В одном с ювелирной мастерской слое Ладоги мы видим типичные для Руси жилища — срубы с печами. Правда, есть один-два «больших дома», которые можно считать пристанищем скандинавской дружины (как раз в них и найдены скандинавские вещи), но основное население явно остаётся славянским. То есть скандинавы выглядят не постоянными жителями этих мест, а приходящими сюда по приглашению ладожских князей наёмниками. Тогда и вещи «приходят» вместе с ними, а не путём торговли. А кое-что изготавливается на месте, по «импортным» образцам.

в. Спят курганы тёмные

Теперь, собственно, к могилам. И начнём не со скандинавов, а с того, как, судя по могилам, расселялись на севере славяне.

Славяне на севере будущей Древней Руси представлены двумя культурами, называющимися как раз по их типичным захоронениям. Первая — культура длинных курганов, связанная с кривичами. Вторая — культура сопок, сопоставляемая историками с ильменскими словенами.

Вот как она распределяется[149] (см. карту 14).

Карта 14. Курганы IX—Х вв. Словенской земли: а — курганы ильменских словен; б — курганы псковских кривичей; в — курганы веси; г — курганы со скандинавским инвентарём; д — могильники води; е — могильники эстов

Уже отсюда мы видим, что основная полоса расселения словен тянется от берега Балтики в районе впадения туда Луги к Ильменю и дальше на восток, в сторону Волги. А если говорить о пути на юг (или с юга), то маршрут явно идёт по Великой, а не по Ловати.

Но это просто размышления над картой. Посмотрим, что пишут о маршрутах движения на север славян историки.

«…Представляется более чем вероятным, что сперва кривичи пришли всё-таки на территорию современной Белоруссии», — пишет С. В. Алексеев[150]. И дальше, на основании археологических находок славянских вещей в поселениях балтов тушемлинскй культуры, рисует картину продвижения на север. В первой трети V века — Могилёвское Поднепровье (по рекам к северу от Припяти). В первой половине того же века — верховья Ловати (один из древнейших длинных курганов — Полибино в этом районе). Но далее, «основным для движения славян являлось направление вниз по реке Великой и далее по обоим берегам… Псковского и Чудского озёр»[151]. И только отдельные группы кривичей в начале VI века удаляются на восток от основной массы — в верховья Луги и даже до Белозёрья.

То есть мы видим тут то, что уже отмечали на основании летописного матриала: по крайней мере первоначальное славянское население верховьев Ловати связь имело не с Приильменьем, а с псковскими землями. Куда оно, напомним, и бежало в 1167 году из осаждённых Великих Лук.

Теперь обратимся к словенским круглым сопкам. А тут картинка следующая.

«В последних десятилетиях VII века на землях Поволховья появились новые славянские пришельцы. Они называли себя „словене“ или „венды“»[152]. Пришли они, как теперь совершенно ясно, из Полабья и Поморья.

Но куда? Древнейшая из «новгородских сопок» расположена в верховьях Луги (Репья). Древнейший город — Любша — в низовьях Волхова. Крупнейшее селище — на ручье Прость в двух километрах южнее Новгорода. Вполне понятно становится, что пришли словене с Запада либо по морю, либо вдоль берега его. А потом по Луге поднялись на восток. Таким образом, пути на юг по Ловати они явно не знали.

Если кто его и знал, так это кривичи. В первой половине VIII века их вытесняли из Приильменья на юг. И за несколько десятков лет кривичи плотно заселили верхнее и среднее течение Западной Двины, верховья Днепра и даже Волги. Но опять же: кривичам путь на север был не актуален. Там сидели враждебные им словене. А в Балтику можно было ходить по Двине.

Это же следует из исследований другого Алексеева, упоминавшегося уже Леонида Васильевича, крупнейшего археолога-слависта, занимавшегося Белоруссией. Он указывает, что изо всей кривичской территории наименее заселёнными были водоразделы Западной Двины и Днепра, где зафиксированы единичные курганы. Так что у славян вряд ли был особо оживлённый торговый путь даже с Двины в Днепр, не говоря уж о Ловати.

