Вслед за Новгородом и Полоцком обособились Галич, Волынь и Чернигов. Галичу помогало в этом его окраинное положение, удаленность от основного театра войны с половцами и близость к Венгрии и Польше, откуда могла прийти поддержка. Обособлению Чернигова благоприятствовали его связи с Юго-Востоком, Тмутараканью, Кавказом: когда появились в степях половцы, то черниговские князья, более других связанные со степным миром, наладили с ними дружественные отношения, породнились и широко пользовались поддержкой «поганых».
Постепенно оформилась новая политическая карта Руси со многими центрами. Киевская земля сохранилась в пределах между Днепром и Горынью, Полесьем и степью.
Сам Киев в XII в. представлял собой большой культурный центр, где строились новые здания, писались литературные произведения, создавался замечательный летописный свод 1198 г., объединивший десяток летописей отдельных княжеств. Киев не управлял больше Русскими землями, но сохранил величественность «порфироносной вдовы».
Именно здесь, в Киеве, при дворе «великого и грозного» Святослава, была написана в 1185 г. одна из лучших во всей средневековой Европе политических поэм с широкой общенародной программой военного союза против степняков — «Слово о полку Игореве». Автор гневно осуждает княжеские усобицы в прошлом и настоящем, призывает князей сплотиться в едином походе против половцев.
Осуждал ли автор «Слова» существовавшее в его время положение — наличие наряду с Киевским* еще доброго десятка других самостоятельных княжеств? Пытался ли он воскресить известное ему по летописям время единой Киевской Руси? Противопоставлял ли он свое время старому, осуждая новое и идеализируя прошлое? Нет, ничего этого мы в «Слове о полку Игореве» не найдем. Его автора заботит лишь одно — опасность разрозненных сепаратных действий князей и настоятельная необходимость в условиях нового половецкого натиска 11.70—1180-х годов объединения ими своих полков.
Не порицая отдельных владетелей, а, наоборот, относясь с полным уважением к их великокняжеским правам, он воспевает феодальных владык, русских «королей», обращаясь то к могучему Всеволоду Большое Гнездо, то к величественному Ярославу Осмомыслу Галицкому, то к потомкам вещего Всеслава с призывом «встать за землю Русскую».
После недолгого «медового месяца» совместной жизни боярства и севших на землю князей обозначился уже в 1160-е годы ряд противоречий. Боярство в своей массе было инертно, малоподвижно и больше всего на свете интересовалось своей вотчиной.
Если кругозор людей родового строя ограничивался микроскопическим «миром», границами родовой земли в 10–15 км от поселка, то горизонт простого боярина раздвинулся до пределов нескольких таких «миров», но не более. Многое в вотчине основывалось на натуральном хозяйстве, которое никак не могло способствовать расширению кругозора. Главными задачами, среднего феодала являлись, во-первых, ведение своего хозяйства, т. е. отчуждение доли урожая тех нескольких миров, землю которых он, феодал, объявил своей, а во-вторых, ограждение этой вотчинной земли от вмешательства более сильных феодалов. Средний феодал не был сторонником ни усобиц, ни далеких завоевательных походов. Сидеть в своем родовом гнезде, в своей «отчине и дедине» он считал основным, наиболее естественным своим положением. Если князь тянул таких бояр с их слугами и холопами на какую-нибудь войну, то бояре, по образному выражению летописца, «идучи не идяху».
На другом полюсе класса феодалов находились князья и сосредоточенная в городах крупная землевладельческая знать, которая то ладила с князем, то бывала порой недовольна его крутым нравом. Эта знать нередко интересовалась делами соседнего княжества, участвовала в усобицах, затевала походы в чужие земли. Ее кругозор был широк, но ее возможности становились все более ограниченными.
Князья — основатели новых династий — быстро пустили корни в своих княжествах и стремились стать самовластцами внутри только что приобретенных земель. Только одно поколение князей прожило дружно с земским боярством, пригласившим их княжить. Сыновья Юрия Долгорукого, Изяслава Мстиславича, Ярослава Осмомысла уже бились не на живот, а на смерть с боярством собственной земли.
