В результате похода весной 1484 г. пришли к государю московскому с просьбой принять их в свое подданство «князи» (племенные вожди) вогульские и югорские и один из князей сибирских (вероятно, татарских). «И князь великий дань на них уложил, да отпустил восвояси».
В 1499 г. трое московских воевод возглавили большой поход в Сибирскую землю. «Послал великий князь Петра Федоровича Ушатого да поддал ему [дал в помощь] детей боярских — вологжан. А пошли до Пинежского Волочка реками 2000 верст, а тут сождались [соединились] с двинянами, да с пинежанами, да с важанами. А пошли со Ильина дня [20 июля] Колодою рекою [Кулоем] 150 верст с Оленьего брода, на многие реки ходили и пришли в Печору-реку до Усташа-града».
Князь Ушатый от Вологды сплыл по Сухоне до Северной Двины и по ней до устья Пинеги, по этой реке поднялся до места, где она сближается с верховьем Кулоя — до Пинежского волока и спустился по Кулою к Мезенской губе Белого моря. Затем его путь шел вверх по Мезени и Пезе до ее истоков, где она сближается с верхней Цильмой. По Цильме князь спустился до Печоры, а по ней поднялся до Усташа-города. (Вероятно, город стоял близ устья р. Щугор, у 64° с. ш., где кончается судоходная часть Печоры.) Там он ждал, пока не подошли отряды князя Семена Федоровича Курбского и Василия Ивановича Гаврилова-Бражника. «Да тут осеновали [провели осень] и город зарубили [построили]. А с Печоры-реки воеводы пошли на Введеньев день [21 ноября]… А от Печоры воеводы шли до Камени две недели. И тут прошли… через Камень щелью [ущельем], а Камени в облаках не видать, а коли ветрено, так облака раздирает, а длина его от моря до моря. От Камени шли неделю до первого городка Ляпина [201]; всего до тех мест верст шли 4650… А от Ляпина шли воеводы на оленях, а рать на собаках.
И пришли к Москве… все на велик день [на пасху, т. е. весной 1501 г.] к государю». Они открыли самую высокую часть Урала и первые определили его истинное направление: фразу «а длина его от моря до моря» можно толковать только так, что Камень (Уральский хребет) тянется от Студеного моря к морю Хвалисскому (Каспийскому), т. е. с севера на юг. В самом деле, воеводы шли на восток через ущелье, по обе стороны которого поднимаются высокие горы, и вышли на р. Ляпин, в верховьях которой — к северу от их пути — поднимаются высочайшие вершины Урала. Кроме того, русские в XV в. не делили Студеного моря на два различных бассейна, которые они могли бы считать отдельными морями, как это делаем мы. Нельзя, следовательно, думать, что «от моря до моря» — значит — от западного (Баренцева) к восточному (Карскому) морю. Но самое убедительное доказательство в пользу того, что именно в это время русские открыли истинное направление Камня, дает карта 3. Герберштейна, составленная по русским источникам первой четверти XVI в. На ней впервые показаны «горы, называемые Земным Поясом», которые протягиваются с севера на юг между Печорой и Обью.
Итак, русские к концу XV в. открыли не только всю Северную и Северо-Восточную Европу, но и Полярный, Приполярный и Северный Урал, т. е. большую часть Каменного Пояса и перевалили его в нескольких местах. Московские владения передвинулись за Камень, который с того времени начали показывать на картах как меридиональный хребет. Русские проникли на Иртыш и в низовья Оби и, следовательно, положили начало открытию огромной Западно-Сибирской равнины. Великий князь Василий III Иванович впервые внес в свой титул земли Обдорскую и Кондинскую — территорию по нижнему течению Оби и по Конде, нижнему притоку Иртыша.
