И вот мы наконец добираемся до «Объединения русских земель под властью Москвы» (недавно было, мы помним, «Начало объединения русских земель»). То есть это у нас процесс объединения завершается. Но опять же: каких русских земель, если только что мы видели, что большая часть Руси — в Литве? Значит, я был прав в своем предположении, что, по мнению авторов, все русские земли — это северо-восток Руси. Странность какая-то получается: а что тогда делать с главой (всего их девять) «Русь в ІХ — начале ХІІ века», где этот самый северо-восток практически не упоминается, все Киев какой-то? Так где ты, Русь-матушка? Что-то мы тебя потеряли…

Хотя! Тут возникает некое уточнение: «с этого времени (присоединения Новгорода (1477) и Твери (1485). — К. Г.) принято говорить о существовании единого государства — Московской Руси» (с. 65). Интересно: я никогда не слышал, чтобы это государство в каких-то документах называлось «Московская Русь». Было лишь Великое княжество Московское, потом Московское царство, государь которого, конечно, мог называть себя «государем Московским и всея Руси», но не «Московской Руси». Потом уже Российская империя (1721) с Петра І. Хотя ответ достаточно прост и содержится в самой цитате: «принято говорить». Простите, зря придираюсь к мелочам, ведь если «принято говорить», то все ясно. Здесь мы замечаем деликатный момент перетягивания одеяла: сначала у нас просто большая-пребольшая Русь, потом плавно «русскими землями» становится только ее северо-восток, потом (когда мы уже привыкли, что Русь находится именно там), она принимает ненавязчивое наименование «Московская Русь». Так принято говорить. Мы улавливаем «принятую» цепочку преемственности, основанною на некоторой подмене понятий. Каждый учебник эту подмену производит по-своему: кто-то придумывает «Южную Русь» и «Северную Русь» (такими понятиям, оказывается, оперировали в Древней Руси), кто-то рассуждает о «переносе политического центра» или «столицы», кто-то вообще не уточняет и просто «продолжает разговор», начатый с древнего Киева.

В этом контексте надо внимательно следить, когда в том или ином учебнике «исчезает» «защитившая часть русских земель от Орды» Литва. Это зависит от того, когда авторы считают перевести ее в разряд «фигур умолчания», чтобы читатель поскорее забыл, где находится Русь. Она потом неожиданно всплывет в Москве. Обычно Литва исчезает к концу XIV в., а если быть точным — то с Куликовской битвы 1380 г., когда Москва наконец-то берется за дело «освобождения» Руси (правда, как мы видели, — это некоторое преувеличение).

Теперь — к другим авторам. А. А. Данилов, Л. Г. Косулина, История России с древнейших времен до конца 16 века. 6 класс. — М., 2008. Этот текст кое в чем представляет собой весьма здоровую альтернативу тем «перегибам», которые были свойственны предыдущим учебникам, а в других моментах следует старым шаблонам.

Начинают авторы «рубкой сплеча»: «До появления славян в Восточной Европе она была заселена другими племенами (финно-уграми и балта- ми. — К. Г.)» (с. 14). Единственный возникающий вопрос: какими пределами авторы ограничивают «Восточную Европу» и в какой период. На с. 7 мы читаем, что приблизительно в V в. до н. э. славяне, выделившись из «балтославянских индоевропейских племен», «освоили территорию от среднего течения реки Днепр до реки Одер и от северного склона Карпатских гор до реки Припять». Следующее расселение у них приходится на IV в. н. э. Остается неизвестным, относят ли авторы «территорию от среднего течения реки Днепр до реки Одер и от северного склона Карпатских гор до реки Припять» к Восточной Европе. Исходя из контекста, Восточная Европа явно не охватывает эти земли, — т. е., видимо, это Европа Центральная? Есть ли здесь некая воображаемая граница «Европ» по Днепру? Сложно судить.

Дальше описывается быт финно-угров и их слияние со славянами, взаимные заимствования. Поминается и влияние степных иранцев. И вот, наконец-то! Пункты «Тюркский и Аварский каганаты», «Хазарский каганат», «Волжская Булгария и Византия». «Таким образом, восточнославянские племена жили в окружении многих народов. Некоторые из них оказали значительное влияние на язык, культуру и быт восточных славян» (с. 19). Мне нечего возразить.

