9.4). По-прежнему многие западные экономисты (и не только экономисты) убеждены, что рыночные капиталистические отношения, а тем самым и их законы являются единственно естественными и, соответственно, вечными, а все прочие отношения порождены насилием и искусственны. Отсюда нередко делается вывод, что только капиталистические отношения являются экономическими, а все прочие — неэкономическими. С такой точки зрения единственной экономической теорией может быть только теория капиталистической экономики.
С последним тезисом в определенной степени были согласны и некоторые из марксистов. Так, например, Н.И. Бухарин в работе «Экономика переходного периода» (М., 1920; послед. изд.: Избранные произведения. М., 1990) доказывал, что политическая экономия есть наука исключительно лишь о товарном хозяйстве и поэтому «конец капиталистически-товарного общества будет и концом политической экономии».156 Бухарин Н.И. Экономика переходного периода // Избранные произведения. М., 1990. С. 83.
Решительно высказал свое несогласие с такой точкой зрения В.И. Ленин в «Замечаниях на книгу Н.И. Бухарина «Экономика переходного периода»» (Ленинский сборник. XI. М.-Л., 1929). И Н.И. Бухарин был не одинок, что наглядно показала дискуссия об исторических границах предмета политической экономии, происходившая в начале 1925 г. (См.: Что такое политическая экономия? (Доклад И.И. Скорцова-Степанов. Прения) // BKA. Кн. И. М., 1925). И.И. Скворцова-Степанова, отстаивавшего взгляд, согласно которому политическая экономия есть наука обо всех способах производства, поддержали тогда A.A. Богданов и известный историк академик Михаил Николаевич Покровский (1868 — 1932). Против этого тезиса, помимо Н.И. Бухарина, выступило значительное число виднейших экономистов: Шолом Моисеевич Двойлацкий (1893 — 1937), Александр Феликсович Кон (1897 — 1941), Лев Натанович Крицман (1890 — 1937), Валериан Валерианович Осинский (наст. фам. — Оболенский) (1887 — 1938), Евгений Алексеевич Пребраженский (1886 — 1937).