Столкновение произошло в 23.09.

Видимость справа в этот момент была хорошая, но быстро налег полосой туман, почему «Андрей Дориа» невозможно было увидеть, пока не оказался на расстоянии 1,8–1,9 мили».

Написав с ошибками и пропусками свой рапорт о столкновении, Карстенс снова обратился к командиру:

— Капитан, — сказал он, — я бы хотел пойти на шлюпке номер один.

Спасательная шлюпка 1 была последним из трех моторных ботов «Стокгольма». Капитан Норденсон какой-то момент поколебался, внимательно всматриваясь в юное лицо Карстенса, но потом сказал:

— Хорошо, отправляйтесь.

Мигом повернувшись, Карстенс стремглав бросился с мостика, решив во что бы то ни стало поспеть к моторному боту, пока его не спустили на воду.

Между тем, по мере того как «Кэйп-Анн», «Томас» и «Иль де Франс» приближались к «Андреа Дориа», радиосигналы итальянского лайнера становились все слабее и слабее. Радист Файл с «Кэйп-Анн», до этого принимавший радиограммы «Андреа Дориа» без всякого затруднения, начал опасаться, что судно уже идет ко дну. Но в действительности на итальянском лайнере заземлилась антенна. В четверть первого ночи, когда подача электрической энергии из генераторного отделения прекратилась, радист «Андреа Дориа» перешел на запасной передатчик с аварийным питанием от аккумуляторов. В результате сигнал оказался настолько слабым, что его можно было принять только на находившемся вблизи «Стокгольме». Антенна радиолокатора, вращавшаяся на мачте, склонившейся к воде, охватывала эллиптическую плоскость горизонта, в которой было больше неба, чем океанской поверхности. В этих условиях доверять показаниям радиолокатора капитан Каламаи не мог. Второй штурман Бадано, с волнением ожидая подхода спасательных судов, известивших радиограммами о том, что идут к «Андреа Дориа», начал сомневаться в точности определенных им координат лайнера. Казалось, прошло уже много времени, а суда не появлялись. На мостике «Андреа Дориа» после ухода спасательных шлюпок воцарилась гробовая тишина. За исключением нескольких матросов, которые вели наблюдение за морем, там было совершенно пусто. Все ушли, чтобы выполнять приказания капитана Каламаи, которые были отданы им после столкновения. Бадано нервничал, вспомнив судьбу небольшого итальянского грузового судна, затонувшего со всей командой в тридцати милях западнее меридиана Генуи только потому, что с него случайно сообщили неправильные координаты, и спасательные суда взяли курс к пункту, находившемуся в тридцати милях восточнее Генуи. Погрешность в один градус, допущенная в координатах места «Андреа Дориа», соответствовала расстоянию в шестьдесят миль. Этого было вполне достаточно, чтобы любое судно, поспешившее для оказания помощи, прошло мимо места происшествия. Видя, что не успокоится, пока не проверит координаты, за которые нес ответственность, Бадано опять прошел в штурманскую рубку, где на небольшом экране лорана все еще светились импульсы. Внимательно сделав вторичную прокладку места лайнера и записав координаты на клочке бумаги, он отправился затем в радиорубку, чтобы удостовериться, что там передали правильные данные о местонахождении судна. Успокоился он лишь тогда, когда, сравнив результаты своего последнего определения с данными, которые были сообщены в радиограммах, убедился, что они совпадают. Ошибки не было. Прибытие судов, которые окажут помощь, было только вопросом времени, терпения.

Первым подошёл «Кэйп-Анн». Его капитан Бойд осторожно направился по радиолокатору между «Андреа Дориа» и «Стокгольмом». Часы показывали 00 часов 45 минут. Он знал, что прибыл к месту аварии, но определить в тумане, где какое судно, не мог. Чтобы установить это, радист Файл попытался связаться с обоими судами. Ответил «Стокгольм», указав свое место. Руководствуясь этими данными, капитан Бойд понял, что окутанный туманом «Андреа Дориа» находился слева от его судна. Он указал своей первой спасательной шлюпке, спущенной на воду, в каком направлении она должна следовать.

Через десять минут на море была спущена вторая и последняя шлюпка «Кэйп-Анн», исчезнувшая в тумане под ударами четырехметровых весел, на которые налег ее экипаж.

В 1 час 23 минуты подошел американский военно-морской транспорт «Томас», поспешно спустивший на воду два моторных бота. На одном из них была установлена радиостанция, при помощи которой капитан судна Джон О'Ши надеялся установить связь с «Андреа Дориа» и передавать затем все радиограммы в Бостон, в штаб береговой охраны. Шесть остальных спасательных шлюпок капитан О'Ши, плотный мужчина с цветущим лицом и копной седых волос, на всякий случай оставил на борту.

