Зборовский договор очертил казацкую территорию как три воеводства (Киевское, Черниговское и Брацлавское), а войско — как 40-тысячный реестр, также были оговорены: религиозные преимущества для православных, устранение из властных структур католиков и униатов, участие православных иерархов в польском Сенате (верхняя палата Сейма), амнистия участникам восстания. Показательным моментом было то, что Речь Посполитая в своих обязательствах перед татарами возлагала на себя долг заплатить за «небратие ясыря», т. е. крымцы обещали не угонять невольников с округи — а ведь это были непольские этнические земли. Иными словами, элита Речи Посполитой еще не измеряла свое нутро этническими понятиями, она хотела компромисса, а ее властям были небезразличны подданные на украинских землях. Для магнатской верхушки эти тысячи селян были объективным источником благополучия. Когда это ощущение возможности примирения утратится, тогда мосты будут сожжены и война пойдет на уничтожение, вплоть до буквально выжженной земли.

Зборовский договор был для Хмельницкого самым успешным в отношениях с Короной Польской. Однако в самой Польше ссорились две партии (войны и мира), ратификация условий фактически не состоялась, и после локальных столкновений 1650 г. на следующий год было назначено «посполите рушення», то есть общая мобилизация шляхты. В конце июня 1651 г. силы сторон, где казаки и показаченные селяне составляли около 100 тысяч, их союзники-татары — 30–40 тысяч, а поляки — около 6070 тысяч, сошлись около Берестечка на Волыни. Упорный бой, в котором стороны показали себя с наилучшей и героической стороны, разрешился, когда немецкие наемники (в 1648 г. в Европе закончилась Тридцатилетняя война и тамошние вояки скучали) добрались до татар. Неведомая доселе активность артиллерии заставила крымцев нервничать, и они начали отступать. Попытка Хмельницкого вернуть союзников не увенчалась успехом — он сам был захвачен крымским ханом. Войско без вождя еще крепко держалось, но ход битвы развернулся не в украинскую пользу; нужно было уходить, чтобы сохранить боеспособные части. Это удалось одному их героев той войны полковнику Ивану Богуну, который провел казацкие части войска через болотистую переправу. Случились тут и украинские «Фермопилы», когда три сотни казаков прикрывали эту переправу несколько часов против превосходящих сил врага. Новый польский король Ян Казимир предлагал им почетную сдачу, но они предпочли смерть.

Поражение заставило Хмельницкого заключить новый договор — Белоцерковский. Реестр сокращался до 20 тысяч, воеводство оставалось лишь одно — Киевское, союз с татарами разрывался, и гетман не должен был вести внешних сношений.

Однако эти условия уже не особо беспокоили Хмельницкого. Конфликт уже вышел за пределы обычного казацкого восстания: он приобретал вполне системные, т. е. стабильные черты (вроде как современный ближневосточный вечный кризис). В него втягивались все новые и новые силы, государства, армии. Логика ситуации вела гетмана к новым союзам и новым коалициям. Международный резонанс войны Хмельницкого можно оценить, исходя хотя бы из того, что в кромвелевской Англии действия гетмана расценивали как своеобразный второй, восточный, фронт против католицизма.

В качестве замечания добавим, что в ходе этой войны целые области превращались в пустыню, взаимная резня сторон ничем не ограничивалась, именно тогда люди переставали сеять хлеб, бежали в более спокойные места, скотина вырезалась или отбиралась, начинался голод и эпидемии. Поскольку все это происходило на той территории, из которой и произрастали казацкие политические и военные претензии, продовольственные и человеческие ресурсы Хмельницкого неуклонно сокращались. Это делало его все более зависимым от внешних союзов, в которых рано или поздно должно было появиться Московское государство.

