«Шкаф» — пристанище богемы, творческой молодежи, хипстеров. Культовая точка для поколения, вооруженного фотоаппаратами «Nikon». «Vis-A-Vis» — место отдыха разношерстных масс от окраинной гопоты до центровых нуворишей. Заветная мечта для поколения, боготворящего диджейские вертушки «Pioneer». Прослойка ценителей прекрасного презирает прослойку потребителей ужасного. Поколение «Handmade» выступает против поколения «Hands_из_жопы_растут».
В «Vis-A-Vis» собирают аншлаги Светлана Лобода и Настя Каменских. Гости слушают с розовых мобильников богомерзкий «Бумбокс» и «Lady Gaga». Играют в примитивный покер. Показушно улыбаются и зубоскалят. Кланяются до пола хапугам из горсовета. В «Шкафу» яблоку негде упасть на акустических концертах Сергея Бабкина и Захара Мая (по правде говоря, я только недавно осознал, что Захар Май и Захар Прилепин — разные люди). Через наушники, подключенные к айфонам, интеллектуалы наслаждаются музицированием «Arctic Monkeys» и «Radiohead». Неспешно проводят защиту Каро — Канн. Позерски сопливят и хандрят. Лебезят перед солистками группы «Flёur». В то время как духовные нищеброды дрыгают копытами под techno и minimal, эстеты грациозно кружатся на балканской вечеринке под мелодии Бреговича.
Жизнь стремящихся в «Vis-A-Vis» вне стен родного заведения наполнена рутинной серостью, склочностью и сутяжничеством. Обыватели ломятся на сезонные распродажи в «IKEA». Судачат со случайными попутчиками в маршрутках о несвоевременном вывозе со двора твердых бытовых отходов. Украшают миниатюрными иконками передние панели приобретенных в кредит «Daewoo-Lanos». С пеной у рта спорят о политике в курилках. Знают наизусть телефоны всех аварийных служб города. При первом подвернувшемся случае громогласно ругают власть и систему. Засоряют интернет зебибайтами фотографий с запечатлёнными хмельными мордами в дешевых забегаловках (сей паноптикум архивируется в альбоме «Корпоративы») и семипудовыми матронами на фоне ковров с галлюциногенными узорами (альбом «Моя семья»).
Подвальный люд из «Шкафа» за пределами клуба ведет красочную, насыщенную событиями жизнь. Мир творческой молодежи это бесконечный дискурс о симулякрах. Непрерывные обсуждения батика и декупажа. Ежедневные квартирники и посиделки в художественных мастерских с песнями под гитару и убойной гидропоникой. Постоянные артхаусные кинофестивали. Запутанные лабиринты фотогалерей и музеев современного искусства. Непрекращающиеся перформансы, инсталляции и биеннале с халявным фуршетным портвейном и тарталетками со смородиновым джемом. Пестрый калейдоскоп из выставок бронзовых скульптур и литературных вечеров.
Пока массы стоят в километровых пробках на грязных рыдванах, избранные спокойно объезжают заторы по пешеходным дорожкам на спортивных велосипедах. Хипстеры рациональнее обожающих внешние эффекты сиречь понты простолюдинов. Снобы предпочитают летние пикники на Кинбурнской косе совдеповским турбазам на Каролино — Бугазе. Девственная природа комфортнее урбанизации. Жлобы стадом ходят на «Аватар» в «Золотой Дюк», обсыпая соседей по залу попкорном и нецензурной бранью. Интеллигенты обожают польские короткометражки в «Масках». В мещанство играют миллионы граждан, в богему — единицы.
Самые отвратительные персонажи в «Vis-A-Vis» и «Шкафу» — доморощенные диджеи и фотографы соответственно. С приобретением вертушки или зеркалки индивидуум напрочь теряет ощущение реальности. Спамит друзьям и знакомым ссылками на режущие слух ремиксы и колющие глаз кадры. Если человек бездарен и тщеславен, то он непременно позиционирует себя фотографом или диджеем. Коль невежда представляется фотографом и диджеем одновременно, то ни в коем случае не подавайте ему руку!
Противоборствующие лагеря из «Vis-A-Vis» и «Шкафа» забыли, что родом из одного детства. Все запамятовали, как вместе ходили на молодежную дискотеку в «Cosmo», начинавшуюся в 16–00. Других юношеских танцплощадок попросту не существовало! Проскальзывали в расположенный во Дворце Спорта «Stealth» через служебный ход под предлогом занятий карате. Заранее накачивались в глухих подворотнях разливным шмурдяком Таировского винзавода. Покупали у старушек сигареты поштучно и козинаки. Прочитывали «Три товарища» Ремарка стоя в изнурительных очередях за сахаром.
