Так бывший специалист по оптике, переквалифицировавшийся в босса теневого бизнеса, потерпел свое первое в жизни крушение.

К моменту, когда началась война, Сасэ Наоката отсидел уже три года. Узнав о событии, он начал лихорадочно думать, каким образом ему выбраться из ловушки, пока в конце концов не принял единственное в своем роде решение — написать прошение губернатору штата.

В нем он просил использовать его как специалиста-оптика на фронте во имя защиты демократии. Наоката согласен был ехать в любое место, где только есть необходимость в его профессии. Под конец своего послания Сасэ клялся именем бога, что по окончании военных действий немедленно вернется в тюрьму для отбывания оставшегося срока.

Здесь Сасэ попал в точку. Письмо его настолько тронуло старого губернатора, что тот высказал бывшему у него в ту пору в гостях мистеру Питеру Смиту свое неподдельное восхищение поведением заключенного. Чем на самом деле занимался в тот момент Смит, губернатор мог и не знать, но из достоверных источников он знал, что Смит имеет влияние даже на президента. Ну а о том, что Смит — мультимиллионер, знал весь мир.

Курировавший военно-морскую разведку, Питер Фитцджеральд Смит был одновременно и представителем большого бизнеса в «фирме» генерала Донована. Большие боссы Нью-Йорка полагали, что везде нужен свой глаз, чтобы паче чаяния, несмотря на войну, их дела ни в чем бы не могли пострадать.

Не откладывая дела в долгий ящик, Смит согласился побеседовать с Сасэ Наокатой, и губернатор, неожиданно обретший союзника в этом вопросе, попросил доставить заключенного в офис.

После краткой беседы с Наокатой, один на один, Смит сказал губернатору, что, пожалуй, просьбу заключенного не мешало бы уважить и что если губернатор не возражает, он, Смит, похлопочет, нужно соблюсти некоторые формальности, чтобы Наокату доставили к нему в Вашингтон.

Предварительно договорились, что если Наоката оправдает их ожидания, то после окончания военной кампании нужно будет устроить ему помилование. Пока же в своем разговоре с заключенным Смит ему пожелал успеха в деле, о котором они договорились, и обещал ему, что тот по возвращении в Штаты на первый случай в виде награды за ответственнейшую службу получит еще от правительства значительное денежное вознаграждение.

Сасэ Наоката был счастлив и, разумеется, тут же, не торгуясь, согласился на все условия. После нескольких месяцев интенсивной подготовки он готов был к выполнению серьезного задания, и Управление стратегических служб переправило его в Шанхай.

Там Сасэ задержался недолго, после чего оказался на Ляодунском полуострове, в порту Пусан. Откуда уже пароходом каботажного плавания он переправился в небольшой японский город Симоносеки, где к этому времени его уже ожидал предупрежденный по радио из Штатов Дзэнко Косаку, он же — майор Управления стратегических служб США из отдела разведки Дальнего Востока.

С этого времени они начали свою совместную службу. После определенных мытарств, неизбежных в воюющей стране, они оба железной дорогой прибыли сначала в центр префектуры, город Нагано, а оттуда уже — в Мацумото, где после проведенных с целью адаптации нескольких диверсионных операций оказались в известной нам теперь буддийской пагоде.

После описанных здесь событий — взрыва экспериментального образца управляемой ракеты ФАУ-1 — они всю ночь корпели над обширнейшей шифровкой и, почти не опасаясь, что их могут запеленговать, 8 июля 1945 года передали ее в Вашингтон.

Ко второму ленчу в этот же день Смит имел уже у себя на столе дешифрованную телеграмму из района секретного полигона в Японии. Полученная информация показалась ему столь значительной, что сразу после прочтения документа он отправился на доклад к генералу Доновану. Обсудив некоторые детали проведенной операции, решили вызвать разведчиков в Штаты. Сам шеф и его заместители, каждый в своей компетенции, распорядились воспользоваться для этого так называемой «лисьей тропой». По ней же разведчики должны возвратиться в Шанхай.

Далее следовал строгий приказ, что, если в этом случае возникнут какие-либо трудности, — использовать второй вариант: отправиться к одному из известных им резидентов в Токио и, устроившись на явочной квартире, ожидать из главной «конторы» дальнейших указаний.

Разведчики выбрали первый вариант и, уже будучи на конспиративной квартире в Шанхае, услышали весть о полной капитуляции Японии перед союзными державами.

Позвонив военному министру Стимсону, генерал Донован доложил обо всем также начальнику штаба президента адмиралу Леги, который, учитывая важность полученных сведений, потребовал немедленно явиться с этой новостью на доклад к Гарри Трумэну.

Наивно было бы полагать, что разведывательные операции со стороны воюющих держав могли быть следствием чьих-либо, пусть даже и талантливых импровизаций, принимать хотя бы иногда спонтанный характер. За каждой, пусть даже, на первый взгляд, и незначительной акцией всегда стояла кропотливая работа многих людей, необходимость быстрого решения, выбора тех или иных вариантов и альтернатив.

Любые меры, которые были направлены на получение стабильной информации или, к примеру, эпизодических данных, требовали обязательного привлечения других источников, непременного дублирования, того параллелизма, который именно в разведывательной работе и является единственно разумным и крайне нужным.

Впоследствии, при анализе того или иного факта, уже можно было делать определенные выводы, которые давали бы повод для выхода на перспективу. Поэтому иногда с большим трудом добытые сведения, которые не подкреплялись соответствующим уточнением и дополнительной проверкой, реально мало чего стоили.

В подобных случаях всегда будет незримо присутствовать необоснованный риск, зачастую граничащий с авантюризмом. Однако любая перепроверка вовсе не говорит о недоверии к тому или иному разведчику или еще какому-нибудь источнику информации, хотя и зарекомендовавшему себя ранее с самой положительной стороны.

Здесь вся сложность вопроса состоит в том, что каждый человек, кто бы он ни был, имеет много оттенков субъективных суждений, тогда как избирательно аналитический анализ аккумулированной информации в центре, да еще при условии подхода к ней под разным углом зрения, и есть то средство, которое помогает избежать серьезных ошибок в оценке предполагаемых действий противника.

И все же для полной ясности следует знать и обратную сторону одной и той же медали. Например, в организации сплошного сыска японцы являются большими мастерами. У них это началось еще в XVII веке, но как система укоренилось только в конце прошлого столетия, когда по всей стране была создана постоянная цепь полицейских постов.

При этом полиция имела всеядные функции, наряду с уголовным розыском осуществляла и политический надзор за населением. С началом второй мировой войны и в особенности в тот момент, когда Япония решила напасть на США, сплошная, повальная слежка японских контрразведывательных служб применялась наиболее широко.

Вначале под «око государево» подпадали все иностранцы, а вслед за ними уже и все остальные категории населения так или иначе оказались под гласным или негласным надзором полиции. Но, несмотря на это, активная деятельность американских и английских спецслужб не прекращалась в Японии ни на один миг.

Для деятельности иностранных осведомительных служб нет ничего безопаснее и проще, когда в стране пребывания с достойным лучшего применения упорством среди местного населения чуть ли не дубиной внедряется шпиономания.

На первый взгляд может показаться, что, сообразуясь с создавшимися экстремальными обстоятельствами, во время войны следует всемерно насаждать в стране излишнюю подозрительность, Однако, затевая подобную, опасную прежде всего для них самих игру, многие сверхбдительные руководители контрразведывательных органов, наоборот, лишь облегчали работу иностранным разведкам и прочим центрам сбора информации и организации диверсионных актов.