— Вот-вот, — Торгрим покивал головой. — В самую точку, колдун. В самую что ни на есть точку. Вот именно ты ничего не сделал. Ничего, колдун. Ничегошеньки.

— Ты думаешь, это легко? — кусая губы, ответил Бран. — Да ведь я здесь всего неделю.

— Одиннадцать дней уже.

— Пусть так, ладно. А сколько я в горячке провалялся? И, между прочим, ты, конунг, вовсе не рвешься мне помогать. Когда я тебе сказал про медведя, почему ты не поверил? А? Почему? Я так много врал, что мне и верить нельзя? Ведь ты же сам просил меня остаться. Что я такого сделал, за что ты меня так ненавидишь?

Конунг скупо усмехнулся:

— Ладно, колдун, я тебя боле не задерживаю. Можешь идти.

Бран растерянно смотрел на него.

— Ступай, — повторил Торгрим. — Слышь, чего говорю? Ступай отсюдова, покуда я не передумал.

Когда Бран переступил порог, мороз обжег ему лицо. Дверь захлопнулась, и свет погас. Было так темно, что Бран остановился. Холод мгновенно прохватил его насквозь. Передернув плечами, он пошел по тропинке.

Он обвиняет меня, все равно обвиняет меня, хоть я и не виноват. Или… или виноват? Бран прибавил шагу. Харалд умер, а я был рядом. Почему же я ничего не почувствовал? Я ведь мог почувствовать, почему же я не…

Он закусил губу. Теперь он почти бежал. Я ничего не мог поделать! Я не Бог, и не могу всего знать! Не могу я, не могу!

(Но ты должен знать. И еще в самом начале ты…)

(Бра-ан…)

Он остановился, будто ударившись о стену.

Тишина. Ветер не дул, и даже луна не светила. Вокруг, ледяная и неслышная, молчала ночь.

— Что это я, — дрожа от холода, сказал Бран, — с ума, что ли, сходить начинаю?

Он снова двинулся по тропинке. Спятишь тут, с этим Железным Лбом и впрямь не долго спятить. Отец был прав, черт меня дернул здесь остаться…

(Бра-а-ан…)

Это прозвучало отчетливее слов. Внутри. Прямо у него в голове. Он затаил дыхание. Бран, прозвучало в голове. И снова: Бра-ан…

Будто ножом, его полоснуло тревогой, смертельным холодом, страхом и болью. Как наяву, он услыхал бульканье воды, хруст ледяной ломающейся кромки, а потом — беззвучный зов: "Бран… Бран… помоги…"

Слабый, отчаянный звук. Шепот умирающего.

— О, Боже, — прошептал он, озираясь, — Боже, что… что случилось? Кто это?

(Пожалуйста…)

— Кто это? — Бран слепо шагнул вперед. — Кто? Улла? Это… это ты? Улла? Улла!

(Помоги-и….)

Сорвавшись с места, Бран кинулся бежать. Он позабыл про холод, потому что его окатило страхом, будто кипящей водой. Промчался мимо кузни, добежал до ворот, преграждающих проход сквозь защитный вал. Щеколда была отодвинута, Бран с силой пнул дверь и выскочил за ворота. Впереди, за холмом, смутно заметный в темноте, чернел лес. Скоро Бран услыхал журчание реки, бульканье воды у заиндевевших берегов, острый шорох ледяных осколков. Ноги скользили на обледеневших камнях, Бран уловил масляный блеск невидимых в темноте струй.

Но кроме этого — ничего.

— Улла? — позвал Бран.

Река вздыхала и шуршала у его ног, Брана обдало ее студеным дыханием. Он отступил на шаг и, удерживая равновесие, взмахнул руками.

— Улла! — крикнул он. — Где ты, Улла!

Его голос неожиданно громко раскатился над водой, гулким эхом пошел гулять меж берегов. Ответа он не получил, однако чувство, что она где-то здесь, не пропало. Пугало то, что Бран больше не слышал ее мыслей. Боже, сделай так, чтобы она не… чтобы только не….

Шорох, еле слышный стон. Он бросился на звук, но стон не повторился. Бран вгляделся в темноту. Сделал шаг, другой… На скользком и шатком камне нога подвернулась, не удержавшись, он рухнул на четвереньки — и заметил темный предмет неподалеку, напротив своего лица. Как был, на четвереньках, Бран рванулся вперед. Зашуршала галька, и ладонь коснулась мокрой ткани.

Улла.

Она ничком лежала на берегу, по пояс в воде, вся мокрая и ледяная. Лед захрустел под пальцами, когда Бран дотронулся до Уллиных волос.

