Когда приближающееся судно оказалось в четырех милях, Карстенс повернул ручку радиолокатора, переключив его на пятимильную шкалу, при которой изображение на экране проектировалось крупным планом. Размер эхосигнала увеличился, он стал похож на желтую горошину на темном фоне. Светящаяся линия развертки обегала экран, свидетельствуя об отсутствии вблизи других судов. Заметить время Карстенс не удосужился. По часам на мостике было 23 часа 03 минуты.

Он снова стал всматриваться в ночь, продолжая удивляться, почему все еще не видит огней. Причины этому он не искал. Ему и в голову не приходило, что возможен туман. Ночь казалась достаточно ясной, и он считал, что другое судно шло в условиях такой же хорошей видимости. Правда, он подумал, что огни могут быть неисправны. Так иногда бывает. Нарушая правила, суда плывут в темноте без ходовых огней. Не была исключена также возможность, что другое судно было военно-морским кораблем, участвующим в учениях и поэтому следовавшим с затемненными ходовыми огнями.

Догадайся штурман о тумане, он бы немедленно вызвал на мостик капитана. Переговорная труба, ведущая непосредственно в каюту, находилась на правой стене рулевой рубки, не далее полуметра от радиолокатора.

Мысль позвать капитана возникла у Карстенса, но потом он решил не делать этого, так как был уверен, что вот-вот увидит другое судно. Пока Карстенсу все еще было невдомек, что огни приближавшегося судна могли быть закрыты туманом или всего лишь одной его полосой. И он не беспокоился. Ведь Карстенс не принадлежал к типу людей, среди которых встречаются и представители судоводительского состава, беспокоящихся по любому поводу. Ему были известны хорошие маневренные качества «Стокгольма»: это было послушное судно, чутко слушающееся руля и обладающее огромной мощностью для погашения инерции. Большое преимущество дизелей, приводивших в движение «Стокгольм», заключалось в том, что, подобно мотору легковой или грузовой автомашины, они развивали при заднем ходе сто процентов мощности. Паровые турбины в роли двигателей для крупных судов были более эффективны, но при заднем ходе могли развить всего от тридцати до шестидесяти процентов полной мощности.

Часы на мостике показывали 23 часа 06 минут. Полным ходом, со скоростью более 18 узлов, «Стокгольм» рассекал волны. Карстенс снова подошел к радиолокатору и взглянул на его экран. Эхосигнал оставался слева и приближался к «Стокгольму». В этот момент раздался возглас Бьеркмана:

— Огни слева!

Стоявший у радиолокатора Карстенс посмотрел через квадратный иллюминатор слева от себя и вдали, точно в том месте, где ожидал, увидел две белые точки топовых огней. Он смог также различить слабый красный свет огня, установленного на левом борту другого судна.

Штурман посмотрел вниз, на экран радиолокатора. Судя по эхосигналу, как раз переместившемуся в пределы концентрической окружности, обозначавшей две мили, судно находилось на расстоянии 1,8–1,9 мили.

Схватив бинокль, лежавший в стороне на полочке задней стены рубки, примерно метрах в трех, Карстенс бросился на левое крыло мостика, намереваясь лучше разглядеть огни. Нижний передний огонь, когда он взглянул на него, оказался несколько левее заднего. Это говорило о том, что судно шло курсом в сторону от «Стокгольма».

Теперь, уяснив, где находится другое судно и каким курсом оно идет, Карстенс решил для повышения безопасности при расхождении увеличить расстояние между судами.

— Право! — подал он команду.

Ларсен спокойно сделал два полных оборота штурвала вправо.

Когда Карстенс увидел, что нос «Стокгольма» отвернул в сторону от приближавшегося судна, он скомандовал:

— Прямо руль!

Ларсев переложил штурвал снова в нейтральное положение. В это время на мостике зазвонил телефон.

Карстенс следил за тем, как «Стокгольм» ложился на новый курс. Когда судно отвернуло примерно на 20 градусов вправо, он приказал:

— Так держать! — и Ларсен стал одерживать судно, проводя на новый курс.

Все приказания отдавались спокойно, тон едва отличался от обычного разговорного. Опять-таки, для Карстенса это был самый обычный маневр. Не более, чем спящий человек боится быть убитым молнией, ожидал он беды, разразившейся через три минуты.

