Машина судопроизводства завертелась быстро. «Андреа Дориа», судно, обладавшее мореходностью в полной степени, укомплектованное опытной, квалифицированной командой, затонуло в результате столкновения. Поэтому «Италией лайн» возбудила против «Суидиш-Америкэн лайн» иск за потерю принадлежавшего ей роскошного лайнера на сумму 25 миллионов долларов, увеличив его затем до 30 миллионов. Шведская компания возбудила против итальянской встречный иск на сумму 2 миллиона долларов. Одна половина этих денег должна была пойти на ремонт носовой части корпуса судна, которую предстояло построить заново, а вторая — на покрытие убытков в связи с выводом судна из эксплуатации на период ремонта. Шведская сторона утверждала, что оба судна могли бы благополучно разойтись левыми бортами, если бы «Андреа Дориа» не совершил недозволенного изменения курса влево и не пересек бы курс «Стокгольма». Кроме того, «Суидиш-Америкэн лайн» заявляла, что независимо от того, по вине какого судна произошла катастрофа, итальянский лайнер пошел ко дну не от столкновения, а в результате отсутствия у судна мореходности или укомплектования его неквалифицированной командой.
Обе судоходные компании заявили о своей невиновности и подали прошения об освобождении их от ответственности, а на случай отклонения этих прошений они ходатайствовали перед судом о признании их ограниченно ответственными. Подобные ходатайства имели почти такое же значение, как и заявления о полной невиновности. Обе компании пришли к соглашению только по поводу объединения своих исков с исками пассажиров и грузоотправителей в одном судебном процессе, который должен был слушаться в Американском окружном суде южного округа Нью-Йорка.
Морское право, признавая неизбежный риск, связанный с плаванием судна, проводит границу между тремя основными причинами всех кораблекрушений. Во-первых, вполне мореходное судно может затонуть в результате действия непреодолимой силы, и ни один человек не может быть привлечен за это к ответственности. Во-вторых, причиной гибели судна может явиться халатность, проявленная командой без ведения и помимо воли судовладельцев. В этом случае ответственность судовладельцев за ущерб ограничена суммой, не превышающей стоимости судна плюс причитающийся в конце рейса фрахт за перевозку груза, поскольку иначе судовладелец будет рисковать всем своим флотом. Однако, в-третьих, закон возлагает на судовладельца полную компенсацию убытков, если судно окажется потерянным из-за того, что не обладало мореходностью или если его владелец незаконным образом допускал его эксплуатацию.
Поскольку ни итальянцы, ни шведы не могли утверждать, что столкновение произошло в результате действия непреодолимой силы, то обе стороны ходатайствовали о признании их права на ограниченную ответственность. «Суидиш-Америкэн лайн» объявила размер аварийного фонда в 4 миллиона долларов (стоимость «Стокгольма» по оценке в конце рейса, равная 5 миллионам долларов, минус 1 миллион — стоимость носовой части корпуса судна, которого оно лишилось при столкновении).
«Италией лайн» заявила, что «Андреа Дориа» не имеет по окончании рейса вообще никакой стоимости. Однако она объявила о создании фонда в размере 1,8 миллиона долларов, предназначенного для оплаты исков, предъявленных в связи со смертью и телесными повреждениями ее пассажиров. Этот фонд, начисляемый из расчета 60 долларов за каждую регистровую тонну валовой вместимости судна, стал предусматриваться морским правом после того, как семьи 134 пассажиров, погибших в 1934 году во время пожара на «Морро Касл», оказались не в состоянии взыскать возмещения за ущерб.
С небывалой для современной машины правосудия скоростью уже 19 сентября, менее чем через два месяца после столкновения, стороны оказались перед лицом жрецов Фемиды, готовых приступить к разбору дела.