Русские землемеры XV века
Во второй воловине XV в. Московским великим княжеством правил Иван III Васильевич. При нем к владениям Москвы был присоединен ряд соседних княжеств, а в 1478 г. — Новгородская республика, благодаря чему новообразованное Московское государство почти учетверило свою территорию. В последнем десятилетии XV в. по всей Московии проводилась перепись городов и сел. Итогом этой большой работы явились писцовые книги, позволившие получить довольно верное представление о размерах страны. Они содержали также детальные географические сведения о многих землях, подвластных князю. «Создание Московского государства с его тысячеверстными пространствами вызвало к жизни специальные дорожники с расчетом расстояний в верстах. Появление планов отдельных земельных участков, вычерченных на лубе [202], в конце XV в. содействовало восприятию русскими людьми идеи графического изображения государства, идеи чертежа или карты. Учителями картографии были, по всей вероятности, итальянцы (фрязове), жившие в большом числе в Москве в последней четверти XV в.» (Б. А. Рыбаков).
Первой русской картой Московии, по Б. А. Рыбакову, следует считать «Старый чертеж», датированный им 1497 г. Схему этого протооригинала сохранила до нашего времени карта английского купца Энтони Дженкинсона, каким-то путем получившего в Москве в 1557–1560 гг. устаревший чертеж московских земель. Теперь можно с уверенностью говорить о том, что к моменту составления «Старого чертежа» были описаны главные реки Московской державы — Волга и Северная Двина. Изображение Волги сравнительно верно отражает ее истинную конфигурацию. Иными словами, все широтное течение главной реки страны и часть ее меридионального течения положены на карту довольно правильно. Правда, истоки ошибочно указаны из общего с Западной Двиной и Днепром фантастического большого озера. Из левых притоков Волги с ошибками засняты Молога, Кама (причем ее верхним течением съемщики посчитали р. Белую) и Самара. Из правых притоков сняты лишь Ока с Клязьмой и Москвой. Система Северной Двины очень реалистична: показаны Сухона, Юг, Вычегда и Пинега, соединенная с Кулоем (в действительности между ними существовал короткий волок). С большими искажениями на карту положены р. Онега, Онежское и Ладожское озера. Такая же «судьба» постигла и Белое море. Хотя форма Мезенской губы относительно правильна, но отсутствуют Онежский п-ов и Кандалакшская губа, а Двинская имеет неверные очертания. Необъяснимо отсутствие на карте Псковского и Чудского озер — вместо них показана длинная р. Великая, впадающая в Финский залив. Сравнительно правильно засняты озера Ильмень, Белое и Лача.
В результате анализа западноевропейских карт Московии XVI–XVIII вв. Б. А. Рыбаков пришел к убедительному выводу, что русская картография начиналась не с «Большого чертежа», составленного в 1590-е гг., и не карт 1542–1555 гг., созданных А. Видом и 3. Герберштейном с помощью русских людей: «…истоки русской картографии следует передвинуть… на сто лет раньше появления «Большого чертежа…», т. е. датировать концом XV в.
Открытие земли Грумант
В поисках морского зверя и «рыбьего зуба» поморы уже в XII в. начали отрываться от берегов материка и уходить в открытое море все дальше и дальше на север на судах, способных преодолевать ледяные поля. На таких судах-раншинах [203] в последней четверти XV в. под Полярной звездой, т. е. на севере, русские наткнулись на землю Грумант и объявили ее владением Московского государства. Сообщение об этом открытии содержится в письме нюрнбергского-картографа И. Мюнцера португальскому королю Жуану II (письмо датировано 1493 г.). Мюнцер писал, что незадолго до этого он узнал об открытии русскими огромного острова. Теперь ясно, что речь шла о Шпицбергене. В архивах датских королей М. И. Белов обнаружил документы первой четверти XVI в. — специальный посланник Христиана II сообщал королю о плаваниях русских в «Гренландию» — Грумант, т. е. на Шпицберген, где они основали постоянные поселения. Вероятно, более или менее регулярные плавания к Шпицбергену за морским зверем были налажены уже к концу XV в. Возможно, к этому времени они обошли его с севера и установили, что Грумант состоит из трех островов: Большого Беруна (Западный Шпицберген), Полуночной Земли (Северо-Восточная Земля) и Малого Беруна (о. Эдж).