И вообще профессор Могилёвского университета Я. Г. Риер ещё в начале восьмидесятых годов прошлого века выяснил, что заселение Полоцкой и Смоленской земель зависело не от рек, а от лесов. Славяне на территории нынешней Белоруссии и Смоленской области селились не на крупных, а больше на мелких реках и на опушках леса. Стало быть, водные пути не играли в их жизни столь уж большой роли.

г. «Гробница Рюрика» и прочие раритеты

Вернёмся теперь к нашим норманнам. Первый могильник, который считают скандинавским, расположен на нижней береговой террасе Волхова, напротив ладожской крепости. Даты этих могил относят к 870–880 годам («времена Рюрика»). В некоторых из них найдены ладейные заклёпки (от 40 до 200), на основании чего захоронения считаются скандинавскими. Де имело место сожжение в ладье, а это типично скандинавский ритуал. Правда, в кургане № 6 (самом сохранившемся) найдена всего одна заклёпка. Зато есть деревянный гроб (правда, пустой), остатки столба, а также серебряная лунница. «Лунница, типично „восточнославянской“ формы (заимствованной у авар), украшена в технике филиграни, известной по датским фибулам типа „Терслев“, изготавливавшимся в юго-западной части Балтики, на островах Эланд и Готланд, а также в бассейне оз. Мелар (там, где в предшествующий период IX в. прослеживалась активность христианских миссий и немецкого художественного ремесла).

Лунницы отливали, судя по найденным формам, в Хедебю, Бирке и в Ладоге; в качестве украшений их носили только славяне (восточные и западные). Позолоченная серебряная лунница из кургана № 6 Плакуна покрыта декором, типичным для искусства викингов и была, очевидно, изделием ремесленника-профессионала Ладоги X в.»[153]. Так что могила всё же славянская. Так же как вряд ли скандинавская могила расположена в кургане № 11. Там тоже есть гроб, каменные плиты, перекрывающие яму погребальной камеры, да и заклёпки расположены по оси, перпендикулярной другим захоронениям (хотя их найдено 40). В общем, получается, что наличие заклёпок — ещё не признак скандинавского происхождения похороненного.

Вообще, вопрос захоронений, а особенно сожжений в ладье не так прост, как иногда кажется норманистам. Ну, представьте себе такую картину: где-нибудь на Волге помирает предводитель норманнской дружины или состоятельный купец. Его дружинники (или товарищи по торговой компании) торжественно укладывают его в ладью, помещают туда необходимые в загробном мире вещи и сжигают (историки-норманисты считают, что именно это описано у Ибн Фадлана). После чего тихо-мирно плетутся в Швецию… пешком. Через море, видимо — по льду, как русская армия в войне со шведами в начале XIX века. А как же иначе? Ведь судно, на котором они отправились в путешествие, сожжено. Или историки-норманисты думают, что сделать корабль, способный выдержать путешествие через море, в те времена мог любой? Вот уж вряд ли. Да и долгонько это. А если покупать новую, то не скажете ли, сколько стоил норманнский корабль? Думаю, не дёшево, иначе с чего бы это их было немного. Швеция, кстати, в XII—XIII веках для всенародного ополчения выставляла максимум 280 кораблей[154]. И ещё: кто его строил на той же Волге?

Гораздо логичнее представляется использование отслужившей своё обшивки ладьи в качестве дров для погребального костра. «К сожалению, обнаружение заклёпок от лодок в могилах, в которых погребён прах после кремации, не обязательно означает, что труп был сожжён в лодке. Если для погребального костра использовалась старая лодочная древесина, в обгорелых остатках вполне могут оказаться заклёпки», — справедливо пишет Питер Сойер[155].