Кофейная девчонка с предками из клана Берилла, кажется, сообразила, что тащить меня обратно бесполезно. Отступила, сняла долбаный штырёк, исковырявший мне локоть, и я толкнул дверь. Любовь к самим себе была сильней, оттого родители бросили меня, и это нужно принять потому, что я сам поступил ещё хуже.

Коридорчик с безголосыми движущимися картинками слишком быстро кончился. Я увидел папаш и зачем-то прошлёпал к кушетке, заглянул им в лица. Спят… умостились на куцей лежанке каким-то чудом, обоим тесно, Игер свесил ноги в походных ботинках, Сид вцепился ему в ремень, чтобы не упасть, спрятался от света на обтянутой грубой курткой груди. Сместившиеся тени и моя возня разбудили Игера, он заворочался, в полусне прихватил Сида за плечо, уберегая от падения, и открыл глаза. Ненастоящие, в тёмных пятнах усталости, а её не подделаешь.

– Сайдор разрешил тебе встать? – Игер свободной рукой потёр над бровями, привычно не трогая маскировочные линзы. – Ну-ка топай в процедурный.

Всё верно, с ходу оценивает обстановку и раздаёт указания, упустив обращение «тупой сопляк». Сид шевельнулся, глубже вжимая бело-золотой затылок Игеру в подмышку, и отпрянул, едва не свалившись. Отодвинулся от спасительной поддержки, моргнул, будто смутившись – как же, Ястребу помощь не требуется. Угу, очухались и примутся за меня слаженным дуэтом, Сид измотает издёвками, а Игер добьёт.

– Заплачу-за аборт-из-фонда-выпускников вам-не-придётся-выкладывать-деньги спасибо-что-попросили-виролога-меня-не-выкидывать, – вывалил одним духом, и пить захотелось – окочуриться, насколько захотелось. Мы разойдёмся без ссор и долгов. Мне их больше винить не в чем.

– В целом, правильно, но за чистку платить не нужно, – Сид насторожённо наблюдал за мной, будто готовясь схватить, – Сайдор показывал нам данные анализов. Расслабься, Радек, Яладжа тебя не обрюхатил.

Он нечитаемо усмехнулся, кивнул мёртво молчащему Игеру, а до меня доходило медленно, раздёрганными кусками, и они не склеивались, хоть тресни. Отцам всё известно – про Яладжу, про договор, но это не важно, стыдный мусор, его можно перетерпеть, ведь обошлось. Обошлось – и мне не нужно ещё раз заверять собственным отпечатком предательство. Я вдавил кулак в пустой, спасибо летнему богу, живот. Пересохший язык колюче царапал дёсны, под веками набрякло, противно стягивая кожу, стекло на верхнюю губу – солёное, мокрое.

Они позвали помощницу виролога, по имени вроде бы Хэй, если не напутал – я ни беса лысого не различал, пока не выдул полный графин пенящегося тоника. Сидел на чём-то жёстком – накрытые курткой ноги уже не мёрзли, ранку на локте залепила пришлёпка – и видел то узкий хищный рот Сида, то ссадины на костяшках пальцев Игера, прочее пропадало в блескучей мешанине, будто залез в мощнейший голопроектор.

– Вы проследили обратный маршрут кара, – я не мог смотреть им в лица. Потому что разревелся перед ними – двадцатилетний болван, потому что они не собирались сматываться, пусть я и попрощался, а ловушка с зубцами Фрея выпустила меня, и смешно было дышать свободно, напоказ, утирая рукавом нос. – Навестили Яладжу, и он вам рассказал про договор и про ребенка, так?

– Шевелит извилинами, удивительно, – Сид одобряюще хмыкнул, – но ты чрезмерно низко ставишь интеллект своего любовника. Клан Гранит очень осторожен, всегда этим славился…

– Вечные нейтралы, – буркнул Игер, устраиваясь на маленькой табуретке, принесённой Хэй. – Джада Яладжи уже и след простыл, временное жильё он бросил, но электроника часто выдаёт хозяев, надо только уметь её… соблазнить.

