В чем-то А. Сен-Симон стоял выше ряда рассмотренных выше мыслителей, в частности Т. Годскина и Р. Джонса, в чем-то им уступал. В его трудах немало высказываний об огромной роли производства, отношений собственности. Но самое главное — им впервые была создана такая, имеющая всемирное значение стадиальная типология социоисторических организмов, в которой стадиальные типы общества были выделены по признаку сходства и различия их экономических систем. А эта с необходимостью предполагало и выделение основных типов собственности, основных экономических систем. Вряд ли можно сомневаться, что, создавая схему, в которой фигурировали три последовательно сменившие друг друга экономические системы: рабовладельческая, феодальная и капиталистическая, А. Сен-Симон, исходил из рассмотренной выше работы А.Р.Ж. Тюрго «Размышления о создании и распределения богатств». Но в этой работе речь шла не об основных экономических, тем более общественных, системах, а лишь о «способах обработки земли», причем их выделялось пять и первым значилась «обработка земли наемными людьми».
А. Сен-Симон одним из первых обратил особое внимание на общественные классы и классовую борьбу. Именно из его идей исходили в своих трудах французские историки эпохи Реставрация. Основоположник этой школы О. Тьерри в 1813—1817 гг. был секретарем и учеником А. Сен-Симона.
Но все это не было сведено великим мыслителем в стройную систему. Ему чуждо бы представление о том, что именно развитие производства было основой исторической эволюции общества. И по мере развития исторической и экономической наук он все больше от них отставал. В его учении на первый план все в большей степени выходил разум. Учение о трех стадиальных типах общества дополнялось и оттеснялось на второй план высказанной еще А.Р.Ж. Тюрго идеей трех фазисов развития мышления: теологического, метафизического и позитивного.
И если О. Тьерри заимствовал у А. Сен-Симона идею классов и классовой борьбы, то сменивший его в 1818 в роли секретаря Огюст Конт (1798 — 1857) воспринял у своего учителя концепцию трех ступеней эволюции мышления, которою возвел в абсолют. Он излагал ее во многих работах, в частности в «Курсе положительной философии» (1830 — 1842; русск. перевод: Т. 1. М., 1899; Избранные главы // Западноевропейская социология XIX века. Тексты. М., 1996.) и «Духе позитивной философии» (1844; русск. перевод: СПб., 1910; Избранные главы // Западно-европейская социология XIX века. Тексты. М., 1996.).
Исходный пункт своей социальной философии О. Конт предельно четко сформулировал в «Курсе положительной философии». «Читателям этой книги, — писал он, — я не считал бы нужным доказывать, что идеи управляют и переворачивают мир, или, другими словами, что весь социальный механизм действительно основывается на убеждениях».120 Конт О. Курс положительной философии // Западно-европейская социология XIX века. М., 1996. С. 109О. Конт не только не продвинулся дальше своего учителя, но во многом воспринял худшее у него. Его социальная философия явно отставала от уровня, достигнутого к тому времени общественными науками.
А между тем к 40-м годам XIX в. возникла настоятельная необходимость в синтезе всех достижений философской, исторической и экономической науки того времени. Эта задача была решена К. Марксом и Ф. Энгельсом, создавшими материалистическое понимание истории.
3.13. МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ ИСТОРИИ И ПРОБЛЕМА ОСНОВЫ ОБЩЕСТВА И ДВИЖУЩИХ СИЛ ИСТОРИИ
3.13.1. Был ли К. Маркс экономистом и знатоком капиталистической экономики?
К. Маркс был одним из величайших теоретиков политической экономии. Эту бесспорную истину пытались в перестроечное и постсоветское время опровергнуть люди, ненависть которых к Марксу была столь велика, что совершенно лишила их остатков разума. «Нельзя не отметить как недоразумение тот факт, — писал публицист Виктор Сергеевич Бондарев, — что до сих пор советские люди считают Маркса экономистом, хотя к экономике «Капитал» имеет косвенное отношение. На самом деле это — местами изысканное философское произведение, содержащее ряд концепций-гипотез. В нем нет статистических выкладок, эмпирических данных. Да и зачем философу статистика? Он творит по своим правилам согласно имеющимся традициям».121 Бондарев В. Последняя страсть вождя // Горизонт. 1991. № 10. С. 29.