Взглянув еще раз на топовые огни неизвестного судна слева и удостоверившись, что суда благополучно разойдутся левыми бортами, он отправился ответить на телефонный звонок. Не спеша он прошел по затемненной рулевой рубке к телефону, находившемуся справа, на задней стенке. Третий штурман был настолько уверен в благополучном расхождении, что даже не удосужился еще раз взглянуть на другое судно.

Став спиной к приближавшемуся судну, он взял трубку:

— Мостик слушает, — сказал он.

— Огни двадцать градусов слева! — доложил из «вороньего гнезда» Иоганссон.

— Хорошо, — ответил Карстенс и повесил трубку. Разговаривая стоя, он прислонился левым плечом к стене и смотрел на рулевого.

Иоганссон, положив телефонную трубку, посмотрел на огни другого судна. В этот момент восемнадцатилетний юноша увидел, что положение огней начало изменяться. Не веря себе, он смотрел на передний огонь, перемещавшийся под задним. Теперь огни, когда он смотрел на них, оказались в противоположном положении: нижний огонь находился правее заднего. Другое судно пошло на пересечение курса «Стокгольма»! Матрос схватился за телефон, но потом опустил руку. Вторично на мостик он не позвонил. В его обязанность впередсмотрящего входило доложить на мостик только о том, что он видит другое судно. Остальное уже было делом тех, кто стоит там.

Стоявший на правом крыле мостика вахтенный матрос Бьеркман также заметил изменение положения огней. Он пошел через рулевую рубку, чтобы доложить об этом штурману. Но тут понял, что штурман тоже видит огни.

Карстенс, вернувшийся на левое крыло мостика, стоял, неотрывно глядя в бинокль. По пути на левое крыло он задержался у радиолокатора и взглянул на него. Разговаривая по телефону, он не видел, как другое судно пошло на пересечение курса «Стокгольма». Не обратил он внимания и на перемену положения эхосигнала на радиолокаторе. Не заставило его также насторожиться и то, что он мельком увидел через иллюминатор рулевой рубки «Стокгольма», когда направлялся на крыло мостика.

Но теперь он, наконец, осознал весь потрясающий ужас создавшейся обстановки. Никакой речи о благополучном расхождении судов, на которое он рассчитывал, уже не могло быть. Перед его глазами появился огромный борт гигантского черного судна, сверкавшего огнями, как парк Тиволи в Копенгагене. Судно шло на пересечение курса «Стокгольма»! Как в бреду, он увидел яркий свет зеленого отличительного огня.

Это был правый борт другого судна!

Карстенс ринулся к находившемуся перед ним машинному телеграфу. Перегнувшись через его корпус, он схватил своими огромными руками обе рукоятки, рывком перевел их вверх в положение «стоп», а мгновение спустя, опустил вниз — «полный ход назад».

— Право на борт! — закричал третий штурман Ларсе-ну, осыпая идущее вперед неизвестное судно проклятиями. Резко продребезжал звонок машинного телеграфа, подтверждая выполнение приказания машинным отделением. Штурману показалось, что он услышал сигнальный гудок другого судна, однако не был в этом уверен, так как в это же время у него над ухом прозвенел звонок машинного телеграфа.

Реакция Ларсена была мгновенной. С быстротой, на которую был только способен, он принялся перебирать руками, вращая вправо штурвал. Совершив один полный оборот, второй, третий, четвертый, пятый, штурвал остановился и дальше не поворачивался.

Реакция капитана Норденсона, сидевшего внизу в своей каюте, была мгновенной. Услышав за стеной перемещение тросов машинного телеграфа, он вскочил с кресла, оттолкнул его от стола, схватил фуражку и побежал на мостик.

«Наверное, туман, — подумал он. — По-видимому, судно неожиданно встретилось с туманом, и Карстенс из осторожности дал теплоходу задний ход».

Реакция исполнявшего обязанности старшего механика Густава Ассаргрена, который находился в своей каюте рядом с каютой капитана, также была мгновенной. Он только что закончил читать книгу и потушил лампу, как вдруг услышал звонок машинного телеграфа. Вскочив с койки, он принялся снимать пижаму. Любое изменение режима работы двигателей в море было явлением необычным, и он решил, что надо срочно спуститься в машинное отделение.