Игер говорил о технике, как о живом существе. Если они всё-таки уйдут, я попрошу напоследок поведать о секретах клана Берилла, раз и навсегда получу подтверждение тому, что беседы с проводами и энергоблоками и впрямь не сумасшествие.

– А рыжая женщина? Жена Яладжи, – я попытался подтянуться повыше, чтобы увидеть их обоих, когда наберусь смелости смотреть, – он звал рыжую Брун, у неё были красные глаза… зачем им понадобился ребёнок? Продать на органы, да?

Язык опять прилип – чёрт, я же и их кровью распорядился! Сглотнул комок, собираясь сказать про пятьдесят тысяч йю, но папаш торг за наши общие гены не волновал. Сид встал, худой, собранный, полыхнула беспощадная желтизна.

– Женщина уникал? Ты разглядел её, Радек? Брун… постой… Брун…

– Брундехальд! – Игер выпрямился, вмиг потеряв вальяжность медведя, устроившегося на отдых в берлоге. – Неужели их ещё не перебили? Младший, ты великолепен. Наткнуться на этих гнид на Земле, на самую опасную нечисть и её прислужников… Яладжа тоже отличился, за такое – смерть. Без обжалованья.

– Брундехальд её фамилия? – я хотел знать, наконец, вытрясти все проклятые тайны, но… им что, плевать на договор с Яладжей и его упырячей жёнушкой? От меня не отрекутся, не изобьют флагеллой и даже разноса не будет? – Она, Брун… куда бы она дела ребёнка?

– Не фамилия. Брундехальд – второе имя их линии, – Сид застыл, светлые брови сошлись сосредоточенным перекрестьем, – ошибочный проект начала колонизации. С ними запрещено контактировать, порченые гены… я не разбираюсь в этой чуши, мы убивали красных, а не изучали их. Брундехальд выжили благодаря идиотам, вроде твоего Яладжи. Отказываюсь думать, зачем им дети с продуктивной смесью генов. Не наша…

– Брундехальд и их интриги – проблема Домерге, – покладисто согласился Игер и вдруг опустил глаза. Раньше, в той переломанной двадцать лет назад судьбе, он не признавал чужого горя. – А Яладжу они рано или поздно сожрут.

Неведомые Брундехальд – выродки среди выродков, так что, может, Яладжу слопают буквально. Я обязан докопаться до всего – единственный способ никогда не становиться заложником своей глупости и чьих-то заговоров.

– Игер. Сид.

Вот допью из графина и открою хренов трусливый рот. Игер пихнул меня в коленку, прижатую к разнывшемуся от страха брюху.

– У тебя хватило ума убраться от красной гадины и её спермодонора, – в голосе была только прозрачная твёрдость берилла, – так что прекращай скулить, Радек. Доказывать непойми чего непойми кому или всему свету – не всегда плохо, но всегда… больно. Ради своих завихрений ты банально подставил зад мужику, я так легко не отделался. И довольно об этом.

– Я Яладжу тоже поимел! – вышло обиженно, и они, конечно, захохотали, подлюки. Игер чуть не врезался стриженой макушкой в пластиковый борт кушетки, так его согнуло; Сид ржал, откинув голову, отросшее золото кольцами свилось на воротнике. Попробую потом не обчекрыживаться коротко, пусть земляне глазеют, красиво же.

Хэй высунулась на смех, сердито махнула отцам рукой. Веселятся вовсю, Тибет им по пупок и океан по ботинки. Я сам себя ненавижу, но они-то меня – нет, может, в том и смысл?

****

Через два дня Сайдор отпустил меня, на прощание до отказа набив линком мудрыми и невыполнимыми советами, как оно водится у медиков. Сид заявил, что от его апартаментов до Муниципального госпиталя ближе, чем от конуры Игера, свора дикарей, бряцающих оружием, – неподходящая компания для выздоравливающего, и я «пока» поживу у него. Мы летели над дырявым полотнищем сарассанских туманов, я кутался в одеяло на заднем сидении, понимая, что отец поспешил и следовало обозвать меня больным. За рассказом о клинике Сайдора чувствовалось деловитое напряжение – история Яладжи и красной Брун с точки зрения папаш не закончилась, но меня они посвящать не собирались. Узнаю после, когда взорвут очередное посольство?