Варяги оказываются скандинавами, «Русы — это та часть норманнов, которая осела в землях восточных славян. Проживая рядом со славянами, русы постепенно смешивались с местным населением, перенимали их язык и обычаи» (с. 23). Вот — и никаких комплексов исконного превосходства славянской расы. Говоря об образовании «государства Русь», авторы справедливо замечают, что «поскольку это было первое, самое древнее государство восточных славян, то историки называют его Древнерусским государством или Киевской Русью» (с. 25). Правда, эти положительные сигналы несколько портятся хрестоматийно советским пониманием древнерусской народности. Ясно, что были моменты общности, княжеская дружина, торговля и т. д., но вряд ли можно однозначно утверждать, что «с течением времени люди перестали отождествлять себя кто с полянами, кто с древлянами, кто с радимичами, они стали себя считать единым целым» (с. 49). Перестав быть полянами и проч., они стали не «единым целым», а стали киевлянами (кыянами), черниговцами, смолянами, суздальцами. Это Рюриковичи и другие элитные слои могли себя считать чем-то таким. «Возникал и развивался единый древнерусский язык» (с. 49), но какая масса людей на этом языке говорила или писала? Это был книжный, письменный универсальный язык, но в разных частях государства в него проникали отголоски живых разговорных говоров, которые были достаточно далеки от староболгарской основы. Не стоит элитные явления распространять на все население. «Древнерусская народность» слишком уж очевидно распалась, и, видимо, причины этого в чем-то коренились. Использование понятия «народность» заставляет авторов слишком уж «подтягивать» исторические реалии под шаблон этого термина. Говоря о раздробленности, авторы поэтому опять же вынуждены уточнять, что «тем не менее, раздробление Древнерусского государства не привело к исчезновению понятия Русской земли как единого целого. Во всех княжествах и землях проживали люди, составляющие единую древнерусскую народность, они говорили на одном языке, исповедовали единую религию» (с. 81). Слишком уж много они успели за 150 лет после принятия христианства. Слишком уж это все категорично и слабо доказуемо. У Н. И. Павленко, И. Л. Андреева, Л. М. Ляшенко изложение этих процессов гораздо более последовательно.

Рассуждая об «освоении Северо-Восточной Руси», авторы говорят о ее позднем заселении славянами, но делают Ростов «возникший как племенной центр вятичей» (с. 85). Ну до прихода вятичей он возник, до. Юрий Долгорукий «превратил Ростово-Суздальскую землю в обширное независимое княжество» (с. 85), а Андрей Боголюбский расправился с Киевом, как раньше поступали лишь с «чужеземными городами» (с. 87). Почему? Как разные варианты государственной организации Руси фигурируют Ростово-Суздальское княжество, Галицко-Волынское и Новгородская республика. Говоря о монгольском нашествии, авторы в отличие от советского учебника поминают о том, что Киев на момент нападения монголов принадлежал Даниле Галицкому. Правда, и здесь фигурирует устаревшая мысль об «обескровленных монгольских войсках», которые лишь из-за этого не выполнили «завещание Чингисхана», не пойдя поэтому дальше на Запад от Адриатики. Хрестоматийно-помпезной осталась сомнительная Невская битва — вспомним, она уже начала исчезать из других учебников. Битва на Чудском озере сопровождается традиционными преувеличениями. Радость «освобожденного» Пскова трудно представить, поскольку псковичи воевали против Новгорода. Он был их традиционным врагом и конкурентом. Литовцы и Данило Галицкий из борьбы с Орденом опять исчезают. А вообще, старая советская песня лишь продолжается: «Политический центр Руси переместился из разоренного Киева во Владимир. Сюда же в 1299 г. перенес свою резиденцию митрополит» (с. 115). А куда мы дели Галич, поминаемый в предыдущих разделах? Опять возвращаемся к старому: кто-то из авторов может объяснить, чем Русь отличается от России? Тогда я не задавал бы дурацких вопросов о том, почему до 1241 г. Галич есть, а потом исчезает? Объясните мне, ведь должна быть какая-то логика изложения. Есть вот некий предмет, о каком идет речь, — Русь. Почему она вдруг начинает менять свои пределы и очертания?