Самым важным для Т. Годскина является вопрос об источнике развития производства, прогресса производительной силы общества. Он бьется над ним, но ни один ответ его не удовлетворяет. Одно из первых решений, которое приходит ему в голову, состоит в том, что причиной развития производства является рост населения. Важнейшим, кроме пищевого, является инстинкт размножения. Неукротимое стремление к размножению имеет своим следствием рост населения, а тем самым потребности в пище и других средствах существования. А это побуждает людей развивать производство..

Но Т. Годскин не может не видеть, что рост населения идет далеко не повсюду. Есть страны, в которых население систематически сокращается. В человеческом обществе не существует никакого единого закона народонаселения. Увеличение или уменьшение населения зависит не только и не столько от биологической природы человека, сколько от существующих в той или иной стране общественных порядков.

Разочаровавшись в первом ответе, Т. Годскин ищет иной. И находит — все дело в росте знаний и связанным с ним появлением изобретений. Но развитие знаний само по себе не может породить изобретений. Нужен стимул. И в качестве его выступает голод. Он вызван ростом населения.

Т. Годскин не может не понимать, что сам по себе рост населения не может повлечь за собой переход к новому, более совершенному виду производственной деятельности. Растет число ртов, но одновременно увеличивается и число рабочих рук. Выход может быть найден и в экстенсивном расширении производства.

В результате Т. Годскин приходит к выводу, что рост населения стимулирует изобретения, когда он приводит к исчерпанию привычных ресурсов. Тогда действительно становятся необходимыми новые виды хозяйственной деятельности. Так люди перешли от охоты и рыболовства к первобытным формам земледелия.

Подчеркивая огромное значение изобретений, Т. Годскин в то же время далек от приписыванию изобретателям роли творцов истории. «Возможно, — писал он, — что в прошлом столетии не было ни одного человека, который как философ и механик стоял бы выше Джемса Уатта. Но большей частью своих научных знаний и знаний по механике, — всем тем, что на самом деле составляет его таланты и что привело его к славным успехам, — Уатт обязан тому обстоятельству, что он родился в Британии в XVIII в. Если бы возможно было, — что очевидно немыслимо, — чтобы такой одаренный ум достиг подобной способности изобретать среди грубого крестьянства Ирландии или еще более грубых гаучо Южной Америки, то он все же никогда бы ни изобрел такой величественной машины, как паровая машина. В тех условиях какая-либо побудительная причина для этого изобретения была бы невозможна...; если бы он все же изобрел паровую машину, будь это возможно, то не было бы никого, кто бы мог сделать ее или использовать ее, не было бы цели, для которой она могла бы применяться... Вполне ясно также, что г. Уатт не изобрел бы паровой машины во имя какой бы то ни было цели сто лет тому назад: общество не было подготовлено к тому, чтобы использовать такое изобретение, если бы даже оно было сделано; Уатт не мог бы обладать в то время необходимыми знаниями, а также не мог бы найти средств, чтобы применить свое изобретение на практике».117 Там же. С. 98-99.

Не изобретатель вызывает к жизни новую эпоху. Наоборот, эпоха порождает изобретателей. То же самое относится и к другим выдающимся людям: путешественникам (Колумб), религиозным реформаторам (Лютер), философам (Бэкон), ученым (Ньютон), политическим деятелям (Борджиа, Кромвель, Наполеон).

Памятуя, что ссылка на рост населения все же мало что дает для понимания прогресса производства, Т. Годскин упорно продолжает поиск. Он говорит, например, о ненасытном желании людей удовлетворять свои нужды или улучшать условия жизни, которое является побудительным мотивом изобретений. Однако, опровергая себя, в другом месте он пишет, что физиологические потребности человека быстро удовлетворяются. Даже дикари обладают достаточными знаниями и умениями, чтобы обеспечить себя потребными для выживания средствами. Отсюда их леность.

Таким образом, чтобы люди развивали производство, необходимы иные стимулы, отличные от биологических потребностей. Так, например, дикари начинают активно трудиться, чтобы получить от европейцев различного рода безделушки. И мы, европейцы, работаем и тогда, когда полностью удовлетворены все животные потребности, например, чтобы приобрести иностранные товары.

Огромное влияние на производство оказывает право собственности. Но эта мысль не получил у Т. Годскина развития. В какой-то степени к этому примыкает все сказанное им в связи с утверждением А. Смит о том, что важным источником развития производства является разделение труда, которое в свою очередь исходит из естественной склонности людей к обмену и торговле.

Таким образом, Т. Годскин, возможно даже впервые, обратил внимание на то, что человек не может жить без производства, пришел к выводу, что прогресс производства лежит в основе развития общества, и поставил проблему движущих сил общественного производства, а тем самым и общества, базирующегося на этом производстве.

3.11.2. Р. Джонс

Долгое время экономисты знали лишь один способ производства — капиталистический. Только он один был объектом их исследования. Т. Годскин поставил вопрос о существовании и других экономических систем, кроме капиталистической системы. Это, конечно, было известным шагом вперед. Но и капиталистическую, и другие антагонистические экономические системы он рассматривал как произвольно созданные людьми, прежде всего стоящими у власти, как искусственные. И это был, разумеется, шаг назад по сравнению с точкой зрения на капиталистические отношения как на объективные, возникающие и существующие независимо от воли людей и развивающиеся по объективным законам.

И к тому же о некапиталистических экономических системах Т. Годскин ничего не мог сказать, кроме самых общих слов. Представление о них было у него самым неопределенным. Он, например, то различал рабство и крепостную зависимость, то отождествлял их, то различал рабов и крепостных, то ставил между ними знак равенства. Поэтому его концепция общественного развития носит крайне абстрактный характер. Ее никак нельзя назвать философско-исторической.

Первым, который по настоящему занялся изучением докапиталистических антагонистических способов производства, был замечательный английский экономист Ричард Джонс (1790—1853). В отличие от Т. Годскина он был человеком очень умеренных, даже консервативных политических взглядов.

Ему принадлежит несколько работ, из числа которых прежде всего следует отметить «Опыт о распределении богатства и об источниках налогов» (1831), «Вводная лекция по политической экономии» (1833), «Лекции о труде и капитале» (ок. 1833), «Политическая экономия народов» (1852) (русск. переводы: Экономические сочинения. Л., 1937).

Р. Джонс исходит из того, что политическая экономия есть наука, изучающая законы производства и распределения общественного богатства. Установив, что в разные эпохи и в разных странах общественное богатство (т.е. общественный продукт) создается и распределяется по-разному, он вводит понятие об особых, специфических формах производства и распределения общественного богатства.

Для обозначения этих особых форм общественного производства Р. Джонс использует словосочетания «способ производства и распределения», «способ распределения» и «способ производства». Под способом распределения и производства он понимает, то 1) лишь особую систему экономических отношений, являющуюся общественной формой, в которой идет производство, то 2) все производство в целом, но взятое именно в данной специфической общественной форме, т.е. особое, конкретно-историческое производство.

Способ производства и распределения, понимаемый как система экономических отношений, образует экономический строй, экономическую структуру, экономическую организацию, скелет общества, который определяет все прочие существующие в нем социальные отношения и различные проявления его духовной жизни. Поэтому существуют различные формы общества.