На ниве поношения Маркса как экономиста особенно усердно потрудился некто Евгений Михайлович Майбурд — автор трех статей в «Независимой газете», которые прямо-таки поражают гармоничным сочетанием глупости, невероятного невежества и какой-то просто патологической ненависти к Марксу.122 См.: НГ. 05.05.199, 28.02.1992, 07.04.1992.«Чтобы сделать привлекательным «призрак коммунизма», — заканчивает он последнюю статью, — потребовалось сотворить ужасающий призрак капитализма. Маркс выдумал его — описанный там «капиталистический способ производства». Поэтому «Капитал» — не научная монография, это чудовищно гипертрофированная поджигательская листовка».123 Майбурд Е. Фиктивный «Капитал» // НГ. 07.04.1992.Все это повторяется Е.М. Майбурдом в книге «Введение в историю экономической мысли. От пророков до профессоров» (М., 1996).
Мысли эти не оригинальны. Примерно то же самое, но в более корректной форме, излагал К. Поппер в «Письме моим русским читателям», предпосланным русскому переводу его сочинения «Открытое общество и его враги» (1945; 1966; русск. перевод: Т. 1—2. М., 1992). «Слово «капитализм», — читаем мы в нем, — получило широкую известность и всеобщее признание благодаря Марксу и марксизму... Важно, однако, то, что капитализм в том смысле, в каком Маркс употреблял этот термин, нигде и никогда не существовал на нашей планете Земля — он реален не больше, чем дантовский Ад... «Капитализм» в марксовом понимании представляет собой неудачную теоретическую конструкцию. Это всего лишь химера, умственный мираж».124 Поппер К. Открытое общество и его враги. T.1. M., 1992. С. 11, 14.
Из этих слов совершенно ясно, что К. Поппер плохо знаком с историей экономической мысли и вообще с экономической литературой. Термин «капитализм» был создай и введен в научный оборот вовсе не марксистами. Впервые употребил его, по-видимому, французский утопист и историк Луи Блан (1811 —1882), а широкое распространение это слово приобрело после появления книги немецкого экономиста, социолога и историка Вернера Зомбарта (1863 — 1941) «Современный капитализм» (1902; русск. полн. перевод: Т. 1. Вып. 1 — 2. М., 1903; Т. 2. 1905). Сам К. Маркс слово «капитализм» в своих работах никогда не употреблял.125 Об истории термина «капитализм» см.: Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. Т. 2. Игры обмена. М, 1988. С. 228-230.Но все это мелочи.
Самое же удивительное состоит в том, что почтеннейший философ совершенно забыл о том, что содержится в основном тексте его же собственной работы. А писал он о том, что «попытка Маркса использовать то, что можно назвать «логикой классовой ситуации», для объяснения функционирования институтов системы промышленного производства, несмотря на определенные допущенные им преувеличения и приуменьшения значения некоторых важных аспектов этой ситуации, представляется мне превосходной. Она действительно превосходна — по крайней мере, как социологический анализ той стадии развития системы промышленного производства, с которой Маркс в основном имел дело: существовавшей почти столетие назад системы «не ограниченного законодательно капитализма» (unrestrainedcapitalism), как я буду ее называть в дальнейшем».126 Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 2. М., 1992. С. 137.
Все это сказано на 137 странице второго тома. А вот что пишет по поводу данной Марксом характеристики либерализма и демократии как прикрытия диктатуры буржуазии К. Поппер на странице 142: «Дело в том, что Маркс жил, особенно в свои молодые годы, в период наиболее бесстыдной и жестокой эксплуатации. И эту бесстыдную эксплуатацию цинично защищали лицемерные апологеты, апеллировавшие к принципу человеческой свободы, к праву человека определять свою собственную судьбу и свободно заключать любой договор, который он сочтет благоприятным для своих интересов. Используя лозунг «равная и свободная конкуренция для всех», не ограниченный, или не регулируемый, законодательно капитализм успешно препятствовал принятию какого-либо законодательства о труде до 1833 г. и еще в течение многих лет его практическому осуществлению. Следствием этого была жизнь рабочих в таком глубоком отчаянии и такой страшной нищете, которые вряд ли можно представить наши дни. Особенно велики были страдания женщин и детей».127 Там же. С. 142.