Актуальна фраза Дугласа Коупленда из «Поколения Икс»: «Брайан, ты оставил своего Камю в «БМВ» брата». Встречаются закадычные друзья детства и не могут найти общий язык. У птушника в руках ключи от «Бумера» двадцатилетней давности. У аспиранта в руках «Посторонний» Камю. У первого из них ключи в кислый мир утомительных техосмотров, замен масляных фильтров и проверок госавтоинспекции. У второго — ключи в мир экзистенциальной невозмутимости. Раньше баловались вместе в песочнице, а теперь чужаки.
Иногда представители враждующих сторон все — таки имеют совместные гешефты. Чаще всего нонконформистка из «Шкафа» снимает зеркалкой портфолио телочке из «Vis-A-Vis» для сайтов зарубежных знакомств. Напомаженная лярва пытается выгодно экспортировать теряющие товарный вид ягодицы. Тусклая пигалица зарабатывает карманный кэш любимым делом. Валютные бляди и гривневые дуры, кто вам сказал, что фотографироваться на заросших водорослями камнях пляжа в Отраде — сексуально и креативно?!
В девяностых годах расплодились как грибы после дождя аптеки, бадеги и игровые автоматы. Среднестатистический одессит выходил из дома, выпивал залпом граненый стакан сивушного пойла, покупал впрок «Alka Zeltser», а оставшиеся деньги просаживал за металлическими гробами с крутящимися барабанами. Крупные фармацевтические монстры выдавили с рынка киоски с похмельными препаратами, ужесточилась процедура лицензирования торговли алкоголем, залы с однорукими бандитами перекочевали в подполье. За десятилетие существенно изменилась структура потребления народнохозяйственных товаров и услуг. Освободившиеся помещения аптек, бадег и игровых автоматов заняли банковские учреждения, юридические консультации и агентства недвижимости. Нынешний горожанин сначала внимательно слушает живописные монологи риелторов о новостроях, а потом подробно расспрашивает специалистов об условиях ипотечного кредитования и правового оформления сделки. В конторском триумвирате на пропуканных офисных стульях говнопоколение собственноручно хоронит безвозвратную молодость.
Моя Одесса не в прокуренном «Шкафу» и не в приторном «Vis-A-Vis». Я хожу пешком и вдыхаю Одессу полной грудью. Моя Одесса — в побегах винограда, обвивающих открытые лоджии на Маразлиевской. В щебетании ласточек, оккупировавших пилястры библиотеки имени Горького. В паутине бельевых веревок ветхих двориков на Молдаванке. В уютной тишине брусчатки на Княжеской улице. В тамарисковых зарослях Французского бульвара. В могучих раскатах пенистых волн на Ланжероне. В строчках Куприна и песнях Утёсова.
Если встанет дилемма пойти в «Шкаф» или в «Vis-A-Vis», то я выберу меньшее из двух зол — андерграундный погреб с живой музыкой. Вряд ли в псевдогламурный «Vis-A-Vis» пропустят парня в вельветовых брюках и кедах «Converse», да мне и не нужна какая-нибудь шмара от «Max Mara». Мой ближайший круг общения сосредоточен в «Шкафу». На современном витке развития человечества у слова «хуйня» появился красивый, обтекаемый и политкорректный синоним — постмодернизм. В начальных классах лицея ваш покорный слуга получал колы по рисованию как неспособный ученик, а теперь по просьбе редактора и душевной доброте строчит для профильного журнала о современном искусстве обзоры целых галерей с солипсизмом бывалого культуролога. Нещадно критикую копеечный эпатаж — изображение в гротескном виде колоссов украинской политической сцены. Лупцую глаголом сиюминутную конъюнктуру. Незнакомым людям я кажусь закоренелой богемой, но это не так на самом деле. Я не хочу отождествлять себя ни с потребительскими массами, ни с кругом избранных снобов, живущих по Крылову: «За что же, не боясь греха, кукушка хвалит петуха? За то, что хвалит он кукушку». Я сам по себе.
«Шкаф» и «Vis-A-Vis» сегодня подождут. Я облюбовал крышу дома Гагарина в двух кварталах от Дерибасовской. Здесь я все еще ниже звезд, но уже выше мирской суеты. Прямо внизу — многострадальный памятник Екатерине Второй, чуть дальше — Дюк де Ришелье. Слева — школа Столярского, где начинал восхождение к мировым музыкальным вершинам Давид Ойстрах и пытался лабать на скрипке Исаак Бабель. С высоты птичьего полета я ложу с пробором на непримиримых антагонистов — рокеров и попсовиков. Мне нет дела до тошнотворных лесбиянок из «Шкафа» и вульгарных шльондр из «Vis-A-Vis». Ползайте дальше у меня под ногами. Я продолжаю вести летопись детей перестройки.