Почти одновременно с прибытием «Томаса» к гибнущему судну подошла первая шлюпка «Стокгольма». Обогнув корму гигантского накренившегося лайнера, очертания которой напоминали ложку, второй штурман Энестром подошел к двум толстым пеньковым швартовым, свисавшим с наклонившейся вниз стороны судна. Фактически шлюпку удерживали, ухватившись за висевшие канаты, всего лишь двое из находившихся в ней четырех матросов.

— Опустите трап! — крикнул энергичный шведский штурман, подняв голову вверх. Над поручнями палубы наклонился человек.

— Трап! — закричал Энестром. — Опустите трап!

Пока он безуспешно требовал опустить трап, находившийся на палубе человек, моментально перемахнув через фальшборт, стал поспешно, умело перебирая руками, спускаться по канату в спасательную шлюпку. На нем была белая куртка стюарда или работника с камбуза. Торопливо пробравшись по шлюпке к банке, он сел, не говоря никому ни слова и закрыв руками лицо.

Шлюпка Энестрома быстро заполнилась членами команды, а также пассажирами, мужчинами и женщинами, спустившимися вниз по двум канатам, концы которых лежали на дне шлюпки. Определить, кто именно спускался, было нетрудно. Члены команды делали это ловко, проворно перебирая канат руками; пассажиры-мужчины были более медлительны, а женщины, будто в отчаянии, просто соскальзывали вниз, сжав ладонями грубый канат. Шлюпка была уже заполнена, когда Энестром, взглянув наверх, увидел человека, что-то кричавшего по-итальянски и намеревающегося бросить через борт ребенка.

— Нет, нет, подождите, — закричал Энестром, махая руками, как бы стараясь остановить его. — Он спятил с ума! — воскликнул шведский штурман и быстро распорядился, чтобы четыре человека натянули одеяло.

Ребенок, брошенный с высоты около шести метров, издал протяжный пронзительный крик, похожий на свист падающей бомбы, и благополучно очутился в одеяле. Еще четверо детей последовали тем же путем по воздуху. Крошечная девочка, примерно двух лет, пролетела мимо одеяла. К счастью она минула и шлюпку. Моряк выловил ее из воды, мокрую и плачущую, но невредимую.

Вторую прибывшую со «Стокгольма» спасательную шлюпку также заметили с кормовой палубы «Андреа Дориа». Толпа охваченных страхом пассажиров, около двух часов ожидавшая появления хотя каких-нибудь признаков спасения, сломя голову бросилась к поручням правого борта судна и стала прыгать через них в воду. Это внезапное падение человеческих тел с высоты огромного накренившегося судна показалось пяти членам шведского экипажа спасательной шлюпки 8 приснившимся кошмаром. Но когда очутившиеся в воде люди стали барахтаться и плыть по направлению к шлюпке, экипажу последней неожиданно не потребовалось большого труда, чтобы быстро подобрать всех потерпевших на борт. Ярко-оранжевые спасательные жилеты плывущих были хорошо видны на фоне темной ночи. Вскоре все шестьдесят четыре места спасательной шлюпки оказались занятыми, и она тронулась в обратный рейс к своему судну.

Второй рейс спасательной шлюпки 8 к «Андреа Дориа» был уже не так прост. Туман стал постепенно рассеиваться, но крен поврежденного лайнера принял более зловещий характер, для маленькой шлюпки морская зыбь увеличила опасность оказаться разбитой о борт испытывающего качку судна.

Экипаж спасательной шлюпки 8 был настолько занят приемом потерпевших, которые спускались по канатам, что не заметил, как один растерявшийся итальянец Тулио Ди Сандро, коренастый, почти абсолютно лысый миланец, бросил с палубы, находившейся на высоте более пяти метров, свою четырехлетнюю дочь. Опасаясь, что его единственный ребенок утонет, если упадет в воду, он наклонился над стоявшей внизу шлюпкой и выпустил дочь из объятий. Она упала головой вниз, ударившись о планшир шлюпки. Быстро обернувшись на глухой звук упавшего сзади тела, второй штурман Абениус увидел на дне шлюпки неподвижное тело маленькой худой черноволосой девочки в ночном халатике. Посмотрев наверх, двадцатисемилетний штурман запретил остальным пассажирам бросать своих детей с борта, пока не натянул в качестве спасательной сетки большое широкое одеяло. При тусклом освещении спасательной шлюпки матрос брызнул холодной забортной водой в лицо потерявшей сознание девочки. Рядом с ним опустилась на колени какая-то женщина. Привести маленькую девочку в сознание они оказались не в силах. Тогда ее укутали в одеяло и перенесли в закрытую часть спасательной шлюпки.