Но, отметим, что мысль об этом все никак не приходила Хмельницкому в голову. Хотя нет, вру: Москва, конечно, постоянно присутствовала как северо-восточный сосед, но после череды проигранных ею Речи Посполитой войн она не воспринималась как серьезный участник действительно большой войны. Треугольник Польша-Турция-Москва для Хмельницкого был лишь внешним обрамлением ситуации, которую он пытался разрешить на уровне вассалов и полувассалов больших держав. Поэтому-то в начале своего пути он проявлял значительную гибкость, что проявлялось в привлечении таких государств, как Крым и Молдавия.

На 1650 г. приходится начало интенсивной переписки со Стамбулом, а в следующем году султан уже предлагал вполне льготный вариант вассалитета Украины, даже с большими возможностями, чем у других вассалов (Молдавии, Валахии и Трансильвании). Однако в 1651–1653 гг. Хмельницкий еще пытался отработать молдавский вариант, когда его старший сын Тимофей женился на дочери одного из претендентов на молдавский престол и защищал своим полком политические претензии тестя. И брак был, и дети были, и таким образом наследник Хмельницкого мог бы легитимироваться в кругу православных государей, но превратности войны унесли жизнь Тимофея Хмельницкого, а в Молдавии победила другая партия. Этот факт, кроме человеческой трагедии отца, потерявшего сына, обусловил очень многое в последующей судьбе Украины: ведь, по упомянутым мною тогдашним представлениям, не может быть отдельного государства без своего суверена-монарха, а легитимность последнего, кроме признания внутри страны, должна (а вернее, желательна) вытекать еще и из родственных отношений с иными правящими домами. У православных варианты были ограниченны (Валахия, Молдавия, Москва), а решать судьбу потенциальной династии нужно было параллельно с ведением более актуальной для всей страны основной войны с Варшавой.

Мне жаль Тимофея еще и в том смысле, что известный по свидетельствам эпохи его характер сулил много интересных событий. Молодой полковник был весьма энергичен и задирист — вполне достаточно данных для той эпохи и обстоятельств, чтобы при его фамилии интересно реализоваться. У Хмельницкого оставался лишь младший сын Юрий, ставший потом одной из самых противоречивых фигур украинской истории, познавший судьбу невинной и бездарной жертвы громкого имени отца.

Пределы казацкой сабли

То, что изображено на карте, — это казацкая государственность, добытая в ходе войн Хмельницкого. Просьба не путать ее с «Украиной» вообще, что часто заметно на советских исторических картах. Украина, как вся «земля украинцев», здесь несколько больше (от венгерского Закарпатья до московской Слобожанщини); на карте мы наблюдаем ее второе «воплощение» — казацкую Надднепрянщину. Первое, предшествующее «воплощение» — казацкое Дикое Поле, третье — уже вся украинская этническая территория.

Казацкое государство включает в себя земли, полученные Войском в результате Зборовского (1649) договора с Варшавой. Понятно, что были и другие краткодействующие договоры, но мы тут отмечаем владения Хмельницкого более де-факто, чем де-юре. Имеем также в его лице третью попытку после Литвы и Москвы «собирания русских земель» — на карте «полосатые» заезды в будущую Беларусь (Турово-Пинский полк и Белорусский полк). Хмельницкий ощущал себя «единовладцем русским», посему на севере для него не существовало украинско-белорусской границы. «Украина» — это все, что добыто казацкой саблей в пределах православных земель Речи Посполитой.

Но вернемся к отцу-Хмельницкому. Неудача молдавского варианта православной легитимации государственности и сомнительный результат Жванецкой кампании 1653 г. против поляков заставила Хмельницкого налаживать более тесные отношения с Москвой — наиболее солидным и независимым из православных государств, что позволяло найти какие-то общие интересы и мотивации. Тем более что поражение Тимофея на Придунайском фронте осложнило еще и это стратегическое направление. Проблемой, однако, было то, что Москва, несмотря на тогдашнее соседство, была достаточно чуждым и малоизвестным персонажем для политического международного пространства казацких лидеров.