Он подхватил ее и выволок на берег, быстро перевернул лицом кверху. Ее глаза были закрыты. Бран увидел, как по вискам медленно стекают капли.

— Улла… Улла, — Бран осторожно похлопал ее по щеке. Голова девушки мотнулась, будто у трупа.

— Очнись, — подолом своей мокрой рубахи Бран кое-как вытер ей лицо. — Очнись! Пожалуйста…

Улла медленно открыла огромные глаза.

— Ты меня слышишь? — позвал Бран.

Взгляд медленно переместился. Дрогнули и раскрылись черные губы.

— Не… не надо, — услышал Бран. — Пожалуйста, хватит… Я не могу… больше так… Не надо, пожалуйста, я… не могу…

— Тише, тише. Все будет хорошо.

Бран поднял Уллу на руки, и она тихо, едва слышно застонала. Одежда на Бране мгновенно намокла от воды, но он ни на что не обращал внимания. Спеша по тропинке в сторону ворот, молил Бога только об одном: лишь бы она не умерла.

Кузница встретила Брана промозглой тьмой. Он осторожно опустил девушку на солому.

— Сейчас. Потерпи, — Бран кинулся к поленнице, налетел на нее впотьмах, и деревяшки, посыпавшись на пол, больно зашибли ему ногу. Он сквозь зубы выругался, схватил несколько поленьев и швырнул в очаг. Кресало искать было некогда. Бран потянул с шеи камень, стиснул его между ладонями и, заставив себя успокоиться и не думать не о чем, нагнулся над холодными углями.

Вспыхнувший огонь теплом дохнул ему в лицо. Бран обернулся к Улле. Она лежала, будто мертвая. Бескровные щеки. Запавшие глаза. Черные запекшиеся губы.

Нет, Господи не надо!

Коснувшись ее шеи, Бран ощутил, как трепещет сердце: будто птица, попавшая в силок. Совсем, как давеча у Харалда…

— Ну, уж нет! — выдохнул Бран. — Вот уж нет!

Он подтащил к себе котомку, достал оттуда небольшую флягу и зубами выдернул пробку. В ноздри ударил крепкий спиртовой запах. Склонившись над Уллой, черенком ложки Бран разжал ей зубы и влил жидкость в рот.

Девушка слабо застонала, по телу пробежала дрожь. Ее рука оставалась безжизненной и ледяной, от мокрых волос шел пар. Бран отшвырнул флягу в сторону. Чуть помедлил — и принялся стаскивать с Уллы заиндевевшую одежду. Мокрая ткань стала как вторая кожа, тело девушки было неподатливым, неподвижным, и Бран совсем взмок, покуда ему удалось раздеть ее.

Схватив запасную рубаху, он принялся растирать Улле грудь. Ее голова моталась из стороны в сторону. Она все еще казалась неживой, но заглянув ей в лицо Бран увидел, как от губ и глаз отступает мертвенная синева.

— Клянусь, ты не умрешь, — сказал Бран. — Не умрешь. Вот увидишь.

Он взял руку Уллы. Ее сердце билось сильнее, и к пальцам вернулась гибкость. Слава Тебе, Господи. Теперь во что бы ее завернуть? Он привстал и огляделся. Припомнил, что Аса где-то тут оставила свой плащ и он, кажется, позабыл его отдать, после того, как они едва не подрались.

Синий плащ лежал в углу на бревне. Будто младенца, Бран закутал девушку в толстую шерстяную ткань. Разложил у костра Уллину мокрую одежду. Она больше не казалась мертвой. И хотя губы были белыми, как иней, а у глаз лежали темные круги, Бран знал: теперь опасность миновала. Она не умрет.

Он потянулся, выгибая спину. От усталости звенело в ушах, знобило, и клонило в сон. Подобрав свой заштопанный плащ, Бран накинул его на плечи. Лег на солому рядом с Уллой и укрыл девушку свободным краем потертой шкуры. Лицом зарылся в мех, прислушиваясь к Уллиному тихому дыханию.

Закрыл глаза и немедленно уснул.

Часть вторая Оборотень

Глава 1

Бран искал Уллу целое утро.

Она ушла, пока он спал, похоже, еще затемно. Бран обошел весь поселок, заглянул во все дома, но ее нигде не оказалось. Наконец, кто-то из рабов заявил, будто видел, как Улла отправилась на кладбище вместе с остальными, потому что скоро предстояло хоронить Харалда. Некоторое время Бран раздумывал, стоит ли туда идти. Благоразумие говорило ему, что лучше подождать, пока она вернется. Ведь она же там не одна, и все равно вряд ли им удастся поговорить, а вот неприятностей, после вчерашнего, ожидать стоит. Гордость возражала: это трусость и бабство. Ты просто боишься, вот и все.