Князьям была нужна надежная опора в этой борьбе, послушные силы, готовые в любое время двинуться в любое место, «ища князю славы, а себе чести», т. е. постоянная дружина, расположенная поблизости от столицы княжества.
Степень развития феодальных отношений была теперь уже не та, что при Владимире I, содержавшем огромные лагеря дружинников, — в XII в. не нужно было все свои резервы держать при дворе, можно было «распустить дружину по селам», т. е. дать поместья своим военным слугам, сделать их тем, что в XVI в. называлось дворянством или «детьми боярскими». Многие слуги, рядовичи и тиуны, выполнявшие хозяйственные и административно-судебные функции в княжестве, вероятно, тоже получали княжескую «милость» и становились условными, временными держателями княжеской земли, причем вполне возможно, что часть из них за особые заслуги получала земли в наследственное, вотчинное владение, переходя в разряд боярства.
Рожденная новыми условиями низшая прослойка феодалов — дворянство — была бедна, экономически неустойчива, жадна до земли и крестьян, но определенна в своих политических симпатиях и антипатиях. Дворянство с самого своего возникновения было поставлено в положение соперника боярства, причем соперника слабого, неуверенного в завтрашнем дне, жившего одними княжескими милостями; поэтому в глазах дворянина XII–XIII вв. князь был и умным кормчим, и сильной крепостью, и могучим дубом, противостоящим бурям и ветрам, а боярство — жадным, напористым обидчиком. «Лучше мне в лаптях жить при княжьем двор, чем в сафьяновых сапогах при боярском», — резюмировал один из таких княжеских слуг.
В своих спорах с соседними государствами, в повседневных столкновениях с боярами князья могли опираться на «отроков», «детских». Уже в конце XI в. Всеволод Ярославич «возлюби смысл уных», а в середине XII в. один из князей прямо заявил, что если бояре с ним не согласны, то его дворяне («детские») заменят их и станут у него на положении бояр.
Наибольшие резервы конных дружин, близких по положению к дворянству, были в распоряжении киевского князя. На огромном степном пространстве, окаймленном лесами Днепра, Стугны и Роси, на 6 тыс. кв. км жили и кочевали поселенные здесь киевскими князьями племена Черных клобуков, в состав которых входили торки, берендеи и печенеги.
Итак, рыцарственный XII век выдвинул не только боярство, находившееся ранее несколько в тени, но и разнообразное дворянство, включившее в себя и дворцовых слуг, и воинов — «детских» или «отроков», и беспокойных всадников — торков и печенегов.
Важным элементом средневекового общества являлись города, развивавшиеся в ту пору особенно бурно и полнокровно. Средневековый город был сложным и многообразным социальным организмом, который никак нельзя охарактеризовать какой-нибудь одной чертой.
Город был крепостью, убежищем во время опасности для окрестных смердов; он был как бы коллективным замком крупнейших земельных магнатов округи во главе с самим князем. Боярские и княжеские дворы занимали в городе видное место. В силу этого город являлся естественным административным центром округи (или княжества), местом суда и платежа, местом издания разных постановлений. Он был средоточием разнообразного ремесла: посады широким кольцом окружали его аристократическую часть — кремль, или «детинец». В городе производилось все, что было нужно для хозяйства или войны, все, что украшало быт или служило предметом вывоза. Он-был также главнейшим (а иногда и единственным) местом торговли округи и средоточием запасов и богатств; городские ростовщики пускали свои щупальцы в беднейшие кварталы ремесленников, ссужая свои капиталы под бесчеловечно высокие проценты.
В городах и в непосредственной близости от них вызревал и развивался еще один элемент феодального средневековья — церковь. Церковь в XI–XII вв. стала не только органом идеологического воздействия, но и частью самого господствующего класса. Во главе церкви стоял митрополит, намечаемый великим князем и утверждаемый собором епископов. Епископы управляли епархиями, которые в XII в. территориально совпадали с крупнейшими княжествами, и владели большими земельными угодьями, селами и городами.