Работе Ленина в последний период его активной политической деятельности, огромной по объему и политической значимости, посвящена обширная литература. Нашли в ней отражение и вопросы, связанные с течением его заболевания. Однако без должного внимания историков осталась динамика работоспособности Ленина в условиях наступления болезни в период между первым и третьим инсультами (конец мая 1922 - начало марта 1923 г.). Между тем изучение этого вопроса позволяет лучше понять, почему, в каких условиях появились его последние письма, записки и статьи и, следовательно, лучше понять их место в ленинском наследии.
Ленин на пределе возможностей принимал участие в работе IX съезда РКП (б). Врачи, не понимая его болезни, продолжали настаивать на длительном отдыхе и, кроме того, выдвинули предположение об отравлении организма пулей, не извлеченной после ранения Ленина в 1918 г. Проведенная 23 апреля 1922 г. операция по извлечению пули, легкая сама по себе, облегчения не принесла, но, как считают современные медики, могла повести к нежелательным последствиям, ускорившим развитие болезни и приблизившим смерть Ленина[803]. В апреле - мае 1922 г. прорабатывались разные варианты отдыха и лечения Ленина на Кавказе и Урале. Отъезд откладывался. Ленин жил в Горках и «продолжал немного работать». Утром 27 мая у него произошел инсульт[804], положивший конец прежним надеждам на выздоровление. Наступил временный паралич и потеря речи. Врачи предписали Ленину «полный покой», однако он в первые 1-2 дня после удара вставал, ходил. 28 мая доктор, профессор В. Крамер установил, что болезнь связана с заболеванием мозга[805]. Врачи потребовали установить жесткий запрет на поступление к Ленину политической информации и общения с товарищами. В июне - начале июля 1922 г. все контакты с Лениным и передача ему какой-либо политической информации были запрещены. По оценке врачей, летом 1922 г. интеллект Ленина не был затронут[806]. К середине июля состояние его здоровья улучшилось, он начал проявлять политическую активность, а с середины июля возобновил политическую работу. Политбюро разрешило свидания с товарищами по работе, но «лишь с разрешения Политбюро, без всяких исключений»[807].
2 октября 1922 г. Ленин возвратился к работе в Кремле. Документы секретариата В.И. Ленина за вторую половину 1922 г.[808] говорят о том, что на его имя шла вся та документация (и по характеру, и по объему), что и прежде. Материалы, собранные в «Биохронике» Ленина, говорят о том, что объем работы осенью 1922 г. был довольно значителен, а круг вопросов разнообразен. И тем не менее возврата к прежнему распорядку уже не произошло. Октябрь 1922 г. был единственным месяцем в тот период, который вселял какие-то надежды на будущее. На короткое время работа стала повседневной, но систематической была по относительно узкому кругу вопросов. В это время в центре внимания Ленина были вопросы внешней политики, экономики, в частности, заключения концессионных соглашений, монополии внешней торговли и образования СССР. Однако болезнь не отпускала, постоянно напоминая о себе, все заметнее сказываясь не только на самочувствии, но и на характере, поведении, стиле и объеме выполняемой работы. Врачи отмечали ослабление нервной системы, что проявлялось, в частности, в склонности к плачу, которую не всегда удавалось пересилить, очень сильное воздействие стала производить музыка. Заметно ухудшились зрение, память, понизились внимание, способность сосредотачиваться[809].
Врачи, установившие сначала режим - 5 часов работы в день с двухдневным отдыхом в неделю, - с 15 октября ужесточили режим, введя третий день отдыха в неделю[810]. Реально эти ограничения соблюдались только в отношении заседаний. По вечерам у Ленина бывали приемы или, как он говорил «беседы с товарищами», в которых обычно принимали участие Сталин, Каменев и Зиновьев. В октябре 1922 г. Ленину уже трудно было самому просматривать массу бумаг, чтобы быть в курсе дел и участвовать в их решении. Поэтому появилась мысль подыскать ему помощника, который «взял бы на себя часть работы и докладывал бы… по ряду вопросов после ознакомления с материалами». Однако подходящего человека найти не удалось, так как все способные люди были перегружены[811]. С 25 октября в книгах поступающей корреспонденции секретари завели систему специальных значков, которыми стали помечать документы: «MB» - документы, просмотренные лично Лениным; «Д» - документы, доложенные ему, и «О» - документы, которые Ленину не докладывались[812]. Эта система помет позволяет лучше понять характер деятельности Ленина в конце октября - декабре 1922 г. и воочию увидеть неуклонное падение его работоспособности.