Говоря языком юристов, начиналось так называемое «предварительное» слушание дела, предшествовавшее судебному процессу. Его организовали, руководствуясь юридической теорией, считавшей как раз вопреки обычным описаниям процессов в романах, что судебный процесс — не поле битвы умов адвокатов противных сторон, не место для их сенсационных разоблачений, а всего лишь средство выяснения истины и обеспечения торжества справедливости. Таким образом, до суда каждой стороне представлялась возможность изучить все соответствующие документальные доказательства противной стороны и провести под присягой опрос свидетелей, которых окажется невозможным вызвать на настоящий процесс. Практически подобное слушание являлось как бы гражданской тяжбой, позволявшей противным сторонам собрать достаточно данных, чтобы убедить друг друга в необходимости достижения соглашения, не прибегая к судебному процессу.
Но «предварительное» слушание дела о столкновении «Андреа Дориа» и «Стокгольма» по существу превратилось в настоящий судебный процесс со всей сопутствующей ему шумихой. Более сорока корреспондентов газет, журналов и телевидения заполнили первый ряд. Примерно шестьдесят адвокатов, представлявших обе судоходные компании, а также 1200 пассажиров и грузоотправителей, предъявивших этим компаниям иски на общую сумму свыше 116 миллионов долларов, набились в передней половине обширного зала судебного заседания. Назначенный для ведения дела федеральный судья Лоуренс Уэлш огласил фамилии и привел к присяге четырех известных юристов, которые должны были поочередно, в качестве особых заседателей, председательствовать во время «предварительного» разбирательства. Ими были: бывший федеральный судья Саймон Райфкинд, оставивший свою должность, чтобы вновь заняться частной юридической практикой, президент Ассоциации адвокатов города Нью-Йорка Луис Леб, президент Ассоциации юристов округа Нью-Йорк Бенджамен Мэттьюс и специалист по морскому праву Марк Маклей, много раз присутствовавший на судебных разбирательствах в роли третейского судьи.
Особые заседатели не пользовались всеми правами судьи. Их решения не носили обязательного характера и могли быть опротестованы (что и имело место) перед судьей Уэлшом. В задачу особых заседателей входило поддержание порядка во время заседаний и протоколирование фактов, проливающих свет на причину и фактическую картину столкновения. Сама по себе эта задача была довольно трудной, так как характер интересов, защищавшихся столь многочисленными присутствовавшими при разборе дела адвокатами, был противоречив. Кроме того, каждый из адвокатов имел право подвергать свидетелей перекрестному допросу и заявлять протесты по поводу вопросов, задаваемых другими адвокатами.
В то время, как обе судоходные компании фактически не признавали себя виновными, но были согласны нести ограниченную ответственность, если их виновность будет доказана, адвокаты, представлявшие интересы пассажиров, стремились доказать две вещи: во-первых, что виновными в столкновении являются оба судна, и, во-вторых, что суда эксплуатировались халатно, и это делалось с ведома их владельцев, которые, следовательно, должны нести ответственность в полном объеме. Пассажиры, являясь потерпевшей стороной, предъявили обеим пароходным компаниям иски на возмещение ущерба. Если бы виновными были признаны оба судна, то пассажиры получили бы в качестве компенсации за смерть, телесные повреждения и потерю багажа указанную выше огромную сумму.
Несмотря на большое число участвовавших юристов, слушание дела превратилось в судебную битву между двумя адвокатами, представлявшими итальянскую и шведскую судоходные компании. Оба адвоката пользовались отличной репутацией, приобретенной в течение более чем тридцатилетней практики. Но трудно было найти двух юристов, специалистов по морскому праву, столь противоположных по внешнему виду и подходу к делу.
Чарльз Гейт, представлявший «Суидиш«Америкэн лайн», был высокого роста, с тихим голосом и безупречными манерами. Его упорная настойчивость при разборе доказательств и тщательный допрос свидетелей сочетались с исключительной вежливостью и уравновешенностью. Представлявший «Италией лайн» Юджин Ундервуд был коренаст, энергичен, имел обыкновение в очень быстром темпе вести перекрестный допрос, часто перемежая его колкими остротами. Оба юриста в совершенстве знали морское право и тактику ведения дел, и ни один из них не упускал без борьбы самого ничтожного нюанса разбирательства, который мог бы оказаться ловушкой для его свидетеля или представить в невыгодном свете его клиента. Поэтому слушание дела изобиловало возражениями, контрвозражениями и пространной юридической аргументацией.