31 октября в Андреевском зале Большого Кремлевского дворца Ленин произнес речь на заключительном заседании IV сессии ВЦИК IX созыва, которая произвела большой политический эффект и доставила ему самому большое удовлетворение, усилила веру в возможность преодоления болезни и позволила поставить перед врачами вопрос об ослаблении медицинского контроля[813]. В начале ноября, однако, произошел какой-то перелом в течении болезни: ухудшилось настроение, повысилась нервозность, часто стали повторяться приступы паралича[814]. Это сразу же отразилось на режиме работы Ленина. Все его усилия по активизации текущей деятельности разбивались о методичное наступление болезни.
7 ноября самочувствие у Ленина было «неважным», он не работал целый день, ему пришлось отказаться от выступления на объединенном заседании Коминтерна и Моссовета в Большом театре[815]. В это время Ленин все же участвует в решении вопросов, связанных с составлением бюджета на 1923 г., с работой конгресса Коминтерна и с подготовкой пересмотра принятого октябрьским Пленумом решения об ослаблении монополии внешней торговли и др.
13 ноября Ленин выступил на IV конгрессе Коминтерна с часовой речью на немецком языке. Хотя он «говорил свободно, без запинок, не сбиваясь» и речь имела огромный успех, она, судя по рассказам Бухарина и Г.И. Серебряковой (жены члена ЦК и наркомфина Г. Сокольникова), потребовала от оратора большого напряжения. Сам Ленин отметил, что в ней был момент, когда он «забыл, что он уже говорил, что ему еще нужно сказать»[816]. Врачи обнадеживали его относительно выступления на X Всероссийском съезде Советов»[817], который намечался на конец декабря и к которому Ленин готовился. 20 ноября после ряда переносов состоялось последнее публичное выступление Ленина - на заседании Моссовета. Б.М. Волин вспоминал: «Он показался мне еще более усталым, чем после выступления на IV конгрессе Коминтерна… Несмотря на недомогание… речь его была исключительно жизнерадостной, воодушевляющей, оптимистичной. Она часто прерывалась одобрительными возгласами и аплодисментами»[818].
После этого выступления болезнь дала кратковременную передышку (неделю не было приступов паралича, головной боли и переутомления), но работоспособность оставалась низкой[819]. С конца ноября Ленин начинает быстро отходить от текущих дел. Его занятия делами все более приобретают аритмичный характер. 30 ноября стал последним днем активной работы Ленина, он работал с двумя письмами Сталина, с письмом Каменева, Зиновьева, Бухарина и др. в связи с тезисами Троцкого о НЭПе и с «Аграрной программой действий», написал письмо Сталину о судостроении[820].
2 декабря врачи с трудом уговорили его временно отказаться от дел и на несколько дней уехать в Горки отдохнуть. По состоянию здоровья поездка откладывалась, и Ленин смог поработать с документами по грузинскому вопросу[821]. 7 декабря он уехал в Горки, где не получилось ни отдыха, ни работы, так как ежедневно бывали приступы паралича. По свидетельству М.И. Ульяновой, настроение у Ленина было «очень подавленное», он часами, закутавшись в шубу, просиживал на террасе, грустный и молчаливый, понимая, какая перспектива ожидает его. Состояние продолжало ухудшаться, и поэтому 12 декабря Ленин вернулся в Москву[822].
Медицинское исследование, проведенное утром 13 декабря, выявило противоречивую картину. Субъективное восприятия своего состояния Лениным показывало, что оно быстро и катастрофически ухудшалось, а объективные исследования говорили, что все в норме![823] Врачам «с большим трудом» удалось уговорить его «не выступать ни в каких заседаниях и на время совершенно отказаться от работы. Владимир Ильич в конце концов на это согласился и сказал, что сегодня же начнет ликвидацию своих дел», о чем он сообщил своим заместителям по СНК и СТО РСФСР: «Ввиду повторения болезни я должен ликвидировать сейчас всякую политическую работу и возобновить свой отпуск». 13 и 14 декабря Ленин «беспокоился только о ликвидации дел», вел ограниченную работу[824]. То был последний всплеск сил перед вторым инсультом.